скользнув взглядом по лодыжке, я, к удивлению, не обнаружил на ней мокрого следа от крови, которая, если следовать логике, уже должна была вовсю сочиться из простреленной ноги. Очень интересно! Рук, заломленных назад и крепко скованных наручниками, я видеть не мог, поэтому просто вслепую попробовал пошевелить пальцами. Шевелились! Правда, причиняя невыносимую боль, но и этого уже было достаточно, чтобы понять – кости целы.

Стоящий рядом омоновец сразу обратил внимание на мою возню, глаза его, торчащие сквозь вырезанную щель в черной облегающей маске, слегка прищурились. Не иначе как улыбается?!

– Не бойся, резиновые, – хмыкнул он. – Пули, говорю, резиновые!.. Повезло тебе, ур-р-род. А вот дружкам твоим… Жопа!

– Встать, падла!!! – Стоящий рядом с ним битюг, по-моему, не очень разделял мнение товарища вступить со мной в какие-либо объяснения. Он резко нагнулся, схватил меня за шиворот, как облезлого кота, и рванул вверх. Спустя секунду я стоял вертикально, но все еще не в силах полностью опереться на правую ногу. Хотя в любом случае – сильный ушиб от резиновой пули гораздо предпочтительней, нежели пуля настоящая. До свадьбы заживет. Но вот доживу ли я сам до этой самой свадьбы – вопрос… Поживем – увидим.

В спину снова уперся ствол автомата, чья-то сильная рука подхватила меня с одной стороны и потащила обратно за угол, ко входу в ресторан. Там уже собралась небольшая толпа, плотно обступившая место, где я вместе с громилой вывалился через витрину «Астории». Осколки на тротуаре были, но вот ни выпавшего вместе со мной парня, ни тех двоих, что я подстрелил из безвременно сгинувшего в канализации «стечкина», не было. Наверное, уже успели загрузить в микроавтобус и увезти восвояси – из двух «рафиков» на месте находился только один. «Волга» по-прежнему была здесь. Рядом с ней стоял полковник Жаров и внимательно наблюдал за мной, повязанным его орлами по рукам и ногам, с разбитым в кровь лицом, застегнутыми в «браслеты» руками, одна из которых почти не работала, и вдобавок еще сильно хромающего на одну ногу. Действительно, было бы по меньшей мере странно, если б я смог в одиночку смыться от десятка бойцов ОМОНа. Хотя, надо реально смотреть на вещи, шанс у меня все-таки был! Но сплыл.

– В машину его, – буркнул Жаров, кивнув на микроавтобус. – Вы, – он ткнул волосатой лапой в стоящих рядом с ним бойцов, – дождетесь ментов и все им объясните. Никаких протоколов и никаких вызовов, если возникнут вопросы – пусть звонят мне… Поехали, – полковник запрыгнул на переднее кожаное сиденье рядом с водилой, тоже одетым в штатское, и громко хлопнул дверью. Вряд ли он ожидал такого сопротивления со стороны застигнутых врасплох во время обеда трех «сотрудников теневой власти».

Меня затолкали в автобус, в котором сиденья располагались не поперек кузова, а вдоль затемненных окон, очень грубо кинули задницей на потертый кожзаменитель, прижали с двух сторон автоматами и, вероятно для порядка, пару раз съездили кулаком в челюсть. К стекающим из разодранной щеки и лба темным струйкам крови добавилась еще одна, появившаяся из уголка рта. Я умудрился неосторожно прикусить язык. Но зубы уцелели. Опять повезло.

Сидящий за «баранкой» боец завел двигатель, воткнул передачу, и «рафик» бодро сорвался с места. В это самое время я вдруг вспомнил про Колесника, шесть тысяч долларов и белую «восьмерку». Да, неувязочка вышла. Если он уже приезжал к ресторану, то сам все видел. Ну а если нет – все равно разберется что к чему. Не так часто ОМОН проводит задержания прямо в центре города, на глазах у одуревших от испуга граждан. Хотя сильно сомневаюсь, что хоть одно информационное агентство, газета или телевидение смогут докопаться до правды, что же на самом деле случилось в «Астории». «Что, ресторан?.. Какой ресторан, ничего мы не знаем… Мы вообще не отсюда!..» Вот так.

