– По-всякому бывает, – ответил Ветринов и взглянул на Нонну. Стас заметил, что Ветринову Нонна нравится. А может быть, ему это просто показалось.

Ветринов помялся и спросил, начиная разговор:

– Вам нравится здесь, у нас?

– Пока не понял. Еще ничем не отравили.

– У нас такого не бывает.

У Стаса в кармане зазвонил сотовый телефон. Извинившись и помня, что Нонна прекрасно слышала все, что ему говорил Гуров по телефону, Стас встал и отошел от стола.

Это снова звонил Гуров.

– Новость слышал? – спросил Гуров.

– Пока нет, но уже готов услышать.

– Этот парень, которого ты под машину загнал на Ленинградском проспекте, он с наркотой связан. Как тебе это?

– А что значит «связан»? Где-то проходил?

– Два раза. Оба раза отпущен. Один раз – недостаток улик, во второй раз – отпущен под залог и сбежал.

– Больше не сбежит. Показания уже дает?

– Притворяется, что память потерял, – ответил Гуров. – Но это ненадолго, вспомнит все, что нужно. Кроме того, приблизительно ясно, откуда появилась та бутылка. Угадай с трех раз!

Стас посмотрел на разговаривающих Нонну и Ветринова и попытался угадать:

– Нонна купила?

– Нет, опер! Из отдела магазина «Гастрономия», директором которого числится младший Ветринов! Причем, как утверждает его заместитель, некая Светлана Владимировна, сам Ветринов-младший и взял эту бутылку два дня назад. Не факт, что именно эта бутылка и появилась у старшенького братца, но уже тепло, чует мое сердце, очень тепло. Эти показания Светлана Владимировна дала следователю. А мне она таких вещей не говорила. Ты где?

– В «Харбине», вместе с Нонной и с Ветриновым. Устраивает?

– Что-нибудь нарыл?

– Да так, чуть-чуть, – и Стас нарочито лениво произнес: – А твоя Светлана Владимировна, про которую ты мне говорил, сожительствует в грехе с Лористоновым. Это называется, кажется, гражданским браком. Или у нас все браки гражданские? Но все равно, представляешь, какой кошмар!? Жить с мужчиной и не быть с ним расписанной! Ты знал об этом?

– Вот это да! – воскликнул Гуров. – Это точно?

– Это мне Нонна сказала. Если соврала, как актрисе ей нет равных. И, кроме того, наш покойник был женат. Ты видел вдову?

– Да, видел! Такая помпезная мадамка! Ее бы разложить на лавке да выпороть крапивой!

– Сперва вдоль, а потом поперек? – предположил Стас.

– А ты умный, не дурак. Прямо мои мысли читаешь! – заметил Гуров. – Что еще? Или это все?

– Из того же источника мне сообщили, что вдова Ветринова – дочь той самой твоей Светланы, дающей интересные показания. Как это тебе?

На это раз Гуров промолчал.

– Алло! Ты куда провалился, патрон? Надеюсь, не в патронник? – спросил Стас и посмотрел на мощность сигнала, обозначенную на трубке. Связь была устойчивой.

– Спасибо, Стас, это все, что мне было нужно, – спокойно ответил Гуров и отключился.

Стас положил телефон в карман и вернулся к столу.

Гуров, вооруженный новой информацией, походил по кабинету вперед-назад и приказал вызвать к нему Ржевского.

Второй день уже этот парень парился в СИЗО при главке. И не потому, что он был самым опасным подозреваемым.

Гуров не верил в его виновность. Такие непутевые люди, как Ржевский, если иной раз и оказываются замешанными в каком-то криминале, то исключительно по причинам своего характера. Мягкого, слабого и податливого.

Гуров нарочно продержал Ржевского в изоляции, для того чтобы обрезать его контакты с внешним миром и подождать появления новых ниточек в деле Ветринова. Ниточки появились, Ржевский стал нужен и был вызван.

Гуров, ожидая прихода Ржевского, сварил кофе, снова залез в ящик стола к Стасу и снова обнаружил там пачку сигарет с зажигалкой.

Новость, переданная Стасом, что Лористонов оказался большей по значимости фигурой, чем казалось раньше, была настолько важной, что требовала дополнительных фактов. Кто мог бы лучше личного врача Ветринова прояснить некоторые моменты? Только сам Ветринов, но он был не в состоянии сделать это по более чем уважительным причинам. На втором месте была вдова Ветринова, Мари, как она сама себя называла, но общение с этой дамой было сложным делом. Гуров после разговора с Мари долго не мог однозначно решить: дура эта дама или просто сумасшедшая.