«Есть жнец, смертью зовется он. Властью от Бога большой наделен. Когда косить он станет – и нас с тобой достанет…»
Алиса Липецкая, Виктор Мухин, Лена Сумягина друг за другом стали жертвами этого безжалостного жнеца. Скрылись во мраке, как эти фарфоровые фигурки. Кто будет следующим?
Вдруг кресло едва заметно качнулось, и что-то тяжелое приземлилось на него в ногах у Тины.
Скосив глаза, Тина увидела Ришелье.
Кот негромко мурлыкнул, вскарабкался к ней на колени, запел свою негромкую ласковую песню.
На душе сразу же стало легче.
А тут и дядя Бо вошел с подносом в руках – две тончайшие чашечки розового фарфора, блюдечко с тонко нарезанным лимоном, серебряная сахарница.
– О, Ришелье пришел к тебе на руки! – проговорил он, ставя поднос на столик. – Это большая честь! Меня и то он не всегда удостаивает…
Тина поднесла к губам чашечку, отпила.
Дядя Бо молчал, пока они пили кофе: этот домашний ритуал, это священнодействие ничем не должно было нарушаться.
Наконец они поставили опустевшие чашки на поднос, и дядя Бо сочувственно произнес:
– Бедная Принцесса, я понимаю, как тебе сейчас нелегко… выговорись, не держи эмоции в душе. Скрытые эмоции разрушают душу, а затем разрушают и тело…
– Это было ужасно! – Тина всхлипнула, закрыла лицо руками.
Ришелье недовольно поднял голову, фыркнул и мягко спрыгнул на ковер: он не любил, когда его беспокоят.
Перед ее глазами снова встала эта невероятная картина: Лена Сумягина, взлетающая над подиумом, как огромная бабочка…
– Как такое могло случиться – ума не приложу! Самая обычная гирлянда… и ведь она была всего в нескольких шагах передо мной! Еще несколько секунд – и я могла попасть в эту петлю!
Она живо представила, как провод захлестывает ее собственное горло, как она сама взмывает над притихшим от ужаса залом…
– Нет, Принцесса, этого никак не могло случиться! – Бархатный голос дяди Бо вторгся в ее мысли.
– Почему? – недоуменно переспросила она. – Откуда ты знаешь?
– Каждому человеку уготована собственная судьба, и от нее никуда не денешься.
– Я думала, дядя Бо, что ты материалист…
– Скорее, реалист, Принцесса! А чем дольше я живу на свете, тем отчетливее понимаю, что судьба – это такая же реальность, как группа крови или цвет глаз. И как нельзя изменить группу крови, так нельзя и переделать судьбу…
– Цвет глаз изменить можно, – усмехнулась Тина. – Достаточно вставить цветные линзы…
– Это только обман, видимость. Под линзами останется настоящий цвет глаз, доставшийся тебе от родителей…
Как всегда, вспомнив про своих родителей, Тина вспомнила их страшную смерть и испытала короткий приступ удушья. Ей вдруг показалось, что она снова пытается выкарабкаться из искореженной машины, которая вот-вот взорвется…
– Что с тобой, Принцесса? – озабоченно проговорил дядя Бо и положил мягкую, теплую руку на ее лоб. – Снова эти воспоминания? Хочешь, проведем сеанс?
– Нет, спасибо, не надо! – Тина подарила дяде слабую улыбку, покачала головой. – Все хорошо, я просто немного устала!..
– Так отдохни. Хочешь, поспи – я постелю тебе в кабинете…
– Нет, я, наверное, поеду домой…
– Я чем-то обидел тебя?
– Что ты, дядя Бо! Разве ты можешь меня обидеть? Ты же знаешь, как я тебя люблю! Ты – самый близкий мне человек…
– Тебе нужно сменить обстановку, хотя бы ненадолго. Съездить к теплому морю… в Испании сейчас еще лето…
– Что ты, дядя Бо! – Тина округлила глаза в притворном ужасе. – Эльза меня просто растерзает, если я только заикнусь об отпуске! Тем более сейчас у нее недостаток кадров… Алиса погибла, теперь еще Лена…
– Но ты же говорила, что эта Лена ничего из себя не представляла.
– Зато она была трудолюбива и безотказна, как все провинциалки! Мчалась на любой показ по первому зову…
Лена Сумягина выросла в маленьком приволжском городке. Мать ее была бухгалтером на птицефабрике, отец – шофером. Но он так пил, что то и дело лишался прав и слонялся по дому, злой и небритый.
Лена рано поняла, что в такие дни ему лучше не попадаться на глаза – запросто может прибить.
Лена так же рано поняла, что ее ждет в родном городе: работа на той же птицефабрике, раннее замужество. Все местные парни ухлестывали за ней, но что они могли ей предложить, кроме нищеты, побоев и ранней смерти от алкоголизма?
Поэтому она решила любыми средствами вырваться из этого вязкого болота.
Вскоре подходящий случай представился.
В областном городе проводился очередной конкурс красоты.
В жюри сидела местная элита – директор областного драматического театра, старая актриса, прославившаяся лет пятьдесят назад исполнением роли героической пионерки, ценой своей жизни не давшей кулакам сгноить колхозное зерно, владелец универмага и двое полукриминальных бизнесменов, хозяева ликероводочного завода, выпускавшего популярную водку «Волжские просторы».
Бизнесмены попали в жюри, поскольку именно они спонсировали конкурс. Они делали это по двум причинам: во-первых, ради недорогой рекламы, поскольку сообщения о конкурсе нет-нет да и мелькали в средствах массовой информации, и во-вторых, из любви к прекрасному, то есть к молоденьким девочкам, которые слетелись на конкурс, как бабочки на свет ночного фонаря.
Директора театра и актрису включили для солидности и для придания мероприятию оттенка культурного события.
Возглавлял это пестрое сообщество приезжий из Москвы, владелец небольшого модельного агентства, который рыскал по провинции в поисках молодых дарований. Это был стареющий, но все еще интересный мужчина, одетый по последней моде и по той же последней моде усиленно разыгрывающий голубого.
Впрочем, провинциальная публика очень отстала от столичных веяний и тонкой игры москвича не поняла: в их глуши голубых не видели и не знали, как они выглядят.
Так или иначе, Лена, которой тогда уже исполнилось семнадцать (многовато для начала серьезной модельной карьеры), решила, что другого случая ей не представится, и бросилась на штурм.
Она верно рассудила, что криминальные бизнесмены ее запросто кинут, а директор театра ничего не решает, и сосредоточилась на приезжем. Тем более что он был куда привлекательнее представителей местной элиты, несмотря на возраст.
Через знакомую горничную Лена проникла в гостиницу, где остановился московский гость, и когда тот вернулся в свой номер после трудов, связанных с подготовкой конкурса, к немалому своему удивлению, увидел в собственной постели белокурое семнадцатилетнее создание, весь костюм которого сводился к небольшому количеству недорогой косметики.
– Детка, – проговорил москвич, с интересом оглядев предприимчивую провинциалку, – у вас в области что, перебои с энергией? Ты что, исполняешь роль электрической грелки на случай веерного отключения? Или просто перепутала номер?
– Я тебе не нравлюсь? – отозвалась юная красотка, приподняв одеяло. – А так?
– Ты мне очень нравишься, – с печальным вздохом ответил председатель жюри, – но я, знаешь ли, не так молод и горяч, как двадцать лет назад, и вряд ли смогу тебя порадовать. Кроме того, меня больше интересуют мальчики.
– Дядя, лучше соглашайся! – В голосе провинциалки зазвучала скрытая угроза. – А то я заору на всю
