Когда он бывал в таком разладе с самим собой, то сразу начинал подозревать, что его провели или он что-то упустил.

Это «что-то» должен был ему помочь найти Ржевский.

Ржевского привели только через час. Как оказалось, в СИЗО был обед, и охрана ждала его окончания.

– Проходите, Илья Григорьевич, – Гуров поприветствовал молодого человека и отпустил конвой.

– Присаживайтесь, – полковник показал на стул, стоящий напротив его кресла, и сам встал, подходя к электрическому чайнику, стоящему в углу кабинета.

– Кофе хотите? – спросил он.

Ржевский недоверчиво посмотрел на Гурова.

– Решили сыграть в доброго следователя? – спросил он.

– Не дождетесь, – честно пообещал Гуров. – Так будете кофе или нет? В последний раз предлагаю.

– Тогда давайте, – Ржевский сел свободнее и покосился на сигареты.

– У вас забрали ваши сигареты? – спросил Гуров.

– Нет, просто они кончились.

– Курите. Все равно не мои, – Гуров налил кофе и поставил чашку перед Ржевским. – Сразу говорю вам, что есть возможность нам с вами расстаться уже сегодня, после окончания разговора.

Ржевский вздрогнул, хотел что-то сказать, но сдержался.

– Все зависит от того, как пойдет у нас разговор. Появились новые факты, и я хотел бы, чтобы вы ответили на ряд вопросов.

– Ну, как могу… – пробормотал Ржевский.

– А если этот разговор не получится, то нам с вами придется встречаться еще не раз, – пообещал Гуров. – Имейте в виду, я хочу получить полные и подробные ответы на свои вопросы, и мне есть, с чем эти ответы сравнить. Так что не будем тянуть резину. Поехали.

– Куда? – улыбнулся Ржевский.

– За правдой, куда же еще. Только пока виртуально поехали. Но не исключено, что придется съездить в реальности. Вопрос первый. Что вы можете мне сказать об отношениях двух братьев Ветриновых?

– Отношения как отношения. Как у братьев.

– У братьев могут быть разные отношения. От любви до вражды. Какой случай был тут?

– Мне кажется, что Анатолий Анатольевич как привык с детства опекать младшего брата, так и продолжал это делать. А Александр воспринимал это как должное. Он не сомневался, что брат подскажет, укажет и все объяснит.

– Они были друзьями?

– Они были братьями. Вот так правильно сказать.

– Хорошо. А какими были отношения у Ветринова с женой?

– Честно?

– Ну, еще бы! Только честно и никак иначе! Ведь врать грешно.

– Мне кажется, что никаких. Они, конечно, были в законном браке, но оставались настолько чужими людьми, что, мне кажется, даже с трудом терпели друг друга. Мари – это человек сцены, искусства, она вся – в каких-то своих мечтах. Не всегда адекватных нашему миру.

– Вы сказали «человек сцены». Она артистка?

– Да, она отыграла короткое время в театре на Малой Бронной. Ее то ли сократили, то ли выгнали, но она все равно себя считает великой артисткой. Второй этой… я не помню, как зовут ее кумира.

– Не важно, – усмехнулся Гуров. – Зато теперь стало понятно, почему Ветринов-старший хотел Нонну устроить в театр. Чтобы она была не хуже, чем жена. Оказывается, для Ветринова все это имело значение!

– Имело. Мне вообще кажется, что дело у них с Мари шло к разводу, потому что так, как они жили, жить нельзя.

– Можно, как видите, – заметил Гуров. – Можно.

– Согласен. Но недолго.

– Шло ли дело к разводу или не шло, вы точно не знаете, – Гуров не спросил, а констатировал, и Ржевский с ним согласился.

– Да, не знаю, – сказал он. – Но впечатление у меня сложилось такое.

– А как себя вела Светлана Владимировна, мать Марии?

– Как мать, как же еще! Пока все было нормально, она лебезила перед Ветриновым. Когда отношения ухудшились, стала против него интриговать.

– Вместе с Лористоновым?

– Дмитрий Олегович поумнее своей сожительницы, он вслух ничего не высказывал, только посмеивался.