— Дерьмо ваш подполковник! — разозлился Панченко. — Что он там видел! Спрятался в овраге и лежал. Наверно, от страха в штаны наделал. А его напарник сражался. И мои ребята сражались. Ведь подполковник старше нас всех по званию был. Он и должен был нами командовать. А вместо этого в овраге лежал.

— Значит, он не видел, как шел бой?

— Да он от страха головы не поднял! Как он мог еще что-то видеть! — разволновался Панченко.

— Не нервничай, — испугалась жена, — тебе нельзя волноваться.

— Как это не нервничай! Тут такое говорят!..

— Не волнуйтесь, — поднялся со стула Борисов, — все правильно. Я примерно так и думал. — Он постоял у постели и сказал на прощание: — Спасибо тебе за все, капитан. За твое мужество и за твою честность. Спасибо тебе, парень.

Панченко понял, что эти слова выше любой награды. Понял и прочувствовал сказанное ему полковником. И, постаравшись вытянуться, сказал:

— Служу Советскому Союзу. — Он сказал это по привычке, как делал раньше, еще во времена другой страны. И, поняв, что ошибся, сильно смутился.

— Ничего, — улыбнулся на прощание Борисов. — Родина у нас у всех все равно одна.

Выздоравливай, капитан. — И вышел из палаты. Уже в коридоре он увидел стоявшего там Крутова.

— Что случилось? — спросил полковник.

— Группа ФСБ, пытавшаяся задержать террористов, не сумела этого сделать, — доложил Кругов, — у нас двое тяжелораненых. У террористов убит один человек. Приказано ехать в аэропорт Шереметьево-1. В половине пятого там будут передавать нам капсулу.

— Поехали, — кивнул полковник, решив, что Абуладзе наверняка будет в аэропорту.

Только в самолете Виктор немного успокоился. Привычный ровный гул моторов как-то благотворно действовал на нервы. Но он все равно старался не смотреть в сторону Переды, словно боялся вызвать у себя приступ того животного страха, который он испытал в порту, поняв, что именно сделал с его напарником этот испанец, так хорошо говоривший на русском языке.

Чуть дальше, через два ряда от них, сидели Хулио и Альберто, которые, кажется, мирно спали, не обращая внимания на все трудности перелета. Впрочем, это было и не его дело.

Виктор долго держался, честно заглушая в себе все чувства, но, когда принесли еду и его спутник начал есть, оглушительно чмокая от удовольствия, Виктор не выдержал. Его стошнило.

И он отправился в туалет, чтобы хоть там найти относительное успокоение.

А ведь все началось так здорово! Сразу после того, как его выгнали из летного училища, он начал работать у Аркадия Александровича в тот благословенный восемьдесят восьмой год, когда Горбачев впервые разрешил кооперативы и дал им право получать свои деньги со счетов. Вся прежняя безналичка хлынула в криминальный мир. Они вместе с Аркадием Александровичем делали тогда бешеные деньги. Обналичивали один к двум. У них был кооператив по закупке у населения сельскохозяйственной продукции, где расплачиваться нужно было наличными. Это было совсем не трудно. Брать деньги из банка, пускать их в оборот по обналичиванию и возвращать себе тот же капитал, но уже с удвоенными цифрами.

Тогда Виктор заработал свой первый миллион.

Сколько заработал Аркадий Александрович, трудно было даже представить.

Потом они основали неплохую компанию по продаже нефти за рубеж и сумели в Сибири сойтись с нужными людьми. Все это кончилось тем, что к моменту развала Советского Союза они были уже достаточно состоятельными людьми даже в долларовом эквиваленте. И наконец после девяносто первого они развернулись по-настоящему и заработали еще несколько миллионов долларов на строительстве.

Москва тогда переживала настоящий бум.

