Во второй Боевой организации эсеров было всего 13 человек, включая самого Бориса и его вторую жену – Е. Зильберберг. На английском острове Джерси боевики создали 'динамитную лабораторию'. В конце 1909 года большая часть боевиков выехала в Россию 'на работу'…

Главной задачей, которою поставили перед собой Савинков и его организация, было убийство императора. Планировались также второстепенные задачи: убийство министра юстиции И. Щегловитова, министра внутренних дел П. Столыпина, великого князя Николая Николаевича.

Но террористов преследовали неудачи. Один из них был арестован, за несколькими велась слежка. Савинкову стало ясно, что его 'конспирация' раскрыта полицией, и он отзывает своих боевиков из России. Группа считалась 'проваленной', и ее руководитель решает создавать новую организацию. Но возрождению новой группы помешало новое громкое разоблачение в среде боевиков – известие о провокаторстве Кирюхина и самоубийство боевика Бердо, которого 'затравили' подозрительные товарищи, и сам Савинков в том числе.

На Боевую организацию партия эсеров затратила за два года около 70 тысяч золотых рублей, однако организация ничем себя не проявила. Боевики спокойно и достаточно обеспеченно жили во Франции, Англии и не стремились к опасной борьбе в России.

Тем временем лидеры партии эсеров пришли к выводу, что террор не только бесцелен, но и вреден. Было решено свернуть всю террористическую деятельность партии. В конце 1910 года Савинков запишет: 'Меня так-таки вышибают. Деликатно, честью просят. По шеям'. В обнародованном партией эсеров 'Заключении судебно-следственной комиссии по делу Азефа' виновными в атмосфере провокаций, по логике комиссии, оказались все члены Боевой организации, и прежде всего Савинков. Текст 'Заключения' ошеломил его. Он немедленно составил протест, который подписали все боевики. Борис Викторович писал, что заключение ССК – 'это удар для террора почище Азефа. Знаете, у меня шевелится подозрение, что члены ССК именно и преследовали цель – убить террор. Гадко, противно'.

В начале 1911 года Савинков полностью отошел от эсеров и террора.

Еще будучи студентом, Борис Савинков начал писать и публиковать под псевдонимом 'Виктор Ропшин' свои декадентские стихи и поэмы. О смерти, любви, ненависти… Псевдоним придумала Гиппиус, имея в виду местность Ропшу, с царским дворцом, где 'террористы восемнадцатого века' задушили императора Петра Третьего.

Теперь, пройдя 'школу кровопускания', он пишет 'Воспоминания террориста' и роман о революционерах-террористах под библейским названием 'Конь бледный'. В романе, размышляя о необходимости и полезности террора, приходит к выводу о его греховности. В свои 28 лет автор 'Воспоминаний' уже ощущал себя личностью исторической.

Борис Викторович живет во Франции, осознав, что спрятаться от охранки и от своих мыслей в России он не может. Он попадает под влияние 'мистического народничества', что 'занималось' превращением религии в 'душу революции', богоискательством. Его друг М. Прокофьев писал, что Савинков 'умом дошел до необходимости религии, но не дошел до веры'. Его христианские искания, духовная раздвоенность бесили 'революционное окружение', что кичилось своим атеизмом. Духовный кризис террориста усилил разрыв с горячо любимой женой, которая уже не могла терпеть его 'вздорного' характера, испытывать постоянное чувство тревоги и опасности.

В то время он заводит дружбу с литераторами 'крута' Зинаиды Гиппиус, входит в парижскую масонскую ложу.

Новый его роман 'То, чего не было' был построен на автобиографической фабуле, в нем он снова отрицательно отзывался о кровавой практике эсеров. Публикация романа до бела накалила отношения Бориса Викторовича с лидерами эсеров. Да и сам Савинков сознательно шел к разрыву с эсеровским ЦК. Его влекло искусство… Он говорил: 'Писать мне необходимо, как птице петь… Я не могу не писать…'

В это время Савинков, неожиданно для своего окружения, сближается с марксистом Г. Плехановым и вместе с ним издает газету 'Юг'. В те годы, до и после революции, трудно определить политическое лицо Савинкова. Он как ртуть стремится заполнить пустоту, стремится занять свое историческое место.

