Блумфилд Л. Язык. М., «Наука», 1968. С.24-26, 561-562.

Рорти Р. Философия и зеркало природы. Новосибирск, 1997. С.97-100.

Кант И. Предисловие ко второму изданию «Критики чистого разума». – Соч. в 6 тт. Т. 3. М., 1964. С. 88.

Кюнг Г. Когнитивные науки на историческом фоне. – Вопросы философии №1, 1992. С.49.

Лебедев М.В. Стабильность языкового значения. М., «Эдиториал УРСС», 1998. С. 112-132.

Goodman N. On starmaking. – In: On Mind and Other Matters. Cambridge Mass., 1984. Р.42.

Кюнг Г. Когнитивные науки на историческом фоне. С.47.

Лебедев М.В. Стабильность языкового значения. С. 96-103.

Позволительно предположить, что эта двузначность слова «meaning» (омонимия?) (наличествующая, по-видимому, только в английском языке): «meaning» в смысле «значение» / «meaning» в смысле «подразумевание, имение в виду» – могла сыграть некоторую роль в рождении Грайсова замысла.

Факты истории английского языка таковы: исторически исходным значением слова «meaning» было, конечно, «подразумевание»: 'What does he mean by doing those gestures?' ('Что он хочет сказать (подразумевает, имеет в виду под) этими жестами?').

Из этой исходной конструкции, в порядке самой обыденной и поэтому почти не замечаемой метонимии (замены слова другим словом, имеющим причинную связь с первым), родилась следующая парафраза: 'What do his gestures mean?', т.е. буквально: 'Что хотят сказать (подразумевают, имеют в виду) его жесты?', но «на самом деле»: 'Что значат его жесты?'

Следующий, также вполне обыденный и безобидный, шаг: 'What is the meaning of his gestures?' – 'Каково значение его жестов?'

И наконец: 'What is the meaning of that word?' – теперь уже буквально:'Каково значение этого слова?', но если оживить уже умершую здесь метонимию:'Что хочет сказать (подразумевает, имеет в виду) это слово?'

Мы не собираюсь утверждать, что эта историческая цепочка парафраз действительно была одним из резонов для Грайса, когда он выдвигал свой замысел.

Однако если бы Грайс на самом деле имел в виду подобный резон, то в этом не было бы ничего неправомерного. В самом деле, почему бы, вообще говоря, этимологическая история терминов не могла бы послужить резоном для выдвижения гипотезы о связи соответствующих понятий? Если слово, выражающее понятие значения, исторически сводится к слову, выражающему понятие подразумевания, то почему бы это не могло быть поводом для предположения, что понятие значения концептуально сводится к понятию подразумевания (т.е. что первое может быть проанализировано в терминах второго)? Это может быть поводом для выдвижения гипотезы, но, конечно, не аргументом в пользу гипотезы (или против нее).

Оборот «произнося х» в этой формулировке требует комментария. Грайс («Meaning», p.216) предупреждает, что ради общности и удобства рассмотрения будет понимать его в расширительном смысле, именно: «произнося х» = «совершая любое – возможно, неязыковое – действие х».

Мат. 14.1-11. Мар. 6.14-29.

Такова нить рассуждения Грайса при рассмотрении им этого (мнимого) контрпримера, но, строго говоря, вопрос о том, что могло вам прийти в голову, а что нет, – не относится к делу, если мы хотим решить вопрос:

(1) Достаточно ли в данном случае наличия у S намерений (i)-(iii) для того, чтобы утверждать, что, нахмурив брови, он подразумевал, что он недоволен?

Зато соображения о том, что могло прийти в голову реципиенту, а что нет, были бы уместны, если бы мы занимались рассмотрением любого из двух следующих вопросов: (2) Могло ли намерение S сообщить вам, что он недоволен, посредством нахмуривания бровей успешно осуществиться? или (3) Можем ли мы квалифицировать намерение S сообщить вам, что он недоволен, посредством нахмуривания бровей как рациональное намерение?

Grice P. Studies in the Way of Words. Harvard University Press, 1989. P.117.

Ibid, pp.290-297.

Ibid, p.293.

Не требуется большого напряжения, чтобы заметить в этом хитроумном способе «передачи мысли» концептуальное родство с финальной версией Грайсова анализа-толкования понятия подразумевания (хотения сообщить); и именно это родство, конечно, и имел в виду Грайс, сочиняя свой миф.

См. книги Серля Speech Acts (1969) и Expression and Meaning (1979).

См. в особенности Серлеву статью «Literal meaning» в сборнике его статей Expresiion and Meaning, сс.117-136.

Нетрудно видеть, что Пункт 3 представляет собой модификацию анализа понятия подразумевания, представленного в знаменитой статье Meaning (1948) Пола Грайса.

См. с.178 в сборнике статей Серля «Expression and Meaning».

Термин «субстанциализация» мы берем здесь в смысле обычной феноменалистической критики субстанциализации, например в смысле известной Локковой критики требования «носителя» свойства.

Феноменалистическую критику номинализма нельзя отождествлять с критикой с позиций Платонова реализма. Платонов идеализм признает не эпистемологический приоритет свойства, особенно эмпирического свойства, а «идеи», следовательно гипостазированные свойства.

См., напр.: Goodman N. The Structure of Appearance. Harvard Univ. Press, 1951.

В этой связи нельзя забывать трудности, связанные с номиналистической интерпретацией выражений естественного языка. Для номиналиста термин «дерево» – одноместный предикат, аргументами которого являются отдельные конкретные деревья. Поэтому выражение «х есть дерево» выполнимо любым конкретным деревом. Если, однако, мы имеем предложение «деревья—растения», то выражение «х есть растение», очевидно, допускает, чтобы значениями индивидных переменных мы признали и предикаты. Этого, однако, последовательный номиналист не может допустить. Поэтому также он интерпретирует указанное предложение не как включение классов, то есть как «(х) (х есть дерево) ( (х) (х есть растение)», а как логически обусловленную зависимость двух предикатов, которые относятся к индивидуумам одного и того же универсума, то есть как «(( х) [(х есть дерево) > (х есть растение)]». Однако следует прибавить,