– Ты начал допрос, Гэско?
– Нет.
– Отлично. В таком случае отстань.
Коп-шофер на бешеной скорости вел “форд” по Четырнадцатой улице – ни мигалки, ни сирены, ноль внимания на светофоры и пешеходов.
– Если бы это зависело от меня – с радостью. Но ты встал поперек горла каким-то бонзам. Прокурор сам сказал, на него давят с твоим арестом.
– Кто давит?
Ответ был заранее известен. “Дрейк энд Суини” не станет разоряться на болтовню с полицией, нет, она пойдет сразу к прокурору.
– Потерпевшие, – ядовито усмехнулся Гэско.
Сарказм вполне оправдан: забавно воображать компанию весьма состоятельных юристов в качестве жертвы преступления.
Быть арестованными довелось многим известным личностям. Мартин Лютер Кинг попадал за решетку несколько раз. А прославленные грабители Бойски и Милкен, чьих имен я не помню? А звезды киноэкрана, баскетбола, которых хватали за хранение наркотиков или за автогонки в нетрезвом виде? Я слышал об отбывающем пожизненное заключение судье из Мемфиса, помнил клиента, угодившего в камеру за неуплату налогов. И Мордехай небось побывал в наручниках. Всех их отправляли в участок. И все они пережили это.
Арест принес определенное облегчение. Больше не надо бежать, прятаться, озираться. Мучительное ожидание беды кончилось. И не глубокой ночью, остаток которой наверняка пришлось бы провести в камере. Есть время для маневра.
В случае удачи я выйду под залог до того, как на меня обрушатся выходные, непредсказуемые по последствиям.
Однако вслед за облегчением я испытал ужас, животный, первобытный. В тюрьме всякое может случиться. Куда-нибудь запропастятся необходимые для освобождения под залог документы. Начальство найдет десяток поводов, чтобы перенести уплату залога на субботу или воскресенье, а то и на понедельник. Меня сунут в камеру к отвратительным, если не откровенно опасным субъектам.
Об аресте поползут слухи. Сочувственно вздыхая, мои бывшие друзья будут задавать друг другу вопрос: что еще этот сумасшедший отчебучит, дабы окончательно пустить свою жизнь под откос? Известие, что сын за решеткой, страшно ударит по отцу и матери. Только Клер останется невозмутимой, особенно теперь, найдя мне достойную замену.
Я прикрыл глаза и попытался устроиться поудобнее. Но с руками за спиной сделать это оказалось невозможным.
* * *
События в полицейском участке напоминали сюрреалистический сон. Гэско таскал меня из кабинета в кабинет, как собаку на поводке. “Не поднимай глаз от пола, – твердил я себе. – Не смотри на их морды”.
Вытащить все из карманов, сдать под опись, расписаться на бланке. По грязному коридору марш в комнатку фотографа, снять обувь и встать к мерной ленте, можете не улыбаться, если не хотите, смотреть прямо в камеру. Так, теперь в профиль. Комната дактилоскопии. Там, как в туалете, занято, и Гэско, приковав меня наручниками к стулу, отправляется на поиски кофе. По коридору шмыгают люди, проходя те же стадии оформления, что и я. Вокруг полно копов.
Чье-то белое лицо, молодое и пьяное, с глубокой царапиной на левой щеке. Дорогой темно-синий костюм. Как можно надраться до такой степени в пятницу, до пяти вечера? Костюм сыплет угрозами, голос резкий, лающий, на угрозы Никто не реагирует. Вот костюм сгинул.
Я был близок к панике. На улице стемнело. Рабочая неделя завершилась, значит, очень скоро в камеры начнут поступать новые жильцы. Вернувшийся наконец Гэско провел меня к дактилоскописту и, стоя рядом, с удовлетворением наблюдал за процедурой снятия отпечатков.
Телефонные звонки уже бесполезны. Адвокат мой где-то неподалеку, но Гэско его не видел. По пути в подвал я заметил, что двери становятся толще и толще. Мы явно двигались не в том направлении – выход на улицу остался за спиной.
– Могу я внести залог? – При виде стальных решеток и охранников нервы мои не выдержали.
– Думаю, ваш адвокат именно этим и занят, – ответил Гэско.
Сержант Кэффи приказал мне упереться руками в стену и раздвинуть ноги, быстро и тщательно ощупал каждый сантиметр моего тела, будто рассчитывал найти провалившуюся за кожу монету. Ничего не обнаружив, он кивнул в сторону, и я прошел через металлодетектор мимо распахнутой стальной двери в узкий коридор с решетками от пола до потолка вместо стен. Дверь захлопнулась. Надежда на быстрое освобождение не сбылась.
Сквозь решетки к нам тянулись руки. Я вновь опустил глаза. На ходу Кэффи заглядывал в каждую камеру – мне показалось, он по головам пересчитывает заключенных. У третьей клетки справа мы остановились.
Негры в камере были гораздо моложе меня. Поначалу я заметил четверых, потом обнаружил пятого – он лежал на верхней койке; четверка помещалась внизу. Камера представляла собой небольшой квадрат пола, обнесенный с трех сторон решетками, так что можно было видеть не только точно такую же клетку напротив, но и соседнюю. Кирпичная задняя стена была выкрашена в черный цвет, в углу располагались раковина и унитаз.
Лязгнул замок. Человек с верхней койки свесил ноги и почти коснулся сидящих внизу. Стоя у двери под изучающими взглядами пяти пар глаз, я старался не выдать страха.
* * *
Главное – отыскать свободное местечко на полу: до жути не хочется задеть кого-нибудь из сокамерников.
Слава Богу, заботливые власти установили металлодетектор. У старожилов ни ножей, ни пистолетов – у меня ни часов, ни бумажника, ни сотового телефона. Причины и средства для смертоубийства отсутствуют.
У передней решетки, решил я, пожалуй, безопаснее, чем у стены, и, не обращая внимания на взгляды, уселся на полу спиной к двери. Чей-то голос истошно призывал охранника.
В клетке наискосок от меня вспыхнула драка: двое негров могучего телосложения молотили по голове парня в дорогом темно-синем костюме. Зрители восторженно вопили.
Не самый подходящий момент вспомнить: я белый.
Послышался пронзительный свист, дверь распахнулась, и в коридоре возник Кэффи с резиновой дубинкой в руке.
Побоище мгновенно прекратилось, пьяный без движения лежал на животе. Кэффи осведомился, в чем дело. Никто ничего не слышал и не видел.
– Чтоб больше ни звука! – Кэффи удалился.
Тянулись минуты. Пьяный застонал; кого-то стошнило.
Один из негров слез с нижней койки, босые ступни остановились в нескольких сантиметрах от меня. Я поднял на негра глаза и сразу отвел в сторону. Негр смотрел в упор. “Конец!” – подумал я.
– Хороший пиджак, – обронил босоногий.
– Спасибо, – пробормотал я в надежде, что благодарность не покажется ему радостью.
На мне был старый блейзер – я носил его каждый день с джинсами. Жертвовать здоровьем ради одежки я не собирался.
– Хороший пиджак. – Босоногий придвинулся ближе.
Негр с верхней койки спрыгнул на пол.
– Спасибо, – повторил я.
Лет восемнадцати-девятнадцати, высокий и мускулистый, ни грамма жира. Похоже, член банды, всю жизнь провел на лице. Не терпится произвести впечатление на сокамерников. Нашел легкую добычу.
– У меня такого хорошего нет. – Юный босяк слегка толкнул мою ногу, провоцируя.
Блатные замашки. Но украсть блейзер нельзя – некуда с ним бежать.
