Для того, чтобы увидеть восход Солнца в каньоне Тарсис, требуются настойчивость, внимание и готовность нарушить правила. Мэтью Крофорд поеживался в темноте; обогреватель его скафандра был установлен на максимум, а глаза нацелены на восток. Он знал, что следует быть внимательным. Вчера он полностью пропустил его — из-за долгого, неизбежного зевка. Мускулы его челюстей растянулись, но на этот раз он, подавляя зевок, держал глаза открытыми.

И вот восход настал. Это было похоже на огни в театральном зале после окончания спектакля: быстро посветлело, над краем каньона появился всплеск голубовато-пурпурного света, и Крофорда окружили огни рампы. Наступил день, короткий марсианский день, которому никогда не достичь темноты у него над головой.

В этот день, как и в девять предыдущих, Солнце освещало Тарсис, заметно отличавшийся от того, каким он был последние десять тысяч сонных лет. Скалы, разрушенные ветром, могут принимать самый разнообразный вид, но прямых линий и правильных дуг при этом не будет. Контуры лагеря землян, находившегося под ним, выделялись среди зубчатых очертаний скал.

Аккуратным лагерь не выглядел. Никому бы не показалось, что купол, посадочный модуль, вездеходы, гусеницы к ним и разбросанные приборы располагаются как-то осмысленно. Как и все базовые лагеря, он, похоже, вырос без всякого плана. Крофорду он напоминал об отпечатках ног вокруг базы в Море Спокойствия, только гораздо большего размера.

База Тарсис находилась на широком выступе примерно на половине глубины того ответвления Долины Большого Разлома, которым являлся Тарсис. Место было выбрано потому, что здесь был плоский участок с пологим спуском к плоским равнинам плато Тарсис, и в то же время всего лишь в километре от дна долины. Согласия в том, что более достойно изучения: равнина или каньон, не было. Так что это место выбрали как компромисс. В результате исследовательским группам приходилось или взбираться наверх, или спускаться, поскольку вблизи лагеря смотреть вообще было не на что. Даже обнажения слоистых пород нельзя было увидеть, не проехав на вездеходе полкилометра до той точки, куда Крофорд сейчас забрался, чтобы наблюдать рассвет.

На обратном пути к лагерю он рассматривал купол станции. Сквозь пластик была смутно видна человеческая фигура. С этого расстояния было бы невозможно определить, кто это, если бы не черное лицо. Он увидел, как она подошла к стене строения, и протерла ее рукой, чтобы что-то видеть. Она заметила его красный скафандр и указала на него. Она тоже была в скафандре, но без шлема, в котором была радиостанция. Он знал, что его ждут неприятности. Он увидел, как она отвернулась и нагнулась, чтобы взять свой шлем — чтобы иметь возможность сказать ему, что она думает о людях, не подчиняющихся ее приказаниям, когда купол содрогнулся, как медуза.

В его шлеме раздался сигнал тревоги, ровный и до странности успокаивающий. Секунду он стоял на месте и увидел, как над краем купола поднялось аккуратное кольцо пыли, затем побежал. Он видел, как перед его взором происходит катастрофа: бесшумно, если не считать ритмично пульсировавшего в ушах сигнала тревоги. Купол приплясывал и напрягался, пытаясь взлететь. В центре его пол вздыбился, бросив негритянку на колени. Через секунду внутри поднялась вьюга. Он съехал по песку, упал лицом вперед и успел подняться, чтобы увидеть как ближайший к нему из фиберглассовых канатов, которыми купол прикреплялся к скале, лопнул.

Сейчас купол выглядел как какая-то фантастическая елочная игрушка: он был заполнен снежными хлопьями, мигали красные и синие огни тревоги. Вершина его наклонилась в противоположную от Крофорда сторону, а пол высоко приподнялся — крепления удерживали его лишь с той же стороны. В воздухе стояли снег и пыль. Затем пол медленно опустился на место. Теперь все было неподвижно, кроме лениво оседавшей на опорах крыши купола, из которой выходил воздух.

Вездеход, заскользив, остановился рядом с просевшим куполом, едва не перевернувшись. Из него вылезли две фигуры в скафандрах. Они неуверенно направились к куполу, временами останавливаясь. Одна из них ухватила другую за руку и указала на посадочный модуль. Обе подбежали нему и стали взбираться по свисавшей с его бока веревочной лестнице.

