— Я могу понять, откуда этот напиток, — осторожно сказал он. — Этанол — вещество простое, и его можно получить многими способами. Но трудно поверить, что вы выжили, питаясь той пищей, которую вам вырабатывали растения.

— Это нетрудно: после того как вы поймете, что такое кладбище и почему оно сделалось тем, что есть, — сказала Сон. Она сидела на полу, скрестив ноги и кормила грудью своего младшего ребенка — Этана.

— Прежде всего вам надо понять, что все, что вы видите, — она обвела рукой, указывая на свисающие мягкие скульптуры, так что Этан едва не выпустил сосок, — было разработано для того, чтобы давать приют созданиям, которые не лучше нас приспособлены к этому Марсу. Им требовалось тепло, кислород при довольно большом давлении, и много воды. Сейчас все это здесь отсутствует, но может быть получено с помощью соответственно разработанных растений. Они сконструировали эти растения так, чтобы те начали развиваться при появлении минимального количества воды и сооружать для них жилища, пока сами они будут ждать, когда настанет разгар лета. К тому времени вся планета расцветает. И тогда мы сможем выйти наружу без скафандров — или ягод с воздухом.

— Да, я понимаю, — сказал Сингх. — И все это очень удивительно, почти невероятно. — На секунду он отвлекся, глядя на потолок, где воздушные ягоды — размером с шар от кегельбана гроздьями свисали с труб, которые подавали в них кислород под большим давлением.

— Я хотел бы проследить этот процесс сначала, — сказал он. — Я хочу сказать, с того, где вы одеваетесь для того, чтобы выйти наружу.

— Мы сидели там, когда появились вы. Для этого требуется примерно час, так что мы не могли своевременно выйти, чтобы встретить вас.

— А сколько служат эти… костюмы?

— Примерно сутки, — сказал Крофорд. — Для того чтобы выбраться из них, их приходится разрушать. Полоски пластика резать трудно, но есть еще одно специальное животное, которое питается таким пластиком. И он снова возвращается в систему. Если вам нужен костюм, вы просто хватаете птицу-вертушку и, держа ее за хвост, отбрасываете от себя. В полете она начинает вращаться и обертывать вокруг вас конец ленты. Для этого необходим опыт, но результат достижим. Лента прилипает сама к себе, но не к нашим телам. Так что вы накручиваете на себя несколько слоев, даете каждому высохнуть, затем прицепляете воздушную ягоду, и вы в костюме и с воздухом.

— Изумительно, — сказал Сингх. Это и в самом деле произвело на него впечатление. Он видел крохотных птиц-вертушек, ткущих костюмы, видел и другие создания, вроде слизняков, которые поедали костюмы, когда те были уже не нужны людям. — Но надо как-то выпускать отработанный воздух, иначе долго вы костюмом не воспользуетесь. А как делается это?

— Мы используем выпускные клапаны наших старых скафандров, — сказала Мак-Киллиан. — Или растения, что выращивают клапаны, еще не появились, или нам не хватило сообразительности узнать их. И это покрытие не идеально. Мы выходим лишь в самое жаркое время дня, и все же руки и ноги мерзнут. Но мы выдерживаем.

Сингх понял, что отклонился от своего первоначального вопроса.

— А что насчет пищи? Ясно: ожидать, что эти марсиане едят то же, что и мы, было бы чересчур. А вы бы так не подумали?

— Конечно, мы так думали. И среди нас, к счастью, был Марти Рэлстон. Он все время говорил нам, что плоды с кладбища для людей съедобны: жиры, углеводы, белки — все идентично привезенным нами с собой. Ключ, конечно, был в игрушке-планетарии.

Лэнг указала на пару шариков в центре комнаты, все еще показывавших земное время.

— Это послужило маяком. Мы все поняли, когда увидели, что они растут лишь на кладбище. Мы решили, что это означает, что нас ждали. Сон так считала с самого начала, а потом все мы согласились с ней. Но мы не понимали, насколько тщательно они подготовились нас принять — пока Марти не начал анализировать местные плоды и пищу.