Цены на квартиры росли, как в сказке. Любой чиновник, имеющий право подписи, зарабатывал миллионы. Московская власть даже получила неслыханное в мире обоснование коррупции, когда ее бывший мэр и профессор экономики громогласно заявил, что чиновники также должны вознаграждаться в процессе приватизации. Это было подлинное обоснование коррупции, которую уже никто и ничто не могло остановить. И тысячи людей, прилипающих к городским властям, подобно отвратительным раковым клеткам, быстро уничтожали здоровые организмы, разлагая все вокруг.

Но первый «демократический» мэр вскоре ушел со своего поста, а сменивший его другой мэр оказался деятельным и энергичным человеком, сумевшим сделать так, чтобы чиновники, продолжающие брать деньги и получать баснословные взятки, еще бы и научились работать. И тогда дела у таких, как Аркадий Александрович, пошли несколько хуже обычного.

Строительный бум спал, столица была перенасыщена предлагаемыми свободными метрами для жилья и под офисы. Нужно было искать новый источник дохода.

Казалось, все идет нормально. Неплохая вилла на Кипре, домик в Подмосковье, хорошая квартира на Кутузовском. Все шло нормально, пока не начались эти судебные процессы против руководства компании, которая собирала деньги и не собиралась строить жилье.

Потом начались проверки с лицензиями и квотами на сырую нефть. Пять человек сели в тюрьму, а Виктор вынужден был уехать на свою виллу на Кипр.

К этому моменту у него оставалось не больше полмиллиона долларов из тех шальных денег, которые они когда-то заработали. Вместе с ним здесь околачивался и Сергей, бывший глава несуществующей строительной фирмы, бывший спортсмен, одно время даже работавший телохранителем.

Казалось, никаких перспектив на будущее нет. Но в этот момент на Кипре появился Аркадий Александрович. Казалось, что уже в который раз он сумеет помочь своему бывшему помощнику. И действительно, Аркадий Александрович долго говорил о своем долге, о желании помочь таким ребятам, как Виктор и Сергей. И только на следующий день рассказал, что конкретно придется делать.

Виктор поначалу немного сомневался, но Сергей был готов на все. Жизнь на Кипре ему просто надоела, да и деньги у него скоро кончались. Виктор, который еще имел некоторое количество зеленых бумажек на своем счету, сомневался недолго. Бумажки имели неприятную способность — неожиданно исчезать, а их количество угрожающе уменьшалось с каждым прожитым днем. И тогда он дал согласие на эту авантюру. Сейчас, стоя в туалетной комнате перед зеркалом и глядя на свое бледное лицо, он в который раз ругал себя за то, что дал согласие втянуться в эту авантюру. Но назад пути уже не было. А сам Аркадий Александрович пообещал тогда очень большие деньги. И это было самым главным стимулом, почему Виктор согласился.

Он вытер лицо бумажной салфеткой, снова посмотрел в зеркало. Его по-прежнему тошнило, но сейчас было уже несколько лучше прежнего.

Возвращаясь к своему креслу, он попросил стюардессу принести ему стаканчик виски.

Когда любезная девушка принесла небольшой стаканчик, он взял его и, не глядя на своего спутника, залпом выпил.

— Напрасно, — услышал он осуждающий голос справа от себя, — это может сильно помешать.

— Немного не повредит, — огрызнулся он.

И, подумав, добавил: — Это для поднятия тонуса.

Переда уже закрыл глаза, словно давая понять, что не собирается дискутировать по этому поводу. Виктор почему-то посмотрел на его руки. Это были руки пианиста или артиста — длинные, вытянутые, ровные пальцы. Переда меньше всего был похож на пианиста, скорее на злого конкистадора. Но почему-то имел именно такие — «музыкальные» пальцы.

— Наш самолет уже прошел Средиземное море, — объявили по самолету. Виктор чуть вытянул шею, стараясь увидеть в иллюминаторе землю. Под ними была Африка.

«И зачем я тогда согласился?» — снова с тревогой подумал Виктор.