Курочкин вошел к нему своей обычной, чуть развязной походкой. Светлые волосы были чуть длиннее, чем это нужно было для ведущего, но Павел не обращал внимания на такие мелочи, считая, что все это работает на имидж репортера.

– Добрый день, – невесело сказал Павел.

– Здравствуйте, – улыбнулся Курочкин. Он был еще в том возрасте, когда все кажется светлым и радужным.

– Как у тебя дела?

– Ничего, все в порядке. Девочек уже посадил на телефоны. Готовимся к вечерней передаче. Я думаю, будет миллион звонков. У всех эти кровососы в печенках сидят, – радостно сообщил Курочкин.

– Передачи не будет, – коротко сообщил Капустин.

– Как это не будет? – не понял Курочкин. – Мы уже готовим студию.

– Я отменил вашу передачу. Снял ее с эфира, – сумел выдавить из себя Павел.

Наступило тягостное молчание. Курочкин улыбнулся, кривя тонкие губы. Потом спросил:

– Почему?

– По целому ряду соображений, – неохотно сообщил Капустин, – позволь мне их тебе не говорить.

– Но все ждут передачи, – растерянно сказал Курочкин, – мы уже несколько раз подтверждали, что передача будет сегодня вечером.

– Значит, не будет, – как можно тверже сказал Капустин.

Курочкин молчал. Долго молчал.

– А когда будет? – наконец спросил он.

– Никогда, – сумел-таки ответить Капустин.

– Значит, вы вообще не хотите ее показывать? – понял наконец Курочкин.

– Да. Мы вообще не хотим ее показывать. – Павлу было легче повторять слова своего сотрудника, чем выдумывать новые.

– Но почему, Павел Николаевич? – все еще не понимал Курочкин. – У нас ведь такая интересная передача. Вы сами говорили, что они мерзавцы и нужно их обязательно проучить. Вот мы и подготовили такой удар. А теперь вы говорите, что не нужно показывать мою программу.

– Появился целый ряд весомых возражений, – уклонился от прямого ответа Капустин, – которые ставят под сомнение концепцию передачи.

– Вам звонили? – понял наконец Курочкин. – Вам не разрешают ее показывать?

– А ты как думаешь? – посмотрел ему в глаза Капустин. – Думаешь, все решаю только я один? Думаешь, мне легко было тебя вызвать и сообщить такое?

– Понятно, – опустил голову Курочкин, потом вздохнул. – Я могу идти?

– Да. Я позвоню на студию и скажу, что передача отменяется. – Он был доволен, что молодой журналист не задает больше никаких щекотливых вопросов, на которые он не смог бы найти ответа.

Курочкин встал, направляясь к выходу, и Павел вдруг вспомнил, что не выполнил еще одного поручения Якова Абрамовича.

– Олег, – окликнул он.

– Что? – обернулся тот к нему.

– У меня к тебе еще одно дело. Сядь на минутку. Говорят, ты квартиру хочешь купить?

– Хочу, – угрюмо сказал парень, – только это пока мечты.

– Почему мечты?

– Денег не хватает, – невесело сообщил Олег, – я машину продал и дачу, но пока все равно не хватает. Хотя бы на двухкомнатную, где-нибудь на окраине.

– Много не хватает?

– Тысяч десять. Но это не страшно. Все равно что-нибудь придумаем.

– Подожди, – Павел встал, прошел к сейфу и, чувствуя себя окончательным подлецом, открыл дверцу, доставая пачку долларов. Закрыл дверцу, вернулся к столу, положил деньги на стол. Когда смотришь на пачку стодолларовых купюр, она кажется маленькой и не очень впечатляющей. Если не думать о взрывной силе, запрятанной в ней.

– Вот, – сказал Капустин.

Курочкин смотрел на деньги. Молча смотрел.

– Что это? – спросил он.

– Руководство решило помочь тебе в покупке дома, – выдавил из себя Капустин, – можешь взять эти деньги.

Пачка по-прежнему лежала на столе.

– Это взятка? – спросил парень.

Капустин молчал. Сказать что-либо было невозможно. Да и глупо было отрицать очевидное. Он просто молчал. Курочкин смотрел на деньги и тоже молчал. Так прошла целая минута.

– Бери деньги, – невесело сказал Капустин, – тебе нужно квартиру покупать. У тебя ведь жена и маленький ребенок.

– Да, – почему-то шепотом сказал Курочкин, – да.

Он смотрел на деньги словно завороженный. Пачка начала расти в размерах, разбухая и заслоняя все окружавшее его пространство. Капустину стало жаль парня, и он решил ему немного помочь:

– Бери деньги, Олег. Это наши деньги, компании. Никто мне их не приносил. Приезжал Яков Абрамович, который предложил мне помочь тебе с покупкой квартиры. – И добавил, уже соврав: – Это совсем не связано с твоей сегодняшней передачей.

Курочкин кивнул, не отрывая взгляда от денег. У него было растерянное лицо. Он явно колебался. Возможность просто протянуть руку и сделать счастливой собственную семью была так близка. Но для этого нужно было переступить через себя. И он колебался.

– Ты не делаешь ничего предосудительного, – с отвращением к самому себе сказал Капустин. – Возьми деньги, Олег. У тебя семья.

Последний довод, видимо, оказался решающим. Олег осторожно протянул руку, дотрагиваясь до денег. Потом убрал ее. Потом снова быстро протянул и схватил пачку денег. У него искривилось лицо, будто он схватил горящую палку. Быстро сжав деньги, он посмотрел на свою руку. И Капустин понял, что парень пропал. Он уже не положит эти деньги обратно на стол. Он их сейчас унесет.

Курочкин посмотрел на свою руку с зажатыми в ней деньгами. Потом перевел взгляд на Капустина. Тот смотрел на него с сожалением, как смотрят на тяжело больного человека, уже не имеющего шансов на излечение. Олег кивнул ему на прощание, поднялся и, уже не спрашивая ни о чем, медленно вышел из кабинета.

Капустин долго сидел один, осмысливая, что именно произошло. Он чувствовал себя дьяволом, совратившим невинную душу молодого человека. И это чувство отвращения к себе было почти физическим. Он почувствовал горечь во рту и вызвал секретаря, попросив принести ему стакан воды. Но даже вода не помогла избавиться от непонятной горечи во рту. Он достал конфету и принялся сосредоточенно жевать ее. Но и конфета показалась ему горькой. Он выплюнул ее в мусорный ящик. Потом подвинул к себе телефон и позвонил Якову Абрамовичу.

– Это я, – сказал он непослушными губами, – передайте Александру Юрьевичу, что передачи сегодня не будет.

Он положил трубку. Теперь, кроме чувства стыда, он испытывал и чувство унижения, словно вместе с Олегом Курочкиным купили и его самого. В этот день он уехал с работы раньше обычного.

Елена приехала к нему поздно ночью. Она привезла оружие. Ничего не говоря, она положила пистолет на столик и прошла в ванную комнату. В эту ночь они снова были вместе. На этот раз они говорили совсем мало. И почти не спали. А утром, когда он еще спал, она, не попрощавшись, ушла. И, проснувшись, он никого не нашел рядом, словно все происшедшее случилось с ним во сне.

Первое, что он сделал, побрившись и одевшись, это позвонил Светлане Рожко, но телефон опять не отвечал. Это уже начало его раздражать. Он чувствовал в какой-то мере ответственность за молодую женщину, с которой виделся всего лишь несколько минут. И хотя она невольно подставила его под кулаки подонков, тем не менее он волновался, переживая за ее судьбу. Но телефон по-прежнему не отвечал. В