– А где Дженнифер?

Мишель тотчас вскочил и начал одеваться.

– Не волнуйся. Я приведу ее. Да она уже в номере, я уверен. Оставайся здесь и не паникуй!

Мишель вышел на воздух. В номере не было прихожей, и дверь из спальни отрывалась стразу на улицу. Стояла южная темная ночь. В ресторанчике через дорогу еще звучала музыка, но уже не так громко. Мишель постучал в дверь второго номера. Никто не ответил. Он пригляделся в щелку между жалюзи. Кровать была застелена, горел ночник, и, судя по всему, в комнате никого не было. Черт, подумал он, дети – цветы жизни. Где ее искать? Вдруг он услышал за углом громкую перебранку.

– Пусти меня, кретин, слышишь! Я спать хочу!

Мишель с облегчением узнал голос Дженнифер.

– Какое спать?! Мы только начинаем. Не ломайся, детка. Мы только посидим, выпьем. Я тебе клянусь… – Мужской голос явно не был юношеским.

– Тогда отпусти руку, больно!

– Ладно врать! Больно ей. Вот всажу между ног своего Гулливера, тогда узнаешь, что такое больно. А ведь всажу, если будешь ломаться. Да небось не целка уже. Знаем мы этих школьниц.

Мишель одним прыжком оказался за углом. Какой-то мужик тянул за руку насмерть перепуганную Дженнифер. Мишель молниеносно двинул ему под дых, вторым ударом свалил с ног.

– Ты, ублюдок! Жить надоело? Я тебе сейчас устрою ночь в полицейском участке. Получишь десять лет со своим Гулливером. Почитаешь там новую книжку – «Гулливер в стране жеребцов»! Только кататься будут верхом на твоей заднице!

– Мужик, ты чего? Я просто шел мимо. Она сама ко мне прицепилась. Куда идти, да куда идти… Я что, знаю, куда ей идти? Ну и пригласил к себе. А чего это твоя… сестра одна гуляет?

– Я с сестрой разберусь без тебя. Дженни, что с ним делать?

– Пойдем, ну его. А где мама?

Мишель обнял Дженнифер за плечи, и они пошли прочь.

– Слушай, Дженни, я не хочу быть занудой, но в твоей жизни часто будут встречаться такие козлы. А я не всегда буду рядом. Поэтому есть два варианта. Первый: ты не ходишь ночью одна по незнакомым местам и не вступаешь в диалог с незнакомцами.

– А второй?

– Второй – ты записываешься в школу боевых искусств и овладеваешь элементарными навыками самообороны. Могу несколько приемов показать.

– А третьего нет?

– Есть. Подними руки вверх и говори: я сдаюсь. Если можно, с презервативом. Да, кстати, мы с твоей мамой… ну, в общем, я ее люблю и хочу быть с ней. Ты не против?

– А она уже подняла руки и сказала: сдаюсь? Или ты только собираешься ее осчастливить?

– Мне кажется, я ей тоже нравлюсь. И потом, вы две слабые женщины, вам нужен мужчина в доме. Да, чуть не забыл. Думаю, маме не стоит рассказывать об этом инциденте.

– Я тоже так думаю. Хотя, конечно, мне хотелось бы ей рассказать, какой ты сильный и смелый, как ты его одной левой. Но, с другой стороны, я просто дура, что так попалась. Мама заведется на три дня и не будет меня никуда пускать. Ладно, я согласна.

– На что? На первое или второе?

– Слушай, я уже забыла: а что первое?

– Первое – я мамин бойфренд…

– А можно я не буду называть тебя папочкой»

– Договорились! Дай пять и иди спать!

– А мама где сейчас?

– Догадайся с трех раз. Только не вредничав и не зови ее. А то, когда ты будешь выходить замуж, я тебе это припомню и буду выть пол окнами твоей спальни в первую брачную ночь.

– У тебя такие далеко идущие планы? Собрался вести меня к алтарю? Сначала маму отведи…

– Хоть завтра. Если она согласна…

Когда Мишель вошел в свой номер, Рейчел уже одетая сидела в кресле возле двери.

