– То есть, вы хотите сказать, что если мы добавим в удобрение опилки...

– Да, совсем чуть-чуть. Опилки – это не более чем пыль, их никто не заметит.

– И это сделает соединение безопасным? – Она недоверчиво качнула головой. – Не может быть. Уж слишком все просто.

– Как знать. Нужно попробовать. – Повернувшись, он кинулся к двери.

– Куда вы?

– Видишь рабочих на той стороне? У них этого мудреного компонента в избытке.

Часом позже, когда они, охваченные волнением, молча трудились над новой порцией соединения, в дверь постучали.

Макс, досадуя, что приходится прерываться, пошел открывать дверь. Он был уверен, что к ним пожаловал хозяин лаборатории.

Но на пороге стоял Саксон. В руке у него была газета.

– У меня новости, – объявил он с ухмылкой. – Французы казнили Флеминга.

– Что? – Ошеломленный, он выхватил у брата газету.

– Занятная вышла история. – Саксон удовлетворенно хмыкнул. – Она попала во все утренние газеты. Флеминг объявился в Париже несколько дней назад и сразу же отправился во дворец, спеша сообщить королю формулу соединения, которое, по его словам, является самым грозным оружием века. Но это волшебное соединение, вместо того чтобы взорваться, начало вдруг плеваться фиолетовыми брызгами, испортив при этом платье короля. – Саксон расхохотался. – А у французов, как известно, с юмором туго. Не обижайтесь, мадемуазель. – Он виновато глянул на Мари. – А может быть, после стольких лет, проведенных им в Англии, они заподозрили его в измене? Так или иначе, но его повесили.

С мрачной ухмылкой на лице Макс прочел газетное сообщение. В смерти Флеминга была гримаса судьбы.

– Пребывающий на небесах джентльмен по фамилии Вульф сейчас, должно быть, торжествует.

– Без сомнения. – Саксон снова посмотрел на Мари, на этот раз с восхищением. – Вы проявили удивительную находчивость, мадемуазель, дав Флемингу столь чудную формулу.

Мари не смогла сдержать улыбки.

– Это благодаря одному из моих ранних, не увенчавшихся успехом экспериментов, которым сестра корила меня при каждом удобном случае. Ее руки несколько месяцев были покрыты багровыми пятнами.

Саксон посерьезнев, обернулся к Максу:

– Что касается того вопроса, о котором мы с тобой толковали четыре дня назад, то он решен.

– Как? Уже? – ошарашенно спросил Макс.

– Живое тому подтверждение находится в моей карете. Хочешь ли ты присутствовать при этом?

Макс глядел на Мари, чувствуя, как холодная тошнота подкатывает ему к горлу, а потом кивнул:

– Хочу.

– Ты уверен?

– Уверен.

– Ну тогда тебе пришел конец, – пробормотал Саксон, направляясь к двери.

Мари недоуменно хмурилась.

– О чем это он?

– Он вернется, и вы поймете, – сказал Макс. У него пересохло в горле.

Но она поняла гораздо раньше, через несколько мгновений, когда в дальнем конце коридора загремел разъяренный мужской голос, выкрикивавший французские проклятия.

А ну, мерзавцы, уберите свои руки! Черт! Уж не знаю, с какой швалью вы привыкли якшаться, но со мной так обращаться не смейте!

Мари отступила от стола.

– Арман? – выдохнула она.

Спустя несколько секунд в дверях показался Саксон в сопровождении двух одетых в лакейские ливреи крепышей, которые с двух сторон держали за локти Армана.

Разъяренный француз скрежетал зубами, его глаза извергали пламя.

– Я не позволю. – Он смолк, увидев Мари.

– Арман! – закричала она. Изумление и восторг озарили ее лицо.

– Отпустите его, – хмуро приказал Саксон.

Ле Бон, отшвырнув своих стражников, бросился навстречу сестре. Она упала в его объятия.

– Мари! Бог мой! Мари! Неужели это ты? Мне говорили, что везут к тебе, но я не верил им!

Захлебываясь в рыданиях и смехе, она ощупывала его.

– Арман! Живой! Ты жив!