Когда она призналась, что даже не слышала о таком городе, он рассказал ей о нем, а после ужина они отправились в бар выпить кофе. Вечером они потанцевали на палубе и попрощались, условившись обязательно встретиться утром.

На следующий день ярко светило солнце, и, хотя море казалось прохладным и корабль слегка покачивало, Абигайль решила прогуляться по палубе. Вчерашний знакомый уже ждал ее, и они гуляли, взявшись за руки. Оставшееся до обеда время они провели у игровых автоматов. Абигайль жалко было тратить деньги, хотя профессор ясно дал понять, что она может делать с ними все, что захочет. Абигайль почувствовала облегчение, когда выиграла в лотерею. После обеда пошли в кинозал. Абигайль не смотрела фильм, так как у нее перед глазами стояло красивое лицо профессора. Вечером они долго стояли на палубе, и Абигайль вернулась в каюту поздно, но долго не могла заснуть от перевозбуждения.

Утром в ресторане было немноголюдно, так как многие проводили время на берегу. Позавтракав, она вместе со своим новым другом последний раз прошлась по палубе, потом она спустилась по мостику, прошла таможенный досмотр и вышла через дверь в сопровождении носильщика.

Профессор появился неожиданно. Абигайль сдержанно поздоровалась, расплатилась с носильщиком и отдала профессору свой чемодан.

— Я надеюсь, что вы хорошо доехали. — Его голос был холоден.

Она чувствовала, что волнуется, но, услышав его холодный тон, быстро пришла в себя:

— Да, спасибо. Все было хорошо. Я даже познакомилась…

— Я заметил его, когда вы выходили, — сухо прервал ее профессор. — Вы, наверное, не заметили, как быстро прошло время.

Он был в плохом настроении: может быть, из-за того, что всю ночь ехал в машине.

— Я этого вовсе не хотела. Очень приятный молодой человек едет в Испанию, он женится на испанской девушке и все время только о ней и говорил. Я думаю, что мой недостаток заключается в том, что все относятся ко мне с большим доверием, люди всегда ищут, кому доверить свои тайны.

Ван Вийкелен ничего не сказал, но она заметила, как задрожали уголки его рта.

— Вы всю ночь провели за рулем? — спросила Абигайль.

— Нет, с четырех часов утра. Пойдемте, если вы готовы.

В машине она разглядывала его профиль: он выглядел мрачным и серым, несмотря на то что он был, как всегда, чисто выбрит. «Наверное, он очень устал, хотя и не признается в этом. Если бы у него была жена…» — подумала Абигайль и тут же отбросила эту мысль. Они подъезжали к Бильбао.

— Нам осталось ехать двадцать с лишним миль, — посмотрев на указатель, сказала Абигайль. — Может быть, остановимся где-нибудь и выпьем кофе, вы мне расскажете немного подробнее о вашей племяннице.

Несмотря на усталость, профессор вел машину прекрасно. Дорога была узкая и загруженная. Абигайль смотрела в окно — они проезжали судостроительный завод, фабрики. Ван Вийкелен ей не ответил. Только когда они попали в пробку, он буркнул:

— Хорошая мысль. Здесь есть одно кафе, оно сейчас должно быть открыто.

Когда они въезжали в город, фабрики и судостроительный завод выглядели ужасно некрасиво, но сейчас интересно было рассматривать блоки новых домов и магазины. Профессор хорошо знал дорогу.

— Вот здесь, — уверенно произнес он. Они объехали здание и остановились на противоположной стороне. Кафе только что открылось.

Кофе был очень крепкий, и Абигайль заказала молока. Она заметила вопрошающий взгляд профессора и не поняла, что он означает. Поэтому быстро сказала:

— Расскажите о вашей племяннице.

— Вы понимаете, почему я попросил вас приехать? — Он пристально смотрел на нее и заговорил очень быстро, будто ему было неприятно говорить на эту тему и он хотел скорее покончить с этим. — Я сожалею, если нарушил ваши планы, но я очень доверяю вам как медсестре.

— А не как женщине? — спросила Абигайль, сама не понимая зачем.