— Послушайте: эти марсиане — а по вашим лицам я вижу, что вы все еще не до конца верите в них, но вы поверите, если задержитесь здесь достаточно надолго — знают генетику. Они и впрямь ее знают. У нас тысячи теорий о том, как они выглядят, и я не стану утомлять вас ими, но оду вещь мы знаем наверняка. Они могут соорудить все, что хотят: делают проект ДНК, заключают его в спору, и зарывают в почву, в точности зная, что разовьется из нее через сорок тысяч лет. Когда здесь начинает холодать, они знают, что цикл подходит к концу, засевают планету спорами, и… что-то делают. Может быть, они умирают, а может быть, у них есть другой способ переждать это время. Но они знают, что вернутся.

— Мы не можем сказать, как долго они готовились к нашему посещению. Может быть, в течение лишь этого цикла; может быть, в течение двадцати. Так или иначе, весь последний цикл они готовили споры, из которых вырастают эти маленькие штучки. — Она постучала ногой по голубому шару, изображавшему Землю.

— Они настроили их так, чтобы те развивались, лишь попав в определенные условия. Может быть, они в точности знали, чего ожидать; может быть, просто подготовились к вероятному спектру возможностей. Сон думает, что они посетили нас, во времена Каменного Века. Кое в чем в это легче поверить, чем в другую возможность. В этом случае они знали бы нашу генетическую структуру, то, чем мы питаемся, и могли подготовиться.

— Потому что если бы они нас не посетили, то приготовили бы другие споры. Споры, которые анализировали бы новые белки, и смогли бы их воспроизвести. Больше того: некоторые растения, возможно, смогли бы копировать повстречавшийся им генетический материал. Взгляните на трубу позади вас. — Сингх обернулся и усидел трубу толщиной с его руку. Она была гибкой и в ней имелось вздутие, которое ритмично расширялось и сжималось.

— Разберите его, и вы изумитесь, увидев сходство с человеческим сердцем. Вот еще один значимый факт; началось здесь с вертушек, а потом произошел переход на насосы вроде человеческого сердца: была использована генетическая информация, полученная из тел похороненных здесь нами мужчин и женщин. — Она сделала паузу, чтобы ее слова усвоили, а затем продолжила со слегка смущенной улыбкой.

— То же самое с пищей и питьем. К примеру, этот напиток, что вы пили. Наполовину это алкоголь, и так было бы и без тел погибших. Но остальная его часть очень похожа на гемоглобин. Это что-то вроде перебродившей крови. Человеческой крови.

Сингх был рад, что отказался от четвертой порции. Один из членов его команды потихоньку поставил свой бокал.

— Я никогда не ела человеческую плоть, — продолжала Лэнг, — но думаю, что знаю, каков ее вкус. Вот эти лианы справа от вас; мы счищаем оболочку и едим мясо, которое внутри. У него хороший вкус. Хотелось бы, чтобы мы могли его приготовить, но у нас нет топлива, а при высоком содержании кислорода это в любом случае рискованно.

Сингх и остальные некоторое время молчали. Он обнаружил, что начинает верить в существование марсиан. Эта теория, похоже, объясняла многие факты, которые иначе было не объяснить.

Мэри Лэнг вздохнула, похлопала себя по бедрам и встала. Как и все остальные, она была обнажена, и чувствовала себя при этом вполне естественно. Никто из них в течение восьми лет не надевал ничего, кроме марсианского скафандра. Она любовно провела рукой по стене, сотканной из паутины — стене, которая так долго защищала ее, ее товарищей-колонистов и их детей от холода и разреженного воздуха. Сингх был потрясен ее непринужденным обращением с тем, что ему казалось таким необычным. Она чувствовала себя дома. Он не мог представить ее себе где-либо еще.

Он взглянул на детей. Одна маленькая девочка восьми лет стояла на коленях у его ног, с широко раскрытыми глазами. Когда он взглянул на нее, она вопросительно улыбнулась и взяла его за руку.

— А вы принесли жевательной резинки? — спросила она.

Он улыбнулся в ответ.

— Нет, дорогая. Но на корабле, может быть, она и найдется. — Похоже, девочку это удовлетворило. Она могла и подождать чудес земной науки.

— О нас позаботились, — тихо сказала Мэри Лэнг. — Они знали, что мы появимся, и изменили свои планы, чтобы в них нашлось место и нам. — Она взглянула на Сингха. — Это произошло бы даже без катастрофы и похорон. Вокруг «Подкейн» происходило то же самое: под влиянием наших отбросов, мочи,