Когда заработал насос тамбура, поднял взгляд лишь Крофорд. Выходя из тамбура, эти двое едва не сбили друг друга с ног. Они хотели что-то с_д_е_л_а_т_ь_, и притом быстро, но не знали, что. Кончилось это тем, что они просто остались стоять на месте, молча заламывая себе руки и глядя в пол. Одна из них сняла свой шлем. Это была крупная женщина лет за тридцать, с коротко остриженными рыжими волосами.

— Мэтт, мы бросились сюда, как только… — Она остановилась, поняв, насколько это все очевидно. — Как Лу?

— Он не выживет. — Он жестом указал на койку, где лежал грузный мужчина, неровно дышавший в прозрачную пластиковую маску, куда подавался чистый кислород. Из его ушей и носа сочилась кровь.

— Мозговая травма?

Крофорд кивнул. Он оглядел остальных, находившихся в комнате. Там была командир группы высадки Мэри Лэнг, та чернокожая женщина, которую он видел внутри купола перед самой катастрофой. Она сидела на краю койки Лу Прегера, уронив голову на руки. Вид ее был в чем-то более ужасающим, чем у Лу. Никто, знавший ее, не подумал бы, что она могла дойти до такого беспомощного, апатичного состояния. За последний час она не двинулась с места.

На полу, закутанный в одеяло, сидел химик Мартин Рэлстон. Рубашка его была окровавлена, а все лицо и руки были покрыты запекшейся кровью из-за носового кровотечения, которое ему удалось остановить лишь недавно, но глаза были живыми. Он поеживался и переводил взгляд с Лэнг, официального руководителя, на Крофорда — единственного, кто, похоже, сохранил достаточно хладнокровия, чтобы заниматься чем бы то ни было. Рэлстон был ведомым — надежным, но лишенным воображения.

Крофорд снова взглянул на новоприбывших. Это были рыжеволосая Люси Стоун Мак-Киллиан, эколог, и Сон Сью Ли, экзобиолог. Они все еще оцепенело стояли рядом с тамбуром, неспособные осознать, что снаружи, под куполом, лежат пятнадцать погибших мужчин и женщин.

— А что говорят на «Берроузе»? — спросила Мак-Киллиан, бросив на пол свой шлем и устало присев у стены. Посадочный модуль был не самым удобным местом для того, чтобы устраивать совещание; все койки были расположены горизонтально, поскольку были предназначены для того, чтобы амортизировать ускорение при взлете и посадке. Когда он, как сейчас, стоял вертикально, девять десятых внутреннего пространства были бесполезны. Все уцелевшие члены команды собрались в цилиндрическом отсеке позади системы жизнеобеспечения, перед топливным баком.

— Мы ждем ответа, — сказал Крофорд. — Но я могу вкратце сформулировать то, что они скажут: ничего хорошего. Если только кто-нибудь из вас двоих не скрыл, что обладает каким-то опытом управления посадочным модулем.

Никто не потрудился что-либо сказать по этому поводу. Из приемопередатчика в носу послышалось шипение, затем звон — чтобы привлечь их внимание. Крофорд взглянул на Лэнг, которая не двинулась с места, чтобы подойти и ответить на вызов. Он встал и взобрался по трапу в кресло второго пилота. Включил приемник.

— Командир Лэнг?

— Нет, это снова Крофорд. Командир Лэнг… неважно себя чувствует. Она сидит с Лу, пытаясь что- нибудь сделать.

— Бесполезно. Доктор говорит, что то, что он еще дышит — чудо. Если он вообще и придет в сознание, вы его не узнаете. Телеметрические сигналы не имеют ничего общего с нормальными мозговыми ритмами. А теперь мне надо поговорить с командиром Лэнг. Заставьте ее подойти. — В голосе начальника экспедиции Вейнстейна звучали привычные командные ноты, а эмоций в нем примерно столько же, сколько в прогнозе погоды.

— Сэр, я попрошу ее, но не думаю, что она подойдет. Вы же знаете, что командует здесь пока что она. — Он не дал Вейнстейну времени ответить. Того собственное старшинство вынудило возглавить команду «Эдгара Райса Берроуза», орбитального корабля, который доставил их к Марсу и должен был вернуть на Землю. Командование одноразовым посадочным модулем «Подкейн» [имя героини романа Р.Хайнлайна «Марсианка Подкейн»], значит, и львиная доля будущих газетных заголовков, досталось Лэнг. Особых взаимных симпатий между ними не было, особенно после того, как Вейнстейн впал в раздумья о тех