атмосферы на Марсе не создать. Наши предки решили подойти к проблеме с двух сторон. Поскольку мы – коммунистическое общество, все получили модификацию – увеличился объем легких; а это поверх прежних изменений, сделанных, чтобы мы могли выжить в лунном поле тяготения.

– Лунном? – переспросила Луиза, пытаясь собрать разбегающиеся мысли. – Вы сначала на Луне жили?

– Марс терраформировали лунные жители. Вас в школе этому не учили?

– Э... нет. Я, во всяком случае, еще до этого не добралась.

Насчет коммунизма она решила пока не расспрашивать. Учитывая папины взгляды в этом вопросе, высказываться сейчас было бы не слишком вежливо.

Эндрон мягко улыбнулся ей:

– Думаю, хватит истории. По норвичскому времени уже почти полночь. Вам, полагаю, лучше поспать.

Луиза торопливо кивнула.

Эндрон показал ей простейшие приемы, позволявшие двигаться в невесомости. Важно прибыть в точку назначения не быстро, настаивал он, а точно и легко. Инерцию надо гасить, иначе можно здорово ушибиться.

Под его руководством она добралась до отведенной им капсулы жизнеобеспечения. Салон едва достигал пяти ярдов в поперечнике. В жемчужно-серые стены из зернистого композита были вмурованы какие-то инструменты, мерцавшие зелеными и оранжевыми огоньками под темным стеклом циферблатов. Пластиковые двери, не распахивавшиеся, а растекавшиеся в стороны, вели в три «каюты», где пассажирам полагалось спать (в Криклейде у Луизы гардероб был просторнее). На верхнем ярусе располагалась ванная. Заглянув туда, Луиза отшатнулась в ужасе и поклялась себе не посещать уборной до тех пор, пока они не сядут на какую-нибудь планету.

Стоило девушке проползти в потолочный люк, как Женевьева бросилась обнимать сестру. Флетчер приветственно ей улыбнулся.

– Ну что за чудо! – воскликнула девочка. Она висела в воздухе в шести дюймах от палубы, кружась, точно балерина. Косички-хвостики торчали в стороны под прямым углом к черепу. Когда Женевьева развела руки, вращение замедлилось. Неуловимо быстрое движение пальцами ног – и она подлетела к потолку и ухватилась за крепежную петлю, чтобы погасить момент движения. Она бросила на Луизу восторженный взгляд.

– Спорим, я смогу семь сальто сделать, пока долечу до пола!

– Ты-то сможешь, – устало пробормотала Луиза.

– Ох... – Женевьева тут же покаянно нахмурилась и подплыла ближе к сестре. – Прости. Как ты?

– Теперь неплохо. И нам пора спать.

– Ну Луиза...

– Сейчас же.

– Ну ладно.

Эндрон протянул девочке соску-грушу:

– Это шоколадный напиток. Попробуйте, вам должно понравиться.

Женевьева жадно припала к соске.

– Вы вполне оправились, сударыня? – спросил Флетчер.

– Да, Флетчер, спасибо.

Они долго смотрели друг на друга, не замечая, как приглядывается к ним Эндрон.

Один из инструментов тихонько пискнул. Врач, скривившись, подплыл к нему и прикрепил себя к стенной липучке.

– Вот барахло делают, – пробурчал он. Флетчер бросил на Луизу смущенный взгляд.

– Не могу удержаться, – прошептал он.

– Ты не виноват, – шепнула она в ответ. – Не волнуйся. Корабль же работает.

– Да, сударыня.

– Здорово! – объявила Женевьева, протягивая Эндрону пустую «грушу», и тихонько рыгнула.

– Джен!

– Ну прости.

Эндрон показал, как пользоваться крепежными ремнями, и Луиза наконец уложила сестру в постель – приклеенный к палубе толстый спальный мешок. Луиза спрятала кудри сестры под капюшон и поцеловала ее на ночь. Женевьева сонно улыбнулась ей и тут же отключилась.

– С этим снотворным, – заметил Эндрон, вертя в руках пустую «грушу», – она продремлет добрых восемь часов. А когда проснется, будет поспокойнее. Фурей рассказал, что с ней было, когда вы садились в челнок. Это у нее реакция на пожар в ангаре. В чем-то такое перевозбуждение не лучше депрессивного шока.

– Понятно.

Добавить было нечего. Прежде чем нелепая дверца затворилась, Луиза бросила последний взгляд на сестру. Целую ночь рядом не будет ни одержимых, ни Роберто, ни Квинна Декстера.

«Я сделала что обещала, – подумала Луиза. – Слава тебе, Господи».

Несмотря на усталость, она выдавила из себя горделивую улыбку. Она уже не избалованная, никчемная помещичья дочка, которую так презирала Кармита всего пару дней назад. «Наверное, я немного повзрослела».

– Вам следует отдохнуть, сударыня, – заметил Флетчер.

Луиза зевнула.

– Наверное, ты прав. Ты ложишься?

В кои-то веки вечно серьезное лицо Флетчера просветлело немного.

– А я посижу еще немного. – Он указал на голоэкран, куда выводилось изображение с внешних камер. Мимо проплывала озаренная Герцогом синяя, зеленая и бурая поверхность, подернутая облачной дымкой. – Не часто смертному доводится взглянуть на мир из-за плеча ангелов.

– Доброй ночи, Флетчер.

– Доброй ночи, миледи. И пусть Господь изгонит мрак из ваших снов.

Посмотреть сны Луизе не дали. Очень скоро ее разбудила чья-то рука на плече.

Из открытой двери тянулся лучик света, и девушка зажмурилась. Она попыталась закрыть глаза рукой и не смогла – спальный мешок оказался слишком тугим.

– Ну что? – простонала она.

Над ней склонился печально нахмуренный Флетчер.

– Простите, сударыня, но команда в смятении. Полагаю, вам следует знать...

– Они на борту? – в ужасе вскрикнула Луиза.

– Кто?

– Одержимые.

– Нет, леди Луиза. Будьте покойны, мы в безопасности.

– Тогда где?

– Полагаю, на другом корабле.

– Ладно, иду.

Пошарив в мешке, она нащупала застежку, которую следовало повернуть под прямым углом, чтобы губчатая ткань разошлась по всей длине. Одевшись, девушка заплела волосы в безыскусную косу и выплыла в крохотный салон.

Флетчер проводил ее в рубку по узким трубам переходов между капсулами и по тускло освещенным палубам, еще более тесным, чем жилые помещения. Рубка с первого взгляда живо напомнила Луизе фамильный склеп Кавана под часовней в усадьбе. В комнате царил полумрак. Тонкие, точно свечи, кристаллы, установленные над пультами, испускали дрожащие волны синего и зеленого света. Большую часть переборок покрывали уродливыми барельефами трубы, кабели, какие-то устройства. Впечатление еще больше усиливалось видом четырех членов экипажа, с закрытыми глазами неподвижно распростертых на противоперегрузочных ложах. Каждого прижимала к мягким амортизаторам тонкая сетка-соты.

Фурея и Эндрона Луиза узнала, но капитана Лайию и Тилию, корабельного узловика, видела впервые.