– Упал?

– Как железный.

– Надо выручать, – вздыхает Владик.

– Не надо, без нас подберут… Вон «Битанго» сигналит, что подберет. Антошка Калинов.

– «Битанго»… – повторяет Владик.

– Непонятное имя какое-то, – говорит Генка. – Антон всегда выдумывает.

– Непонятно? – переспрашивает Владик. – Это испанское слово. Это и значит – «воздушный змей».

– Ты учил? – удивляется Генка. – Испанский?

Владик качает головой, и волосы его опять щекочут Генкину шею.

– Да нет… Я не учил. Мы с папой немного пробовали, когда у него отпуск был. Немного слова учили, слов по десять на каждую букву. Только времени не было, до буквы «Б» дошли и бросили. Ну, вот попалось это слово… Ты в школе английский учишь?

– Английский, – бормочет Генка и настороженно замолкает.

Владик ничего не знает о его школьных неудачах. Он спросил однажды Генку: «Ты в каком классе?» – «В пятом», – невнятно сказал Генка. Это можно было понимать как хочешь: и «учился в пятом», и «перешел в пятый». Владик больше не спрашивал. Может быть, почувствовал, что Генке не хочется отвечать.

– Мне через год тоже английский учить придется, – говорит Владик.– Ничего, папа учил когда-то, он поможет. В пятом классе толстый учебник?

– Тонкий…

Генка вспоминает свой учебник. По-прежнему он валяется за поленницей. Ну и пусть. Говорят, в этом году у пятиклассников будут новые учебники, не такие. Может быть, по ним легче заниматься. И еще, говорят, уйдет на пенсию Вера Генриховна. Тоже хорошо. С новым учителем дела у Генки пойдут, наверно, лучше. Год, конечно, пропал, но зато Генка все начнет сначала. Это ведь тоже не просто. Он сам читал в какой-то книге: «Надо иметь мужество, чтобы все начинать сначала». Вот он и имеет…

Успокоив себя, Генка прогоняет мысль об английском. Небо голубое, и облака наполнены солнцем. Басовито гудит у пристани теплоход.

– Слышишь? Прощается, – говорит Владик.

– Это «Рахманинов», – говорит Генка.

– Гена…

– А?

Владик нерешительно молчит. Генка ждет.

– Послушай, – начинает Владик. – Я рассказать хочу… Вот ночью иногда так бывает. Я не сплю, а они гудят. Разные голоса – тонкие, густые, тихие, громкие… Знаешь, я думаю иногда, что за окном не огород теткин, а море. Будто порт большой и корабли у причала. Маленькие, большие. Уходят, приходят. И огни кругом в воде отражаются… Смешно, верно?

Он всегда так спрашивает, когда совсем не смешно. И Генка теряется.

– Побывать бы на море! – тихо говорит Владик. – Ты бывал?

– Бывал. Один раз в Одессе. У нас там дядя живет, мамин брат. У самого моря.

– Синее?

– Синее, – говорит Генка, хотя море разное. Если штормовое, то совсем не синее. Но объяснить, какое оно, море, Генка все равно не сумел бы.

– Побывать бы! – повторяет Владик. – Мы все равно побываем, я папу уговорю, чтобы в следующий отпуск поехать.

– Поедете, – говорит Генка.

Он знает: Владька упрямый и все равно добьется, если задумал. Маленький, а упрямый. Генка вспоминает, как Иван Сергеевич недавно рассказывал: «Хотел его в интернат для слепых устроить. А он ни за что! Я ему говорю, что там и жить веселее, и учиться легче. Учебники там специальные и вообще все приспособлено. А он в слезы… Ну, я переждал, а потом говорю: «Все равно поедешь». А он сел за стол, кулаками щеки подпер и так спокойно уже: «Все равно не поеду». – «Поедешь!» —

«Нет, хоть убивай». – «Убивать не буду, а поедешь!» – «Без тебя никуда не поеду»… Ну, вот так и живем»…

– Гена, облака большие? – спрашивает Владик.

– Не очень.

– Белые?

– Желтые от солнца. Светло-желтые.

– Я их во сне часто вижу, – говорит Владик. – Белые, розовые. И грозовые. Они такие темно-синие, когда грозовые, да?

– Да, – почти шепотом отвечает Генка. Ему трудно разговаривать об этом с Владиком.

– Я помню… – говорит Владик.

Генка долго не решается сказать одну вещь. Но очень хочется помочь Владику, и он побеждает