— Этот вопрос не имеет отношения к делу, — упрекнул он ее. — Нина, моя племянница, очень эмоциональный ребенок, ей три года. Моя сестра ждет второго ребенка, вот почему я еду к ней сам: даже речи не может быть о том, чтобы она ехала куда-то в ее положении. Ее муж прикомандирован к посольству Голландии в Бильбао. Они живут там уже год, но Одилия не допускает мысли о том, чтобы поместить Нину в больницу в Бильбао. У меня не было другого выхода, как поехать за Ниной самому и забрать ее в Амстердам. Это единственная причина, по которой я попросил вас поехать со мной.

— Да, конечно, профессор, какая еще другая могла быть причина? — Абигайль было приятно, что ее голос звучал, как всегда, твердо, что удивляло саму ее, потому что в голове билась другая мысль: могла бы быть и другая причина. При встрече она поняла, что ему неприятно было видеть ее с молодым человеком, но сейчас она упрямо убеждала себя в том, что его раздражение было вызвано совсем другим: он думал, что они теряют драгоценные минуты, пока она прощалась с молодым человеком.

Она в молчании допила кофе и вызывающе заявила, что ей надо причесаться и вообще привести одежду в порядок. Дорога утомила ее. Теперь она была твердо уверена в том, что надеяться ей больше не на что. Она вернулась минут через пять.

— Мне кажется, что вы полны новостей и хотите мне что-то сказать, — сказал профессор.

— Нет, мне нечего вам сказать, но я не уверена…

— Моя дорогая девочка, в вашем возрасте?

— Нет, ничего особенного. Просто все так великолепно, как на съемочной площадке Голливуда. — Она заметила, как снова задрожали уголки его рта. — Стены цвета голубого вельвета, мягкие стулья, позолоченные бра, пушистый ковер и позолоченная раковина.

— Это звучит не правдоподобно и вульгарно, — сказал профессор.

— Я сожалею, что задерживаю вас, профессор. Дорога от Бильбао шла в гору. Был ясный, безоблачный день, они проезжали горы, небольшие зеленые поля, дома с черепичными крышами и закрытыми ставнями. Она громко выражала восхищение при виде всего нового, но потом, вспомнив, что профессор уже видел все это, сочла свое поведение глупым. Она повернулась к нему и улыбнулась. Он ничего не сказал, выражение его лица не изменилось. Все это выглядело так, будто, он не хотел, чтобы она была здесь, рядом, но она была, и по его же желанию. Испанский воздух и крепкий кофе придали ей храбрости, и она не побоялась спросить:

— Почему вы иногда зовете меня Абигайль, а иногда — мисс Трент?

Профессор поехал медленнее.

— Я забываюсь, — ответил он.

Она обдумывала его короткий ответ. Он ничего больше не объяснил. Они подъехали к Мукгуи. Профессор стал рассказывать ей, что здесь находится интересная готическая церковь и древняя башня Паласио де Абаго, и Абигайль, внимательно его слушая, смотрела туда, куда он показывал. Пересекли небольшую площадь.

— Мы уже близко? — спросила Абигайль.

— Да, мы едем в Пленцию, а затем в Бакио. Моя сестра живет в миле оттуда.

Она молчала до самой Пленции, и хотя она и пообещала себе, что не будет его раздражать своими комментариями, все же, не сдержавшись, воскликнула от восторга, когда они въехали в маленький город и повернули на спусковую дорогу, проезжая мимо холмов, которые уходили прямо в море.

Дорога шла через горы к морю, и они начали спускаться. Вокруг раскинулся прекрасный Бакио, и даже современные постройки не портили красоты древнего города. Дома оказались спрятанными за холмами, и впереди не было видно ничего, кроме дороги. Они на секунду притормозили при виде пожилого баска в национальном костюме, в приплюснутой шляпе, с зонтиком, идущего по дороге, подгоняя впереди себя обезьяну.

— Он выглядит не совсем здоровым, — заметила Абигайль.

— Местные жители долго живут, — тяжелая работа, но хороший климат — все на пользу!

— Я имела в виду обезьяну. Мне ее очень жаль, она должна жить на свободе. Я слышала, что испанцы не очень добры, они едят лошадей и любят смотреть бой быков.

— Вы раскрываете мне вашу многостороннюю натуру с новой стороны, мисс Трент, добрая мисс Трент, милая мисс Трент, спасительница кошек и медсестра, которая заботится о пожилых людях и плачущих