надо иметь на данном направлении больше регулярных частей. Противник также может атаковать глубоко на том или ином участке Вьет-Бака, ставя перед собой целью перерезать наши линии коммуникаций и прервать нашу связь с базами снабжения… и тем заставить нас отвести регулярные силы с северо- западного направления. В этом случае мы должны найти способ заманить врага как можно глубже в наш тыл, а затем ударить на него регулярными частями и совершенно лишить его войска боеспособности”.
“(d) В дельте нам следует расширить и активизировать партизанскую войну в тылу врага”.
“Выше изложен выработанный для нашей армии оперативный план главного сражения – сражения на Севере”‹21›.
Во время сезона 1953 – 1954 гг. у коммунистического руководства наличествовала достоверная информация относительно планов французов развернуть крупное наступление на юге против пятой зоны Вьетминя, или военного района (ВР) V, включавшего в себя часть Аннама от Да-Нанга до Нья-Транга. Здесь вьетминьцы мериться силами с французами не собирались, а вместо этого готовились вести против них активные боевые действия в горах вокруг Контума и Плейку. Зиап считал, что Вьетминь может позволить себе оставить некоторые территории, однако в конечном итоге французам придется уйти из временно захваченных районов. Что же касается Кохинхины, Зиап осознавал свою слабость в том районе и предписывал товарищам на юге лишь неослабное продолжение партизанской войны. В целом избранная им стратегия была вполне разумна, имея ее на вооружении, Зиап мог смело вступать в военный сезон 1953 – 1954гг.
Первый ход Зиап сделал 27 октября, послав 316-ю дивизию Вьетминя из Вьет-Бака к Лай-Чау, лежащему на пути в Лаос. Французы вскоре узнали об этом движении противника (см. карту на с. 149). Поскольку сезон дождей завершился, шаг Зиапа означал начало нового наступления вьетминьцев на Лаос. Именно на сей случай французское командование ранее подготовило директиву номер 563. В соответствии с этим 2 ноября ставка Наварра директивой номер 852 довела до сведения Коньи, что ему надлежит захватить Дьен-Бьен-Фу силами шести парашютных батальонов, предпочтительно в период с 15 по 20 ноября, но не позднее 1 декабря.
Коньи попытался опротестовать директиву, однако то был не единственный приказ, против которого восставал этот поразительный, противоречивый человек, ставший главным действующим лицом трагедии в Дьен-Бьен-Фу. Широкоплечий, огромного роста – за метр девяносто – Коньи производил неизгладимое впечатление на всех, кто его видел. В 1953-м он являлся самым молодым и, возможно, самым образованным дивизионным генералом во Франции. У него имелся диплом выпускника самого лучшего французского учебного заведения, где готовили инженеров, еще свидетельство специалиста в области политических наук и, так же как у Зиапа, степень доктора юриспруденции. Во время Второй мировой войны он руководил подпольем, попал в руки гестапо, его пытали, а потом отправили в Бухенвальд. Коньи уцелел и после войны стал выдвиженцем де Латтра, подобно которому не чуждался позы, любил пускать пыль в глаза и испытывал пристрастие к церемониям. Подчиненные любили Коньи, некоторые даже обожали, однако начальство он, как правило, раздражал своей привычкой постоянно спорить и не соглашаться с полученными приказами. Обладая физической мощью, Коньи в то же время был очень чувствительным эмоционально. Резкое слово, отвергнутое предложение – все это могло задеть и глубоко ранить его. А когда задевали его гордость, он зло огрызался, не думая о последствиях. С таким подчиненным было нелегко поладить. Де Латтр умел управляться с ним, у Наварра это не получалось.
В общем, командующему едва ли стоило удивляться, когда Коньи не захотел выполнять приказ и захватывать Дьен-Бьен-Фу, если не считать того, что на сей раз возмутитель спокойствия избрал несколько витиеватый и, вне сомнения, странный способ спорить с начальством. Получив 2 ноября директиву, Коньи велел своему штабу подготовить докладную в адрес Наварра за его (Коньи) подписью. В документе в довольно жесткой форме выдвигалось несколько соображений против планов операции. Во-первых, там говорилось, что в Индокитае нельзя надежно блокировать дорогу так, как это делается в Европе. Во-вторых, возвращение Дьен-Бьен-Фу потребует отправки туда все новых и новых подкреплений. В-третьих, сколько бы войск французы ни послали на захваченный плацдарм, все равно у Зиапа оставалось бы немало способов, чтобы запереть их там и лишить возможности совершать рейды против тыловых коммуникаций Вьетминя. (Тут Коньи, по меньшей мере, ставил себя в двусмысленное положение. Обо всем этом ему следовало подумать раньше, когда он же сам и предлагал использовать Дьен-Бьен-Фу в качестве “бухты” для совершения “набегов” на противника, действовавшего на северо-западе Вьетнама.) В-четвертых, французских частей, которые придется отправлять в Дьен-Бьен-Фу, будет остро не хватать в Тонкинской дельте. И наконец, в докладной указывалось, что задуманная операция оттянет на себя силы всей авиации как боевой, так и транспортной.
