восемнадцать дюймов, с дрожью опустившись на землю.

— Моя дорогая Фифи, что случилось? — Ее муж был сама заботливость, а на лице Сержио появилось выражение ангельской невинности. У Джонни от тревоги закружилась голова, потому что он заметил, как волосатая лапа Сержио удобно разместилась на одной из могучих ягодиц. Миссис Ларсон ущипнули.

С радостным облегчением Джонни услышал ее ответ, сопровождаемый очередным хихиканьем: — Кажется, я подвернула ногу. Нельзя ли мне здесь где-нибудь посидеть?

Джонни лихорадочно отыскивал Трейси, чтобы вырвать Фифи из лап Сержио, но прежде чем он смог дать ей сигнал, Фифи захромала, опираясь на руку Сержио Капоретти и храбро отказываясь от помощи остальных.

— Я не хочу мешать вашему веселью. Посижу несколько минут в каюте капитана.

Джонни быстро подошел к седовласому Ларсену, решив ни за что не отходить от него. Если уж он не может помешать Фифи навестить каюту Сержио, он сделает все, чтобы ее муж к ним не присоединился.

— Это взрывной склад. — Джонни взял Ларсена за руку и отвел в сторону. — У нас тут запас пластиковой взрывчатки для подводных работ…

Ларсен перестал беспокоиться о жене и продолжил осмотр «Кингфишера». Джонни объяснял ему процесс с того момента, как гравий засасывается в трубу.

Они осмотрели помещение циклона, и Джонни открыл дверь, пропуская Ларсена вперед.

— Из циклона концентрат поступает сюда… — он удивленно смолк, когда они оказались в узком проходе за циклоном.

— Что случилось, Ленс? — спросил Ларсен.

— Ничего, — заверил его Джонни. После первого приступа удивления от того, что смотровой люк конвейерного пояса оказался передвинут, он решил, что с точки зрения безопасности это выгодно. Вероятно, конструкторы ввели это усовершенствование. — Концентрат проходит в следующее помещение, попадая под рентгеновские лучи. Сюда, пожалуйста.

Но идя к следующей двери, Джонни решил побеседовать с конструкторами. Ларсен задал какой-то вопрос, Джонни ответил, и конвейерный туннель был забыт. Они прошли в рентгеновское помещение.

— Он заметил. — Бенедикт быстро и нервно затягивался, держа сигарету в руке. — Он ничего не упустит. Ублюдок.

— Да, заметил. Но принял изменение. — Руби говорила уверенно. — Я его знаю. И я следила за ним. Он на секунду встревожился, потом придумал какое-то объяснение. Я почти видела, как работает его мысль. Он принял перемену.

Они вдвоем стояли на мостике «Кингфишера». Руби вдруг рассмеялась.

— У тебя слишкм встревоженное лицо, — весело предупредила она. — На нас опять смотрит твоя сестра. Она на палубе. Идем.

По-прежнему улыбаясь, она провела его за угол рубки, где их не могли увидеть, и тут же снова стала серьезной.

— Твоя сестра что-то подозревает. Надо держаться подальше друг от друга, пока ты не скажешь Джонни.

Бенедикт кивнул.

— Когда ты ему скажешь?

— Скоро.

— Как скоро? — Руби не могла спать спокойно, пока Бенедикт не связал себя, но сейчас нельзя было слишком подталкивать его.

— Как только «Кингфишер» полностью разорит компанию. Я подожду, пока он не будет уничтожен как бизнесмен, и тогда скажу ему. Я хочу coup de grace [6].

— Когда это будет, Бенедикт, дорогой? Я так хочу быть с тобой, без всей этой маскировки.

Бенедикт открыл рот, собираясь ответить, и застыл, на лице его появилось такое выражение, будто он не верил собственным глазам. Он смотрел через плечо Руби.