С началом мировой войны, в 1914 году, Савинков становится активным оборонцем и добровольцем вступает во французскую армию, чтобы сражаться против немцев – врагов России. Вместе с другим видным террористом Моисеенко, Савинков обратился с открытым письмом к эсерам, призывая на время войны отказаться от открытой борьбы против царя, поскольку эта борьба будет использована для военного разгрома России. В отличие от Ленина, Савинков ставил не на 'врагов' – Германию, а на 'союзников' – Антанту.

В августе 1917 года в столицах и на фронте усилилась подрывная работа большевиков и анархистов. Законы Временного правительства не исполнялись, а власть начала перетекать к Советам рабочих и солдатских депутатов. На страну, разоренную трехлетней войной, надвигались голод, инфляция, хаос. В довершение всего правительство Керенского начало подвергаться нападкам не только 'слева', но и со стороны 'правых' сил – сторонников военной диктатуры, 'твердой руки', восстановления дореволюционных порядков.

Выразителем интересов 'правых' стал генерал Лавр Корнилов, наделенный огромной властью главнокомандующего всеми вооруженными силами страны, глава 'теневого' 'Союза офицеров'. Корнилов рассматривался 'правыми' как 'кандидат в военные диктаторы' вместо либерального, осторожного Керенского. Многим тогда казалось, что только Корнилов сможет 'железной рукой' восстановить порядок в стране и преодолеть революционный хаос.

26 августа Корнилов потребовал подчинить себе все части в Петрограде и двинул на Питер казачьи войска для свержения Временного правительства. Он объявил, что берет всю полноту власти в свои руки. Напутанный Керенский сместил Корнилова с занимаемого поста и объявил мятежником.

В истории корниловского мятежа странной и таинственной выглядит роль Бориса Викторовича Савинкова.

В апреле Семнадцатого, вместе с лидерами эсеров Черновым и Авксентьевым, Борис Савинков возвращается в Россию из эмиграции…

И сразу же он получает влиятельный пост комиссара Временного правительства, сначала в 8-й армии, потом – при Ставке Верховного главнокомандующего. В июне 1917-го он уже – комиссар Юго- западного фронта. Еще через месяц – товарищ (заместитель) военного министра революционной России Александра Керенского.

Савинков лета 1917-го входил в десятку самых влиятельных людей страны. Подруга Бориса, поэтесса Зинаида Гиппиус, писала тогда в дневнике: '… наш Борис по всем видимостям ведет себя молодцом. Как я рада, что он у дел!'

Но несмотря на то, что Керенский продвигал его по служебной лестнице, он не верил Борису. Как то, в сердцах, Керенский бросил Савинкову: 'Вы Ленин, только с другой стороны! Вы – террорист! Ну, что ж, приходите, убивайте меня!'

В июле, когда коалиционное правительство Керенского утвердилось у власти, Савинков становится управляющим военным министерством. Именно он интриговал против главкома Брусилова и продвигал Корнилова на пост Верховного главнокомандующего.

Савинков вынашивал свой план создания сильной армии и 'сильной власти' во главе с самим собой и в компании с Корниловым. Он принял непосредственное участие в разработке корниловской программы 'мероприятий' в целях утверждения железной дисциплины в армии и в тылу.

Бывший террорист рассчитывал с помощью Корнилова ограничить власть своего 'патрона' Керенского и, сыграв на их противоречиях, самому пробиться к рулю власти. Недоверие и интриги царили тогда в Зимнем дворце.

Савинков уговаривал Керенского ввести в столице военное положение, провести реформы в армии, восстановить смертную казнь на фронте и в тылу и арестовать особенно зарвавшихся лидеров большевиков и анархистов. 'Действия должны быть самые решительные и беспощадные…' – убеждал недавний революционер. Савинков тогда поверил в 'спасительность' военной диктатуры и пытался привлечь на свою сторону 'правые казачьи круги'.

Видя нерешительность Керенского в обуздании революционной стихии, 9 августа 1917 года он подает в отставку, хотя через неделю после уговоров забирает заявление об отставке. В августе Борис почти ежедневно бывал у четы Гиппиус – Мережковский. В тот день, 9 августа, Гиппиус запишет в своем