Как я и предполагал, мы довольно быстро выбрались из Львова и скоренько навострили лыжи по какой-то очень прямой и не особенно ухабистой дороге. Все правильно, сматываемся. Интересно, как там себя чувствуют Самурай и рыжий? Вряд ли они сейчас могут похвастаться гораздо лучшим, чем я, самочувствием. О том, каких дров они успели наломать в ресторане, можно только догадываться. Но понятно, что немалых. Один кореец чего стоит! А если ему дать время выхватить оружие? А если позволить достать рукой или ногой кого-нибудь из ближайших парней? Да…

Микроавтобус остановился. Где-то впереди долго звенел звонок, потом простучали железные колеса товарняка. Переезд. Звонок пропал, и мы снова тронулись с места. Убивать меня они не собирались, это очевидно. Насчет двух других – не знаю. Все может быть. Хотя сам захват выглядел по меньшей мере странно, если не сказать больше. Взять хотя бы…

– Эй, жмурик! – Ствол автомата больно надавил на ребра. – Ты чего такой резвый? Пистолетиком, тварь, балуешься, да?!

Я промолчал. Что-то говорить мне с вами, ребята, не особенно интересно.

– Оглох, что ли?! Падла… – И мне в бровь снова влетел крепкий, зажатый до белизны в костяшках кулак.

Ну конечно, давайте теперь поразвлекаемся! Вы здесь хозяева, а я кто? Так, пустое место. Был человек – нет человека. Одним больше – одним меньше, какая разница? Только ничего вы со мной не сделаете, псы поганые, потому что нужен я вам! Не вам самим, а начальству вашему, которое только и ждет, чтобы предстал я пред их светлые очи, замученный, покалеченный и сломленный. А значит – готовый ради спасения шкуры долго и ласково трепать языком своим, благо без костей он, язычок. Только вот что я вам скажу, камуфляжные вы мои, – ни хрена вы от меня не услышите! Хоть бейте меня, хоть режьте. Так как правила игры, в которую вы меня так настойчиво пригласили, мне уже на девяносто девять с половиной процентов известны и тщательнейшим образом заучены. Следовательно, проиграете с «сухим» счетом! Без малейшей надежды хотя бы на одно очко в свою пользу. Правда, убить меня все-таки можете, не получив в итоге искомого, но здесь уже не мое дело, так как от меня совершенно не зависит. А говорить с вами все равно не стану.

Я уже начал уставать от езды, когда сидящий за рулем боец все-таки свернул куда-то в сторону с ровного, как лента, почти идеально прямого шоссе. Сразу же начало потряхивать на ухабах, натруженно загудели рессоры, обиженные, что их ни с того, ни с сего вдруг заставили поработать на износ, и вскоре «рафик», описав одному ему ведомый круг почета, заглох.

Меня подняли и вытолкали вон из салона. Шевелился я, наверно, недостаточно быстро, потому что кто-то сзади пнул меня ногой в… сами понимаете. Как в школе на перемене. Вокруг был высокий забор с натянутой поверх него колючей проволокой, массивные трехметровые ворота, контрольно-пропускной пункт – серая деревянная будка с растянутой пружиной на дверях, аккуратно прибранная территория с тающими на солнце серыми кучами собранного за зиму снега, окружающая четырехэтажное желтое здание, очень похожее на воинскую часть, закрытые гаражные боксы, почти полные мусорные контейнеры в дальнем углу, две собаки, лениво развалившиеся возле своих перекосившихся будок и посаженные на цепь, уныло растущая прямо посередине плаца высокая береза, чуть склонившаяся вниз и потенциально образовавшая под собой спасительный в жаркие дни островок прохладной тени. Типичная «ВЧ» со своим, установленным Генеральным штабом номером. Только покинутая военными и отданная под расположение моих нынешних радушных хозяев, так почтительно и деликатно обращавшихся со мной на протяжении всей дороги сюда.

– Вперед! – До моих ушей долетела очередная команда, и я, уже кое-как справляясь без посторонней помощи, поковылял ко входу в здание. Конвоировали меня только два омоновца, остальные четверо, ехавшие в нашем микроавтобусе, стояли возле будки у ворот и курили. Уехавший от «Астории» раньше «рафик» уже стоял здесь, так же как и «Волга» полковника Жарова. Вся веселая компания снова в сборе.

Один из парней в черной лицевой маске предусмотрительно прошел вперед и открыл двери, пропустив в здание скованного наручниками «мафиози» и держащего его под прицелом коллегу по оружию. Едва я очутился в полумраке внутреннего помещения, как в лицо мне сразу пахнуло сыростью и навечно устоявшимся в этих стенах запахом солдатской казармы. Одна лестница шла вверх, вторая вниз, в подвал. Именно туда меня и повели.

Мы спустились на восемнадцать ступенек. За моей спиной с лязгом и скрипом давно не смазанных петель захлопнулась металлическая дверь. Впереди, перпендикулярно ко входу, маленький трехметровый проход от двери упирался в коридор, тускло освещенный висящей в черном пластмассовом патроне потолочной лампочкой.

– Налево! – И в позвоночник снова уперся холодный ствол «узи».