Руби быстро повернулась. Занавеска на иллюминаторе капитанской каюты слегка приоткрылась. Руби увидела такую монументальную сцену, какую можно увидеть лишь на Олимпе между Юпитером и Юноной.

В каюте Фифи Ларсен получала лекарство от подвернутой ноги.

— Ну, ты получил свою игрушку. Надеюсь, что-нибудь получишь и от нее.

— Бенедикт приятно улыбнулся Джонни, который стоял с Ларсеном под большим, в форме виселицы, портальным краном на передней палубе «Кингфишера». Этот кран будет поднимать и опускать трубу насоса.

— Игрушку, мистер Ван дер Бил? — Белые брови Ларсена поднялись. — Значит, у вас есть сомнения? Но ведь теперь вы получили концессию на Молнию и Самоубийство.

— Я бы не назвал это сомнениями, мистер Ларсен. Оговорки, возможно, но не настоящие сомнения. Мистер Ленс защищал этот проект. Его энтузиазм помог ему преодолеть сопротивление. Даже моего покойного отца. — Бенедикт повернулся к Джонни.

— Ваш отец был противником проекта? Я не знал! — Ларсен встревожился.

— Не противником, мистер Ларсен. — Бенедикт успокаивающе улыбнулся. — Но заметьте: он готов был рискнуть вашими деньгами, не своими. Это дает вам возможность понять его отношение.

Наступило напряженное молчание. Потом Ларсен повернулся к Джонни.

— Ну, Ленс, спасибо за интересный день. Очень интересный. Я внимательно буду следить за вашим проектом, очень внимательно. — Он отвернулся и направился к покорной и скромной Фифи, ждавшей его в группе других женщин.

— Спасибо. — Джонни хмуро улыбнулся Бенедикту.

— Не стоит. — Бенедикт ответил очаровательной мальчишеской улыбкой.

— В конце недели я возьму эту твою маленькую речь, сверну ее в комок и засуну тебе в глотку, — негромко пообещал Джонни, и выражение лица Бенедикта изменилось. Глаза его сузились, он оскалил зубы, линия челюсти напряглась.

— Слишком раскрываешь рот, Ленс.

Они смотрели друг на друга с открытой враждебностью, как пара самцов оленей во время гона, и вдруг стали центром всеобщего внимания. Гости с любопытством смотрели на них, понимая, что являются свидетелями драмы, но не понимая ее сути.

Руби быстро подошла, взяла Джонни за руку, заговорила сахарным голосом:

— О, Бенедикт, вы не возражаете, если я немного поговорю с Джонни? Мне нужно знать, вернется ли он со мной сегодня в Кейптаун.

Она отвела его в сторону, и напряжение спало. Разочарованные гости начали спускаться на причал.

В суматохе посадки на две «дакоты» Джонни сумел обменяться несколькими словами с Трейси.

— Ты останешься, пока не будешь знать? — спросила она. Он кивнул. — Удачи, Джонни. Я буду за тебя молиться, — прошептала она и вслед за Руби Ленс исчезла в фюзеляже «дакоты».

Джонни смотрел, как два больших самолета подрулили к началу полосы, затем один за другим поднялись в пурпурно-красное вечернее небо.

После их отлета все стихло; все поглотила тишина пустыни. Джонни сидел в открытом лендровере, курил, а вокруг опускалась ночь.

Его тревожило какое-то дурное предчувствие, но он не мог точно проанализировать свое состояние.

Последний луч заката погас в западной стороне неба, пустынные звезды, низкие, яркие, жесткие, придали небесному куполу такое великолепие, о каком и не подозревает житель города.

Джонни по-прежнему сидел в лендровере, стараясь определить причину своего беспокойства, но смог вспомнить только напряжение и усталость последних нескольких месяцев, свою увлеченность Трейси, постоянно ухудшающиеся отношения с Руби и наконец столкновение с Бенедиктом. Он отбросил окурок, мрачно следя, как он ударился о землю, разбросав снопы искр, потом включил мотор и медленно поехал к причалу.