признался:

– Я.

Константин Гаврилович сделал знак Антону, и тот отпустил незадачливого ресторатора. Задыхающийся Червяков упал на ковер.

– Что еще можешь сказать? – наклонился над ним Константин Гаврилович. – И не ври! Сам знаешь, как легко затянуть эту петлю.

– Они сегодня встречаются, – прохрипел Червяков.

– Кто?

– Леонид, тот самый киллер, и Граф. Но я не знаю где.

– В это я верю, – кивнул Константин Гаврилович, – опытный киллер не станет говорить всем о месте встрече. Головкина ты убрал?

– Да. Мне сказали, что он предатель. Я сразу догадался, что взрыв в ресторане это ваших рук дело.

– Ты смотри, какой догадливый, – усмехнулся Константин Гаврилович. – Как позвонить Тосоеву?

Червяков прошептал телефон.

– Возьми телефон и позвони, – предложил Константин Гаврилович, – только отдышись сначала и без глупостей. Если все сделаешь нормально, оставлю тебе твою поганую жизнь. Если пикнешь хотя бы не так, просто удавлю.

– Нет-нет, – старался сорвать с горла проклятую леску, уже разрезавшую ему кожу, Червяков, – я все сделаю как нужно.

– Звони, – показал на телефон Константин Гаврилович.

Червяков сидел на полу, стараясь отдышаться. Неожиданно он закричал. Это Антон снова плеснул ему на голову воды.

– Звони, – настойчиво потребовал Константин Гаврилович.

Дрожащими руками хозяин квартиры набрал номер. Константин Гаврилович взял трубку параллельного аппарата, внимательно слушая разговор.

– Здравствуй, Тосоев, – чуть задыхаясь, сказал Червяков, – у меня к тебе срочное дело.

– Что случилось? – удивился инвалид. – Зачем так поздно звонишь?

– Мне срочно нужен Леонид. Очень срочно.

– Ты же уже мне говорил, – удивился Тосоев, – они сегодня встречались.

– Мне он снова нужен, – настаивал Червяков, – обстоятельства изменились.

– Хорошо, – немного помолчав, произнес Тосоев, – завтра я тебе утром позвоню.

– Нет! – почти крикнул Червяков. – Сегодня, прямо сейчас. Очень важное дело. Очень. Мне нужно с ним срочно встретиться.

– Понимаю, – сказал Тосоев. – Ты знаешь, что за срочные операции нужно назначать другой гонорар?

– Все знаю, – выдохнул Червяков, – найди его срочно. И позвони мне.

– Я перезвоню через десять минут, – сказал Тосоев.

– Сейчас пойдет звонить к кому-нибудь из соседей, – пояснил Червяков, устало отодвигая телефон.

– Очень разумно, – кивнул Константин Гаврилович, – его телефон могут прослушать, а телефоны соседей поставить на прослушивание сложно. Он у вас молодец. Он тоже раньше служил в спецназе?

– Да. Он был ранен в Афганистане. Подорвался на мине и остался без ног. Сейчас ходит на протезах.

– Будем ждать, – кивнул Константин Гаврилович. – Надеюсь, что он тебе поверил. Иначе сам понимаешь…

Минуты тянулись особенно долго. Червяков все еще сидел на полу, прислонившись к дивану, и даже не пытался подняться. У него уже не было никаких сил на сопротивление. Не было сил даже на то, чтобы обдумать свое положение. Он был измотан физически и морально и мечтал только об одном – чтобы все скорее кончилось. Он уже даже не боялся смерти, словно постоянное чувство страха как-то атрофировало в нем другие чувства. Через целых восемнадцать минут наконец зазвонил телефон. Он быстро взял трубку.

– Это я, – раздался знакомый голос Тосоева. – Он тебя будет ждать около высотного здания на Котельнической набережной. Только приезжай без своих людей. Ровно через час.

– Понятно, – осипшим голосом проговорил Червяков, но на другом конце уже раздались гудки.

– Одевайся, – приказал Константин Гаврилович. – Поедешь вместе с нами на встречу.

Он повернулся к Григорию.

– Звони Вихрову. Пусть прямо сейчас едет на Котельническую со своей винтовкой. И чтобы не промахнулся.

– Он может попасть в меня! – с ужасом вскрикнул Червяков.

– Не бойся, гнида, – ласково сказал Григорий, – не попадет. Он твою рожу хорошо изучил. В тебя стрелять не станет.

– И учти, Червяков, – безжалостно добавил Константин Гаврилович, – чтобы никаких глупостей. Иначе сегодня ночью твой труп будет принимать холодную ванну в Москве-реке. Надеюсь, ты это понимаешь лучше нас?

На Котельническую набережную они подъехали через сорок минут, когда Вихров доложил, что уже прибыл на место. Все было тихо. Ночью здесь было безлюдно.

– Иди к дому, – негромко приказал Константин Гаврилович, – только без глупостей.

– Да-да, конечно. Вы предупредили своего человека, чтобы он не стрелял? – спросил на всякий случай Червяков.

– Предупредили, – кивнул его грозный похититель.

– Я просто хотел напомнить. Он ведь может случайно попасть не в того, в кого нужно, – продолжал лепетать Червяков.

– Иди к дому! – прикрикнул Константин Гаврилович, уже теряя терпение, и несчастный хозяин ресторана вылез из машины, оглянулся и сделал первый шаг.

– Давай отъедем подальше, – приказал генерал, когда Червяков медленно пошел к дому. Он шел, поминутно оглядываясь, словно дуло снайперской винтовки уже было нацелено ему в спину. Он все время сгибался, как будто надеясь уменьшить самого себя.

– Трус, – покачал головой Константин Гаврилович. – На войне как раз такие первыми и погибают. Я же тебе сказал – отъезжай, – гневно напомнил он племяннику.

– Не успеем подъехать, если он захочет убежать, – озабоченно заметил Григорий, сидевший за рулем.

– Не захочет, – убежденно сказал Константин Гаврилович, – можешь не беспокоиться.

Червяков медленным шагом подходил к дому. Все смотрели на него. В темноте выделялся его светлый костюм. Он остановился, вытащил платок, вытер лоб.

– А где Вихров? – спросил Григорий. – Он говорил, что уже прибыл на место.

– Значит, прибыл, – тихо сказал генерал. – Ты смотри лучше в другую сторону. А он где надо, там и сидит, можешь не беспокоиться.

До назначенного времени оставалось еще около десяти минут. Он посмотрел на часы и, вытащив телефон, набрал номер Александра Юрьевича. Тот ответил только на пятый звонок, да и то сонным голосом.

– Что случилось?

– Это я, – коротко доложил Константин Гаврилович, – я знаю фамилию.

– Какую фамилию? – не сразу понял Хозяин.

– Вы меня просили узнать фамилию, – сдерживая эмоции, напомнил генерал.

Александр Юрьевич вспомнил. Теперь-то вспомнил, почему его беспокоят так поздно и какую именно фамилию он хотел знать.

– Кто? – гневно спросил он.

– Тарханов.