Доводы, выдвинутые Коньи в его меморандуме, нельзя не признать обоснованными. Что важно, при этом в документе не содержалось возражений против операции в целом, поскольку предлагалось создание другого дальнего плацдарма с взлетно-посадочной полосой, в На-Сане. По всей видимости, ни Коньи, ни кто-либо в его штабе не предполагал, что Наварр и не думает использовать идею “бухты”, намереваясь вместо нее применить концепцию “ежа”. Но вполне возможно, Наварр в тот момент еще и сам не знал, что ему делать с Дьен-Бьен-Фу.
Несмотря на враждебное отношение к операции самого Коньи и его штаба, он не отправил меморандум Наварру. Вместо того 6 ноября командующий французскими войсками в дельте написал главнокомандующему французскими войсками в регионе двусмысленное письмо, в котором высказывался скорее за, чем против возвращения Дьен-Бьен-Фу. Коньи в конечном итоге соглашался пойти на это, но выражал серьезные опасения по поводу больших потерь, которые сулит операция, и того, что в результате французам может не хватить сил для удержания позиций в дельте. Коньи фактически организовывал себе “прикрытие”. Ему не хотелось продемонстрировать недостаток желания драться, особенно если операция удастся. С другой стороны, он желал обезопасить себя от нападок критиков в случае провала затеи с Дьен- Бьен-Фу или прорыва коммунистов в Тонкинскую дельту. Когда офицеры штаба Коньи увидели это послание своего начальника, они едва смогли скрыть презрительные усмешки, поскольку сразу поняли, что их генерал решил “сесть сразу на два стула”. Штабные всегда более открыты и смелы, чем их начальники, так как находятся за их спинами, ведь в случае чего влетит не штабным, а их командиру. Тот же, напротив, рискует очень многим, подписывая те или иные документы. Коньи, конечно, понимал, что неловкий шаг может привести к неприятным последствиям и отразиться на его карьере.
11 ноября ставка Коньи направила оперативные инструкции армейским и авиационнным частям, задействованным в операции “CASTOR” – высадке воздушного десанта на Дьеи-Бьен-Фу{58}. В приказе Коньи, отданном командующему парашютными частями, бригадному генералу Жиллю, подчеркивалось его (Коньи) понимание операции как средства по созданию “бухты” для ведения дивер-сионно-подрывной деятельности. В указаниях, которые Коньи дает Жиллю относительно обороны летного поля в Дьен-Бьен-Фу, говорится, что нужно “исключить любую схему, направленную на возведение пояса укреплений вокруг аэродрома”‹22›. Ситуация экстраординарная. Через девять дней им предстоит выбрасывать десант, а Коньи и Наварр до сих пор еще не пришли к единому мнению по поводу целей операции. Но хуже того, ни тот, ни другой не осознают, что трещина во взаимоотношениях между ними расширяется.
Когда полковник Жан Нико, командир воздушной военно-транспортной флотилии, получил оперативные инструкции, он немедленно возразил Коньи и Наварру. В письменной форме Нико убедительно доказывал начальству, что транспортная авиация не сможет в течение длительного времени осуществлять поставки всего необходимого в Дьен-Бьен-Фу ввиду плохих погодных условий в долине и из- за зенитного противодействия неприятеля. Бригадный генерал Дешо, командующий ВВС на севере Вьетнама, поддержал Нико. Он, со своей стороны, не только озвучил все опасения, высказанные Нико, но и указал на то, что ввиду расстояния (не менее 300 км), отделявшего сеть аэродромов под Ханоем от Дьен- Бьен-Фу, время, которое сможет провести в небе над зоной боев каждая машина штурмовой авиации за один боевой вылет, сократится до нескольких минут. Поддержка авиации, таким образом, будет минимальной, а расход горючего, усталость экипажей и износ материальной части, прежде всего двигателей, – максимальными.
Ввиду возражений летного начальства Коньи заколебался и сменил позицию в отношении возвращения Дьен-Бьен-Фу. Полковнику Бертею, прибывшему в Ханой для обсуждения деталей и координации действий в рамках операции “CASTOR”, Коньи вручил адресованное Наварру письмо, в котором впервые ясно
