Торможение, хотя и превратило их вновь в неподвижные бревна, было все же огромным облегчением после тошнотворной невесомости. Для всех, кроме Глории. Она снова заплакала от страха и боли. Мать что-то пыталась ей объяснять, отец молился.
Они ощутили резкий толчок, завыла сирена. Джо с трудом подняла голову.
– Что это? Авария?
– Не думаю. Кажется, мы приземлились.
– Не может быть! Мы продолжаем тормозить: я же тяжелая, как свинец.
Аллан слабо улыбнулся:
– Я тоже. Земное притяжение. Забыла?
Они распрощались с семьей миссионера еще на корабле, так как миссис Симмонс решила подождать стюардессу из космопорта. Чета Мак-Рей, поддерживая друг друга, с трудом выбралась из ракеты.
– Не может того быть, что это только сила тяжести, - протестовала Джо. Ей казалось, будто ноги вязнут в зыбучем песке. - Я же прошла специальный курс адаптации к земному притяжению на центрифуге там, у нас дома, то есть я хотела сказать, в Луна-Сити. Наверное, мы просто ослабели от воздушной болезни.
Аллан с трудом распрямился:
– Ты права. Мы же два дня ничего не ели.
– Аллан, разве ты тоже не ел?
– Конечно. Назовем это не вполне регулярным питанием. Ты голодна?
– Умираю от голода.
– Как насчет обеда в бифштексной у Кина?
– Чудесно. Ой, Аллан, мы ведь и вправду вернулись! У нее в глазах опять блеснули слезы.
С Симмонсами они встретились снова, когда, перелетев через долину Гудзона в вагончике скоростной дороги, вылезли на Большом Центральном Вокзале. Пока они ожидали на перроне прибытия своего багажа, Джо увидела достопочтенного пастора, который грузно выбирался из вагончика. На руках он держал Глорию. Жена шла следом. Симмонс осторожно опустил девочку на перрон. Глория с минуту постояла на дрожащих толстеньких ножках, потом рухнула наземь. Так она и лежала, тоненько всхлипывая. Какой-то космонавт, судя по форме - пилот, остановился и с жалостью посмотрел на ребенка.
– На Луне родилась? - спросил он.
– Ну да, конечно, сэр, - несмотря на все неприятности, Симмонс был чрезвычайно обходителен.
– Возьмите ее на руки. Ей снова придется учиться ходить.
Космонавт печально покачал головой и ушел. Симмонс постоял с озабоченным видом, потом, не обращая внимания на грязь, сел на пол возле ребенка.
Джо была слишком слаба, чтобы попытаться помочь Симмонсам. Она огляделась, ища Аллана, но тот был занят: прибыл его рюкзак, который бросили прямо к ногам Аллана. Казалось, кто-то пригвоздил рюкзак к полу. А ведь Аллан прекрасно знал, что в мешке нет ничего, кроме цветных и черно-белых микрофильмов, нескольких сувениров, туалетных принадлежностей и других мелочей - всего фунтов пятьдесят. Не мог этот рюкзак быть таким тяжелым, просто не мог. II все же это было так.
– Носильщика, мистер? - обратился к Аллану щуплый седой старичок и подхватил рюкзак, как перышко. Аллан крикнул:
– Пошли, Джо! - и двинулся за старичком, чувствуя себя весьма неловко. Носильщик замедлил шаг, приноравливаясь к тяжелой поступи Аллана.
– Вы что, с Луны?
– Да.
– Есть где остановиться?
– Нет.
– Ладно, придется вам помочь. Есть у меня один приятель, работает портье в «Коммодоре»…
Носильщик довел их до полотна самодвижущейся дороги, а затем и до гостиницы. Они были слишком измотаны, чтобы идти куда-нибудь обедать, и Аллан заказал обед в номер. Джо уснула прямо в горячей ванне, и ее удалось извлечь оттуда с большим трудом: никак не хотела расстаться с приятным ощущением потери веса в воде. Аллан еле-еле убедил жену, что мягкий резиновый матрац обладает почти такими же достоинствами. Спать они легли рано.
Около четырех утра Джо пробудилась от тревожного сна.
– Аллан, Аллан!
– М-м-м? Что случилось? - Он протянул руку к выключателю.
– Да ничего особенного. Просто мне приснилось, что я опять в ракете… Аллан, отчего здесь так душно? У меня ужасно болит голова.
– А? Не должно быть душно, у нас ведь номер с кондиционированием, - Аллан пошмыгал носом. - А у меня голова тоже болит, - признался он.
– Ну так открой окно.
Едва лишь холодный наружный воздух проник в комнату, Аллан задрожал и быстро юркнул под одеяло. Он еще не успел заснуть, размышляя, можно ли вообще спать под городской грохот, врывавшийся в открытое окно, как его жена снова заговорила:
– Аллан!
– Ну? Что еще?
– Милый, я совсем окоченела. Можно я переберусь к тебе?
Солнечный свет струился в окно, теплый и мягкий. Когда солнечный зайчик коснулся век Аллана, он открыл глаза. Жена тоже проснулась. Она вздохнула и прижалась к нему.
– Он, милый, погляди-ка! Голубое небо - мы дома! Я и забыла, какое оно чудесное.
– А ведь здорово вернуться! Как ты себя чувствуешь?
– Гораздо лучше. А ты?
– Великолепно, - он откинул одеяло.
Она взвизгнула и натянула одеяло на себя.
– Не смей! Ты с ума сошел! Закрой окно, а я пока хочу понежиться в тепле.
– Ладно.
Аллан двигался куда легче, чем накануне, но лежать в кровати было еще приятнее. Он снял телефонную трубку и сказал:
– Отдел обслуживания.
– Что вам угодно заказать? - приятным контральто ответила трубка.
– Апельсиновый сок и кофе на двоих, шесть яиц - лучше яичницу, белый хлеб… И пришлите «Таймс» и «Сатердей ивнинг пост».
– Через десять минут будет исполнено.
– Спасибо.
Подающее устройство загудело, когда он брился. Аллан взял поднос и подал Джо завтрак в постель. Поев, он отложил газету и сказал:
– Оторви-ка на минуту нос от своего журнала.
– С удовольствием. Уж очень велика эта проклятая штуковина, ее и держать-то устанешь.
– А ты бы выписала облегченное лунное издание. Правда, обойдется оно в восемь или девять раз дороже, но…
– Не дури. Ну, что ты задумал?
– Как насчет того, чтобы выбраться из нашего затхлого гнездышка и отправиться покупать одежду?
– О-о-ох… Нет, не пойду я на улицу, одетая по лунной моде!
– Боишься, что станут глазеть? Для своих лет ты стала чересчур стыдливой.
– Нет, милорд, просто не могу я выходить на улицу всего-навсего в шести унциях нейлона и паре сандалий. Для начала мне нужна теплая одежда. - И она еще глубже запряталась под одеяло.
– Прямо-таки больно слышать подобные слова от отважной покорительницы космоса. Слушай, а может, вызвать портного в номер?
