обменялся с прусским аэронавтом несколькими выстрелами из карабина: это был первый в мире воздушный бой.

Но в Париже были другие, более поздние его друзья – Груссе, Реклю, Мишель, а их жизнь в этот великий и страшный год была неразрывно связана с Парижем и Францией…

Жюль Верн видел немецкие войска, вступившие в Париж 1 марта и занявшие Елисейские поля и пространство от правого берега Сены и улицы предместья Сент-Оноре до площади Согласия. Но ему довелось присутствовать и на другой торжественной и великой церемонии, давшей начало новому великому веку.

Утром 28 марта 1871 года Париж проснулся в ярком сиянии солнца. На улицах колыхались знамена и двигался океан людей под ружьем. На древках знамен были надеты красные фригийские шапочки, символизирующие свободу, а ружья солдат украшены красными лентами.

На Гревской площади, перед зданием Парижской городской думы, была возведена эстрада, на которой был водружен бюст республики, украшенный красной перевязью. Сто батальонов Национальной гвардии выстроились на площади, а за ними колыхались бесчисленные толпы парижан. В воздухе развевались шелковые знамена – красные и трехцветные, но все перевязанные красной лентой, символизирующей победу народа. Глухо били барабаны; среди них выделялся бой двух больших барабанов Монмартра – тех, что выбивали тревогу в ночь вступления немцев в столицу, и утром 18 марта, в день восстания пролетариата, будили парижан.

Затем на трибуну поднялись избранники народа, члены Совета Коммуны, все тоже с красными шарфами через плечо, чтобы принять на себя власть, переданную им Коммуной города Парижа. Заиграли рожки, когда они приносили присягу на верность народу. Тяжелый рев пушек приветствовал резолюцию. Не было речей, – только крик «Да здравствует Коммуна!» да Марсельеза, которая, как птица, летела над Парижем…

Как не походила эта церемония, эти флаги, освещенные солнцем, эта поющая толпа на провозглашение Второй республики, которое видел Жюль Верн в день своего приезда в Париж четверть века назад! Неужели его сердце могло не дрогнуть в эту минуту? Понял ли он, что на мгновение перенесен в будущее, о котором мечтал, что присутствует при провозглашении первого в мире государства освобожденного человечества?

«Если вы хотите описать жизнь великого человека, – начинает сам Жюль Верн биографию капитана Кука, – вы хорошо сделаете, если не будете обходить и мельчайшие черточки, которые вообще, может быть, лишены всякого интереса. Однако они нередко приобретают важное значение, потому что обнаруживают следы бессознательных стремлений и бросают яркий свет на характер героя, жизнь которого вы описываете».

Сейчас, когда еще не опубликован архив писателя, не собраны его письма и воспоминания о нем современников, мы можем только по каким-то мелким штрихам, отдельным словам, биографиям его друзей восстанавливать подлинные факты жизни Жюля Верна – ту третью жизнь, которую он целиком вложил в свои произведения. Мы почти ничего не знаем об этом годе его жизни, но он был подготовлен всем предыдущим периодом его биографии, начиная с сорок восьмого года, и наложил отпечаток на вторую половину его жизни, на его творчество. Иные страницы его книг, даже отдельные фразы вдруг открывают нам жизнь его сердца в эти дни, – так иногда при мгновенном блеске молнии можно разглядеть очень мелкие подробности, не видные даже в яркий полдень.

Встречался ли он в это лето со своими друзьями? Мы не знаем этого. Но бесспорно одно: их всех объединял Париж.

Паскаль Груссе занял руководящую роль в новом правительстве. Он был делегатом внешних сношений, то есть ведал всеми иностранными делами Коммуны.

Элизе Реклю, отрицавший всякую власть и верный своим убеждениям, отказался быть делегатом Коммуны. Но он был верен ей до конца: сна ала помогал Hадару организовывать воздухоплавательный парк, а потом сражался, как простой солдат, с версальцами.

Луиза Мишель с первого же дня стала рядовым бойцом Коммуны – в солдатском мундире, с ружьем в руках.