– Все о-кей. Она только что вернулась и спать легла. Я ее проводил.

– Мне надо идти к ней.

– Зачем? Она знает, что ты у меня. Все нормально. Она же большая девочка, все понимает.

– Мне кажется, мы поторопились.

– Знаешь, я всегда стараюсь говорить правду… в серьезных вещах. Зачем врать, скрываться? Ты свободна. Я свободен. Дженнифер не возражает. Что нам скрывать? И вообще, давай спать. Утром разберемся.

Заснули они только под утро. Но едва забрезжил рассвет, Рейчел проснулась от счастья. Это безумие, подумала она и засмеялась. Но как же мне хорошо!

Она осторожно вылезла из-под одеяла, но чьи-то крепкие руки уже схватили ее за талию и потянули обратно в постель. Через секунду Мишель наклонился над ней и спросил:

– Ты не передумала? – Что я должна была передумать? Пусти, мне нужно под душ и чистить зубы.

– Я дам тебе жвачку, она на тумбочке. Мы все решили? Мы вместе?

– Как ты это себе представляешь?

– Ну, мы договариваемся, что отныне спим только друг с другом, вдвоем появляемся на людях, даже можем поцеловаться в открытую. Вместе проводим уикэнды, а со временем попробуем пожить под одной крышей…

– Детский сад какой-то. Тебе-то зачем это нужно? Мужчины любят свободу.

– Когда ничего другого нет, остается любить ее, родную. Это же все выпендреж. Когда мужик не может кого-то сделать счастливым, он это декларирует лозунгами о свободе. Бог создал мужчину и женщину для совместной жизни, а не раздельной.

– Это так заманчиво звучит. Я только что развелась вообще-то. И потом, я не хочу скрывать свой возраст. И меня будут напрягать косые взгляды моих друзей.

– Значит, это не настоящие друзья. Гони их в шею. Если кто-то из моих друзей что-то вякнет, я его просто пошлю очень далеко. И он оттуда уже ко мне не вернется. Возраст – это условное понятие. Ты можешь выбрать себе любой возраст и зафиксировать его в своем мозгу. Ну, сколько лет тебе нравится?

– Тридцать.

– Отлично. Мне будет тридцать через три года, но я рано вышел в люди и чувствую себя лет на тридцать пять. Итак, я тебя старше на пять лет. Нормальная разница. С точки зрения обывателей, конечно. Мне кажется, надо собираться. Секс отложим до вечера. Дженнифер хотела куда-то сходить.

Черт, сегодня же похороны! Сейчас восемь. Успеем, если выйдем через десять минут!

Выехать удалось через двадцать. Завтракали в машине, закупив еду по дороге в местном «Макдоналдсе».

– Я люблю есть в машине, – возбужденно говорила Дженнифер, жуя гамбургер.

– Я тоже, – сказал Мишель. – Я вообще люблю дорогу. Едешь, останавливаешься. Кого-то встречаешь, что-то узнаешь. Здорово. А ты, Рейчел?

– Не знаю. Для меня дорога – это командировка, поиск свидетелей, новых документов к делу, поездки на место преступления. Короче, работа. Хотя свою работу я люблю. Значит, и дорогу люблю. А ты не из тех мужчин, кто ревнует к работе?

– Я что, псих? Я не понимаю слова «ревность». Если любишь женщину, то любишь и ее работу, ребенка, собаку, тещу, ее безделушки… В том смысле, что относишься к ним аккуратно и не садишься случайно на столик восемнадцатого века, который она только что купила на аукционе…

– У меня нет такого столика. С чего ты взял?

– Я выражаюсь образно. Просто моя кузина жаловалась мне на своего бойфренда. Она реставратор, обожает старинную мебель. А он без понятия. Может поставить пиво на книгу с гравюрами Доре. И она его выгнала в конце концов. Он не понял почему.

– Может быть, она была слишком привередлива. Объяснила бы…