– До свидания, – она положила трубку.

Он подумал немного и решил на всякий случай кое-что проверить. Его беспокоила мысль о том, что актриса могла сделать глупость, позвонив кому-либо из тех, кто запрещал ей встречаться с журналистом Кузнецовым. Он набрал номер телефона Светланы Рожко. Первый звонок, второй, третий, пятый – никто не отвечал. Он повесил трубку, задумчиво зашагал по улице. Получается, что она не послушалась его. Теперь ему нужно было найти Графа и поговорить с Павлом Капустиным, встреча с которым была назначена на завтра. Но сначала он хотел проверить еще раз, кто мог выдать его Роману Анатольевичу, заставив того предупредить Светлану о нежелательности ее встречи с журналистом Кузнецовым.

Первым, кому он позвонил, был Аркадий Глинштейн.

– Добрый вечер, – сказал Дронго.

– Это опять вы, – удивился Глинштейн, – мы, кажется, договорились, что вы оставите меня в покое.

– Извините, что беспокою так поздно. Я просто хотел уточнить еще один момент. Вы знаете Романа Анатольевича?

– Этого прохвоста? Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

– Мне нужно было услышать ваше мнение о нем. Я его услышал. Спасибо.

– Вы больше ничего не хотите спросить? – удивился Аркадий.

– Нет. Вы дали ему исчерпывающую характеристику, и я теперь знаю ваше к нему отношение. Извините меня еще раз.

Он положил трубку. Затем набрал номер Сергея Монастырева.

– Добрый вечер, – привычно начал Дронго.

– Как вы меня застали дома? – удивился Монастырев. – Я заскочил на минуту, переодеться. Или вы за мной следите?

– Нет, я действительно попал случайно.

– Вы знаете, я много думал о нашем разговоре. По-моему, нам нужно с вами еще раз встретиться.

– Когда?

– Давайте завтра. Только не приходите ко мне. Встретимся где-нибудь в городе. Я буду на телевидении завтра в три часа. Вы можете туда подъехать?

Вспомнив сегодняшнее происшествие, Дронго усмехнулся.

– Что-нибудь не так? – не понял его молчания Монастырев.

– Нет-нет. Я приеду. Ровно в три часа я буду там, – заверил его Дронго, – но у меня к вам один вопрос.

– Какой?

– Вы знаете Романа Анатольевича? Он работает на телевидении.

– Конечно, знаю. А почему вы спрашиваете?

– Вы можете что-нибудь о нем сказать?

– А что вы хотите услышать?

– Ваше к нему отношение. Мне интересно знать, что вы о нем думаете.

– Я о нем ничего не думаю, – заявил Монастырев, – мы существуем в разных мирах. Которые никак не соприкасаются, хотя мы и достаточно часто встречаемся. Но кого там только не встретишь.

– Ясно. Значит, договорились, завтра в три часа.

– До свидания.

Дронго положил трубку, оглянулся по сторонам. На ночной улице почти не было прохожих. И он поднял трубку в очередной раз, набирая известный ему номер. На этот раз ему пришлось ждать долго, пока в трубке не раздался тихий женский голос.

– Слушаю вас, – это была Кира Леонидовна.

Он взглянул на часы. Была половина первого ночи. Немного поздно для одинокой женщины, но еще рано для представителя богемы, к которой она, безусловно, относилась.

– Добрый вечер, – произнес Дронго, – простите, что беспокою вас в столь позднее время. Вы, наверно, спали, а я вас разбудил.

– Кто это? – не сразу поняла она.

– Это Кузнецов. Мы с вами встречались несколько дней назад, – напомнил Дронго.

– Ах, Кузнецов, – без тени волнения произнесла она. Он был для нее в прошлом, она уже забыла о нем.

– Я, кажется, вас разбудил, – снова извиняющимся голосом сказал он.

– Нет, просто я работала у себя в кабинете. Что-нибудь случилось? У вас есть какие-нибудь новости?

– Нет. Просто я хотел задать вам один вопрос.

– Прямо сейчас, ночью? – продолжала удивляться она.

– Извините, но у меня очень важный вопрос.

– Какой? Что вам еще нужно? – спросила она, явно сдерживая нетерпение.

– На телевидении работает Роман Анатольевич. Вы его знаете?

Она на секунду запнулась. Потом спросила:

– Как вы сказали?

– Роман Анатольевич. Вы знаете такого?

На этот раз она не запнулась. Просто сказала:

– Я о нем слышала.

– Как вы к нему относитесь?

– Никак. Он мне неинтересен.

– Вы его давно знаете?

– Да, давно. Он работает администратором на телевидении, а я там иногда появляюсь.

– Вы можете о нем что-нибудь сказать?

– Нет, не могу. Я его не знаю.

– Извините меня, – он решил быть настойчивым, рискуя показаться даже нахальным, – меня интересует ваше к нему отношение.

– Нормальное. Как и ко всем остальным. Вы из-за него позвонили мне ночью? По-моему, это уже переходит всякие границы.

– Действительно, – механически подтвердил он, – извините меня еще раз. Спокойной ночи.

– Подождите, – вдруг сказала она.

– Я слушаю вас.

– Послушайте моего совета, – убежденно сказала она, – бросьте вы это дело. Не нужно больше им заниматься. Уезжайте к себе в Питер. Так будет лучше для всех, в том числе и для вас.

– Я вас понял, – сказал Дронго, – но боюсь, что не смогу принять ваш совет.

Вместо ответа она просто бросила трубку.

Это она, убежденно подумал Дронго, это она рассказала о моем визите. Даже если не самому Роману Анатольевичу, то какому-то другому собеседнику, который и вышел на этого администратора. Это была она.

Теперь он примерно представлял, как ему действовать.

С раннего утра у Павла было плохое настроение. Сначала произошел явный сбой в новой музыкальной программе: твердо обещавший приехать популярный исполнитель укатил в другой город на гастроли. Затем выяснилось, что заболел новый ведущий. Неприятности следовали друг за другом, и он был вынужден заниматься ими, оставив все другие дела.

В два часа дня к нему приехал Яков Абрамович. Войдя в кабинет своей обычной чуть прихрамывающей походкой, он сел на стул и положил на стол папку с бумагами. Павел, уже привыкший к неожиданным визитам Якова Абрамовича, знал, что тот никогда не приезжает просто так. И поэтому с интересом посмотрел на своего гостя.

– Опять какая-нибудь новая идея? – спросил он у Якова Абрамовича, видя, как тот раскрывает свою папку.