— Ничего не надо говорить, — попросила она.

Он почувствовал, как ее рука дотронулась до его руки, уже не сдерживаясь, повернул голову. В темноте блеснули глаза Инес. Она молча закрыла глаза, и он осторожно дотронулся своими губами до ее лба, глаз, скользнул вниз.

Поцелуй был долгим и оглушающим. Бернардо почувствовал, что куда-то проваливается. Он еще сильнее перевернулся на бок и неожиданно задел свою больную ногу.

Не сдерживаясь, он застонал. Потом откинулся на подушку.

— Чертов инвалид, — пробормотал он злобно.

— Что произошло? — спросила она.

— Ничего не получится, — он отвернулся от нее. Ему было стыдно.

— Не нужно так говорить.

— Инес, — он решил, что сегодня можно высказаться до конца, — я понимаю твое великодушие. Но у нас ничего не получится. Это несерьезно.

— Какой ты глупый, — засмеялась женщина, — сколько тебе лет? Мне кажется, что я совращаю малолетнего. Ты ведешь себя в постели как неопытный мальчик.

— Но…

— Не нужно больше ни о чем говорить, — ее рука мягко легла ему на рот. А потом она сама, повернувшись, снова поцеловала Бернардо.

В эту ночь он убедился, что больная нога не всегда служит помехой или препятствием. В эту ночь он впервые в жизни встретил женщину, о которой каждый мужчина подсознательно мечтает всю свою жизнь. Она была ведущей. Он лежал на постели, подчиняясь малейшим движениям ее тела, ее рук, ее губ.

Чего в ней было больше в эту ночь, наверно, не знала и сама Инес Контрерас. Здесь было немного зависти к молодой и красивой сопернице, здесь было немного ревности к женщине, осмеливающейся бросить ей вызов, здесь было чуть больше хорошего отношения к Бернардо и влюбленности в этого мужественного человека, так стойко переносившего свое несчастье. И, наконец, здесь было просто желание женщины снова почувствовать себя женщиной, став желанной и любимой хотя бы на одну ночь. На несколько дней. Слова, слова Чернова подтолкнули ее к этому решению. Она вдруг поняла, что через три дня навсегда потеряет и своего второго мужа. И это стало определяющим в ее решении.

Роджер ворвался в здание как раз в тот момент, когда там была первая минута неразберихи. Если вы не ждете шторма, то, даже находясь в море, забываете о таком явлении, и первые порывы ветра могут вполне застать вас неожиданно. Правда, на хорошем корабле растерянность, вызванная внезапным ураганом, будет длиться несколько секунд. Затем опытный капитан прикажет снимать паруса, и корабль начнет жить своей обычной авральной жизнью.

Роджер вбежал в здание. Он чувствовал, что несколько задыхается. Сказывалось отсутствие столь тяжелых физических нагрузок в последние несколько лет. В здании было темнее, чем на улице. Он огляделся. Его небольшое преимущество было в том, что он сейчас все видел. Впереди по коридору, осторожно озираясь, шел кто-то из людей Леймена. Очевидно, он разглядел какую-то тень, мелькнувшую перед глазами, но ничего больше почувствовать не успел. Роджер распылил ему баллончик прямо в лицо, и неизвестный свалился на пол, заснув до утра. Роджер побежал дальше по коридору.

На второй этаж он поднимался, уже оглядываясь. Все-таки очень трудно действовать в незнакомой обстановке. Внизу начали гореть зажигалки, осветился коридор, некоторые комнаты, кто-то выбежал на улицу.

— Принесите свечи! — закричал чей-то повелительный голос сверху.

Роджер вздрогнул. Он узнал этот задыхающийся голос Эдгара Леймена. Тот своим криком сам невольно выдал себя.

Роджер осторожно крался по коридору второго этажа. В дальнем конце должен быть кабинет Леймена. Он услышал голос именно оттуда. Роджер уже подошел к двери, чтобы войти внутрь, когда услышал другой знакомый голос:

— Это самое настоящее преступление, Эдгар. Дверь была приоткрыта. В комнате сидели двое. И обоих он знал. Первый был толстяк Эдгар Леймен, второй был тот самый Пол Биксби, из-за которого погибло столько людей. Пламя от зажигалки полковника чуть освещало комнату.

— Что мне нужно было делать? — оправдывался Леймен. — Как суметь обеспечить безопасность? Мне был дан приказ — всеми возможными методами, вплоть до физического устранения. Наши планы столько раз были известны людям Кастро, что в этот раз мы просто боялись рисковать. У них есть свои люди повсюду. А ответственность нес я один.

— Вы понимаете, что вы говорите, Эдгар? — спросил разгневанный полковник. — Вы разнесли на куски весь офис местного бюро ЦРУ. Во имя сохранения секретности вы убили четырех офицеров американской разведки. Вы думаете, кто-нибудь будет слушать ваши объяснения?

— Трех. Трех офицеров, — поправил своего собеседника Леймен, — вы же знаете о Робинсоне, он жив до сих пор.

— И слава богу. Это делает вашу вину менее тяжкой.

— У нас не было другого выхода, — твердо ответил Эдгар, — иногда во время войны приходится посылать на уничтожение собственный отряд разведчиков, чтобы спасти основные силы. Считайте, что их жертвы нужны были нашему общему делу. Кроме того, приказ об их ликвидации отдавал совсем другой человек, и вы, полковник, об этом прекрасно знаете.

Роджер, прижавшись к двери, слышал каждое слово. Его волновал только один вопрос: успеет ли он спрятаться до того момента, когда включат свет.

— В любом случае, — произнес Биксби, — можно было найти более цивилизованное решение вопроса — Мы его искали, — задыхаясь, ответил Эдгар и, встав со стула, громко закричал:

— Почему не горит свет? У нас сейчас кончится газ в зажигалке — Они нас не услышат, — сказал полковник, — лучше спустимся вниз, посмотрим, что там происходит. В любом случае я считаю, что действия моего руководства по обеспечению секретности операции были неадекватны сложившимся обстоятельствам.

Он сказал: «моего руководства», услышал Роджер. Значит, его собственное руководство ЦРУ знало о готовящемся взрыве в Мехико. Иногда не хочется верить самому себе.

Он скользнул в соседнюю комнату и, чуть приоткрыв дверь, видел, как в темноте первым идет, освещая коридор, Пол с зажигалкой в руке. Это был все тот же Пол Биксби, но постаревший и полысевший. За ним плелся Эдгар Леймен, спотыкаясь на каждом шагу. У него было очень плохое зрение, и он носил большие очки с толстыми стеклами.

— Почему не дают свет? — в который раз закричал он вниз.

— Кажется, свет отключен повсюду, — сообщил снизу виноватый голос, — в соседних домах тоже отключено электричество.

— Безобразие, — возмутился Леймен, — какой беспорядок! Позвоните, узнайте, что там случилось.

— Уже звонили, там авария. Уверяют, что скоро исправят.

— Дайте хотя бы свечи, — разочарованно произнес Эдгар.

— У нас в доме их нет. Я отправил Роберта за ними к соседям.

Роджер неслышно проскользнул в комнату Леймена и, выбрав подходящее место, втиснулся между шкафом и окном, спрятавшись за очень плотной занавеской.

— Не нужно искать свечей, — успел услышать он голос полковника, — мне уже пора. Я просто заехал к вам выразить свое несогласие с вашими методами.

— Это был приказ, — снова сказал Леймен, — и вы знаете, кто его мне давал. Кстати, оказалось, что они правы. По нашим данным, на Кубе уже знают о вашей встрече с Эррерой.

— Не может быть.