…Один из биографов Жюля Верна, Шарль Лемир, рассказывает, что в 1875 году в одной из жалких хижин «поселенцев Новой Каледонии» он обнаружил на стене портрет писателя, по-видимому, вырезанный из какого-то журнала. Лемир не говорит, что это за хижины, но мы знаем, что это поселок сосланных коммунаров. И ясно становится, что Жюль Верн был дорог героям первой в мире пролетарской революции, что они любили его как близкого по духу человека и не забывали о нем в горчайшие годы каторги и ссылки.

Прозвучал последний залп пушек с двойным зарядом и смолк. Оставшиеся в живых коммунары с дрожью слушали, не раздадутся ли выстрелы снова. Но ничто не нарушало гнетущего молчания.

Коммуна пала.

Над Парижем летал пепел, словно после извержения. Догорало здание городской Думы, где так недавно под утренним солнцем торжественно была провозглашена Коммуна города Парижа. Сейчас ночной ветер раздувал тухнувшее пламя, и пляшущие языки огня отражались в крови, сочившейся из-под ворот казарм.

Кончилась оргия открытых убийств, совершаемых опьяневшими от крови солдатами, которые косили народ, как траву. Однако смерть продолжала свою истребительную работу, только облекшись в судебную мантию. Официально число жертв версальской резни оценивалось в тридцать пять тысяч человек, но сто тысяч парижских рабочих без вести исчезли из своих квартир в эти дни.

По улицам бродили женщины-вампиры в элегантных туалетах. Кончиками зонтиков они пытались раскрыть залитые кровью глаза трупов.

Чистая вода Сены помутнела, и ее струи были красными.

Колодцы были забиты трупами, мертвецы заселили каменоломни и плыли по реке.

Полицейские заливали трупы негашеной известью, обливали керосином и смолой и жгли, бросали в воду и хоронили в земле.

Но наскоро засыпанные мертвецы разбухали и поднимали прикрывающий их тонкий слой земли, словно пытаясь встать.

Прекратила работу Парижская академия, зато открылись бесчисленные рестораны, где офицеры в золоченых мундирах кутили с красавицами в кружевах.

В дни Коммуны академия работала плодотворно, как никогда. На ее заседаниях разбирались вопросы о лечении холеры, анализировались движения Луны, изучалось питание гиацинтовых луковиц. Химик Барбуз демонстрировал телеграф, передающий депеши через воду Сены между Отейлем и Пасси. Дебатировался вопрос о существовании электрических волн, ставился вопрос о новой классификации инфузорий. Внимание ученых привлекло вещество метеоритов, впервые подвергнутое химическому анализу. На последнем заседании обсуждалась проблема эволюции звезд.

Молодежь, словно спеша бежать от старого мира, хотела найти в науке путеводителя в будущее. Было открыто множество курсов для этих молодых энтузиастов… Но все это было в прошлом, в дни Коммуны. Теперь с этим было покончено.

физиолог Флуранс, в двадцать пять лет уже занимавший профессорскую кафедру, был не только ученым, но и политическим борцом. Он бежал от наполеоновского режима в Турцию, где участвовал в восстании греков и руководил восстанием на Крите против турецкого владычества. Вернувшись во Францию после падения империи, он стал одним из генералов Коммуны. Взятый в плен, он был убит без суда: какой-то офицер разрубил ему голову, а нарядные дамы… не стоит вспоминать ужасы этих дней…

Флуранс был похож на многих героев Жюля Верна, он мог быть одним из товарищей капитана Немо.

Элизе Реклю, взятый в плен с оружием в руках, был связан и взят под стражу. Когда его вели по улице, к нему подбежал какой-то нарядно одетый господин и нанес великому географу ужасный удар по голове, от которого тот лишился сознания, Реклю узнал в нем одного из членов Географического общества – того самого, секретарем которого был великий гуманист Паганель.

Суд приговорил Реклю к пожизненной каторге. В тюремной камере, скованный кандалами, он работал