«Сумасшедшая!»

Это слово продолжало звучать в ушах Лэйси Седдон и тогда, когда она на великолепном красном «фиате» направлялась по узкой дороге от паромной пристани штата Вашингтон к заросшему буйной растительностью острову, на котором ей предстояло провести лето. Последние три месяца она неоднократно выслушивала подобные эпитеты, особенно после своего решения уехать. Буря, поднятая этим решением, вероятно, все еще бушевала над кукурузными полями Айовы, не обойдя стороной небольшой университетский городок Среднего Запада, где она родилась, выросла и прожила свои двадцать девять лет.

«Сумасшедшая!»

Все говорили одно и то же. И директор библиотеки в свойственной ему мягкой отеческой манере, когда она подала заявление об уходе с должности руководителя справочного отдела, и ее родители, когда она сообщила им эту новость. Мать заплакала. Отец-банкир и брат, брокер на фондовой бирже, отнеслись к ее решению более сдержанно и рационально.

— Как ты можешь оставить прекрасную работу, где тебе предстоит повышение по службе? — говорили они. — Не будь идиоткой, Лэйси. У тебя же нет выбора. Если уж ты хочешь уйти — уходи, но сначала подыщи другое место. И еще: неужели ты собираешься существовать на деньги, вырученные от продажи дома? Подумай о будущем. Они могут понадобиться тебе в более серьезных обстоятельствах.

Доводы матери было нетрудно предугадать, они отличались эмоциональностью. И возможно, она была в чем-то честнее других, ибо говорила о том, о чем все остальные думали, но не решались сказать.

— Куда ты поедешь? — восклицала она. — Здесь прошла твоя молодость, здесь твоя родина. Ты поступила бы разумно, выйдя замуж за преподавателя психологии, у него два чудесных малыша, ты стала бы для них отличной матерью. Почему ты так решила? Ты же никогда не была… ветреницей! Мы с отцом всегда гордились твоим умом. — Мать на минуту задумалась, а затем продолжала:

— С разводом, конечно, нехорошо получилось, но все знают, что ты не виновата. Кроме того, слава Богу, прошло уже два года, и тебе следовало забыть обо всем. На Западном побережье ты будешь чувствовать себя чужой. Сама знаешь, какие там люди. А ты всегда была такой чудесной девочкой…

Продажа дома стала крупнейшим событием в жизни города. Никто никогда не уезжал отсюда, да и переезды в пределах города, как правило, были редкими. И вот почти все имущество Лэйси собрано под огромным тенистым деревом перед домом, проданным две недели назад.

Вокруг дома собирались жители городка, движимые в основном любопытством, но наплыв любопытных помог Лэйси очень выгодно продать свои вещи. Подошла и тетя Сельма, никогда не имевшая семьи, посмотрела на собравшихся, жадно роющихся в вещах Лэйси, и подмигнула племяннице. Она одна выказала хоть какое-то понимание намерений Лэйси. Не потому ли, подумала Лэйси, что тетя хорошо знала на собственном опыте безысходность унылого существования тридцатилетней женщины в маленьком городке, когда вся ее жизнь на виду?

— Я хочу пригласить твою мать на чашечку кофе, — не допускающим возражения тоном сказала Сельма. — Иначе, боюсь, она не выдержит и закатит истерику.

Мать, однако, выдержала. Лэйси и не ожидала ничего другого. Наследницы сильных и гордых женщин, превративших Средний Запад в сердце Америки, в большинстве своем были тверды как кремень. Когда Лэйси наконец подошла к «фиату», в который уже уложила весь свой багаж, и члены семьи собрались на подъездной дорожке около дома, именно миссис Седдон с неожиданной решимостью сказала:

— Знаешь, дочка, наш очаровательный профессор, в сущности, не такая уж идеальная пара для тебя. Ведь он готов растерзать любого, кто не понравится его детям. Может быть, на Западном побережье ты найдешь человека более подходящего для тебя.

Миссис Селдон рассуждала здраво: Лэйси уже под тридцать, и ей следует обзавестись семьей, но, если она не собирается связывать свою жизнь с кем-либо из местных, для нее лучше уехать и поискать мужа на стороне.

Перед отъездом Лэйси расцеловалась со всеми: и с тетей, и с отцом, и с братом. Все они просили ее почаще писать, быть осторожнее и не забывать о родном доме. Впервые с того момента, как Лэйси приняла окончательное решение, она заплакала. И вот она села в битком набитый сумками и коробками «фиат» и выехала на улицу. Слезы застилали ей глаза, и она с трудом различала дорогу.

По мере того как машина приближалась к границам штата Айова, Лэйси все меньше хотелось плакать. Нет, я не сумасшедшая, говорила она себе, ощущая какое-то внутреннее удовлетворение. Отъезд показался ей единственным разумным поступком всей ее жизни, которая до сих пор была серой и скучной.

Проезжая по Среднему Западу и горным штатам, Лэйси не переставала думать о великолепном зеленом острове — цели своей поездки. Этот остров, продолжение тянувшейся вдоль побережья штата Вашингтон гряды Сан-Хуан, притягивал ее как магнит. Для Лэйси он стал символом радикальных перемен в жизни, началом нового десятилетия, которое, она твердо решила для себя, не будет столь же бездарно разменяно на мелочи, как предыдущее.

Сколько времени потрачено впустую, думала Лэйси, глядя на четкую разметку шедшей вдоль берега дороги. Третье десятилетие жизни — можно было успеть за это время посмотреть мир, найти интересную работу, открыть для себя что-то новое, рискнуть и, возможно, почувствовать, что такое настоящая любовь. А что выпало на ее долю? Неудачный брак, скучная, неинтересная работа и никаких перспектив в личной жизни. Но этим летом все должно измениться. Теперь она сама, Лэйси Селдон, будет строить свою жизнь. Глухое недовольство, постепенно накапливавшееся в ней, выплеснулось наружу на двадцать девятом году жизни и в конце концов перевесило «разумные» доводы, призывавшие ее не отказываться от прежней — монотонной, но безопасной — жизни. Лэйси твердо решила, что ее четвертое десятилетие не будет растрачено впустую. Жизнь коротка, и следует жить полной жизнью, пока не стало слишком поздно.

Небольшая карта, которую Лэйси обнаружила на оборотной стороне присланного ей из гостиницы проспекта, оказалась довольно точной. «Фиат» уверенно скользил по дороге навстречу ветру, оставляя позади высокие, как мачты, ели с одной стороны и захватывающие виды на пролив Паджет — с другой. Наконец она заметила знак, указывавший направление к гостинице, и свернула на более узкую дорогу, извивавшуюся вдоль берега маленького тихого залива. На этом берегу, в удобном месте, находилась гостиница «Рэндольф». Лэйси улыбнулась. Гостиница предстала перед ней именно такой, как изображалась в проспекте. Весь второй этаж окружала широкая веранда, на которую выходили застекленные двери. Здание было построено достаточно давно, когда в архитектуре преобладал монументальный стиль, из камня и толстых кедровых бревен. Перед гостиницей расстилался огромный луг, доходивший до самого залива, где тихо плескались волны. Позади гостиницы Лэйси увидела аккуратные коттеджи, уютно расположившиеся среди елей и сосен. В одном из них ей предстояло поселиться.

Остановив машину на маленькой стоянке, Лэйси сняла ленту, стягивавшую ее длинные каштановые волосы, и они свободно рассыпались по плечам. Лэйси начала отращивать волосы два года назад, но, поскольку, как и другие работающие женщины, укладывала их в стандартный пучок на затылке, этого почти никто не заметил, хотя с ее стороны такой шаг был первым выражением протеста. И вот спустя неделю после того, как она покинула городок, ее волосы свободно спадали на плечи и грациозно колыхались, подобно волнам. Они обрамляли простоватое лицо с зелено-голубыми чуть раскосыми глазами и темными ресницами. В ее взгляде светились ум и юмор, и ничто в нем не напоминало о характерном среднезападном упорстве, которое в свое время помогло вырастить могучую нацию. Нижняя часть лица, по мнению самой Лэйси, мыслившей реальными категориями, была не слишком привлекательной. Лэйси понимала, что ее лицо лишено особого очарования или признаков чувственности, которые так прекрасно гармонировали бы с ее волосами. Правильной формы нос, высокие скулы и рот, постоянно готовый растянуться в улыбке, не портили картины, однако в целом это было скорее обычное лицо здорового человека, нежели обаятельной женщины. В то же время Лэйси считала, что ее недостатки легко скрыть, прежде всего — с помощью одежды. Когда она вышла из машины, ее стройную фигуру подчеркивало пышное слегка прозрачное желтое платье, облегавшее небольшую высокую грудь и крутые бедра. В этом платье, сандалиях из ремешков на босу ногу и с огромными круглыми серьгами в ушах Лэйси выглядела свежей и раскованной.

Повесив на плечо большую мягкую сумку, Лэйси направилась к главному входу. Стоял прекрасный