морализму, 'социальному евангелию', к устройству 'prayer breakfast'1 для банкиров, которые, если они ощутят себя 'спасенными', будут лучшими банкирами, лучшими капиталистами и т.д. 'The Cause!'2 . В пределе – на этом уровне – секта превращается в 'agency'3 (the churches, the synagogues and other agencies4 ) – филантропическую, гуманитарную, антирасистскую и т.д. Но даже и на этом уровне в секте обязательно заложен микроб радикализма . Заложен потому, что, отождествляя зло с чем-то конкретным, ощутимым и обычно действительно злом , абсолютизируя это конкретное зло, секта легко мобилизует, ибо мобилизует против , а не за . Уже сам опыт спасенности , проводя ясную черту между спасенными, то есть хорошими, и не спасенными, то есть злыми, делает жизнь секты, так сказать, 'негативной', направленной на осуждение и обличение. Даже безостановочное 'биение себя в грудь', характерное для современного протестантизма, безостановочное и публичное покаяние, приносимое 'третьему миру', minorities3.

1 приема, на котором произносятся проповеди и читаются общие молитвы (англ.).

2 Общее дело, цель (англ.).

3 организацию, учреждение (англ.).

4 церкви, синагоги и другие учреждения (англ.).

5 меньшинствам (англ.).

443

'бедным' и т.д., порождается, в сущности, потребностью иметь 'чистую совесть', то есть основной признак 'спасенности'. Обличая – не себя, а 'Церковь', или 'белое общество', или что другое, – 'спасенный' чувствует себя 'хорошим'.

Но вот на 'низком' уровне этот радикализм и пробивается наружу и оказывается логическим завершением секты. Ибо если протестантизм, с одной стороны, спасенностъ индивидуализирует, в том смысле, что делает ее 'личным' спасением, он, с другой стороны, опустошая спасенность от всякого 'космического' и 'эсхатологического' содержания, делает человека предельно одиноким, оторванным, отъединенным от мира, от истории, от Царства Божия. И вот секта оказывается, парадоксальным образом, спасением от одиночества, но ценой полного растворения личности в 'секте', в 'культе'. Секта объединяется вокруг спасител я, вокруг лидера, его сила укоренена в ее слабости. Он определяет the Cause, он руководит борьбой, он знает, отдайте свою волю ему. И вот в до конца 'секуляризованном', это значит – до конца 'десакраментализированном', до конца 'деэсхатологизированном', мире являются спасители: Мун, Джонс, кто угодно. И девятьсот человек послушно выстраиваются у бочки с цианистым калием, чтобы умереть… Все связано, все ведет ко всему. 'Блюдите, како опасно ходите…'1.

Балтимор. Четверг, 14 декабря 1978

Канун Льяниной операции. Вот уже почти десять дней, что мы здесь – она в [больнице] John Hopkins Hospital, я – напротив, через улицу, в [гостинице] Sheraton Inn. Тьму и свет этих дней нельзя описывать. Знаю только, что равных или даже подобных им у меня не было в жизни.

Балтимор. Понедельник, 18 декабря 1978

Третий день после операции2 . Не забыть, как мы сидели с Аней, думая, что нам предстоит просидеть в этом напряжении четыре-пять часов, и вдруг появление [хирурга] Dr. Nager'a и радостное известие. И как сразу меняется тон жизни, восприятие синего неба, сверкающих вдали на солнце небоскребов, человеческих лиц на улице… И вместе с тем, по мере того как отдаляется, уходит это время ожидания, постоянного внутреннего усилия к sursum corda3 , как бы 'банализируется' жизнь. Как будто постигаешь, почему, зачем посылает Бог такие испытания…

Чтение биографии Менкена (Charles A. Fecher 'Mencken. A Study of His Thought'4 , 1978). Как нужно нам, христианам, читать таких врагов. То есть не Марксов и К°, а людей, бичующих не христианство, а христиан за то, что они сделали из христианства. В моей жизни: Леого, Менкен, а 'выше' – Ницше.

1 Еф.5:15.

2 Удаление большой опухоли на ушном нерве (доброкачественной).

3 горй имеем сердца (лат.).

4 Чарльз А.Фечер 'Менкен. О его взглядах' (англ.).

444

'Признание' Америкой Китая. Специальный номер 'Le Point' о стихийном росте ислама в мире. Статья в 'L'Express' о катастрофическом падении рождаемости в 'белом' мире, особенно в Европе. Кошмар Джонстауна и идиотские объяснения… Чувство надвигающегося кризиса… И ничтожество во всем этом христианского 'писка' (два номера иезуитской 'America', в которых авторы из кожи лезут, чтобы доказать, что они, в сущности, совсем не религиозны, а все дело в social concern1 ). Я знаю, что 'упрощаю', но не могу отрешиться от убеждения, созревшего во мне, в сущности, очень рано, почти в детстве, что суть христианства – эсхатологическая и что всякое отступление от нее, а оно началось очень рано, изнутри подменяет христианство, есть 'апостазия'. Эсхатологическое значит, что христианство направлено одновременно и целиком на сейчас и на Царство будущего века , причем 'знание' и опыт второго всецело зависят от первого. Это с особой силой чувствуешь в госпитале, по которому я брожу вот уже две недели, воздух, ритм которого стал на время моей жизнью. Наше расхождение с 'миром сим': он занят завтра , занят со страстью, и это значит, занят тем как раз, чего нет . Христианство же занято или, вернее, должно быть занято сегодня , через которое одно дается нам опыт Царства… Означает ли это 'выход из истории', равнодушие к 'деланию' (праксис!), к ответственности, к involvement?2 Нет, поскольку для каждого из нас все это входит в наше 'сегодня', в наш devoir d'etat. Но это дело христиан, не Церкви как таковой. Церковь же для того, чтобы ни одно из дел 'мира сего', ни одно 'завтра' не стало идолом и самоцелью.

Письмо от Никиты [Струве] с его объяснением смерти Вани Морозова. Письмо умное и, мне кажется, верное. Надо будет переписать его здесь.

Волна любви, внимания, молитвы, которую с такой силой ощущали мы эти дни. Все то же Царство…

Еще о госпитале: это 'микрокосм', в тысячу раз более реальный, чем 'нормальный' и здоровый мир, окружающий его. Тут все заняты 'главным', и это главное – сейчас , и это главное – в свете конца, вечности. И потому что все – каждая мелочь – так важно , нет ни дешевых эмоций, ни риторики, ни болтовни. Каждое слово 'важно'. Нет места для фасада, рекламы, демагогии. И, идя по улице, знаешь, что 'грозит' каждому из улыбающихся профессиональной, оптимистической, казенной улыбкой здоровяков…

Балтимор. Вторник, 19 декабря 1978

Чтение газет… Помню, Эммануэль Мунье когда-то где-то писал, что газет читать не нужно. Но это неверно. Для меня чтение газет (особенно тут, в вынужденном безделье) всегда источник размышлений, 'контакт' с реальностью, в которой мы живем, та необходимая 'поправка на реальность', вне которой все 'идеи' и 'решения проблем' отвлеченны, беспочвенны. Чем живет человек сейчас, сегодня? И 'как дошел он до жизни такой'? И почему? Для размышлений над этими вопросами газета – сущий клад, хотя и страшный…

1 социальных заботах (англ.).

2 вовлеченности (англ.).

445

Ужин вчера у местного священника. Чудный, чистый молодой человек, прелестная матушка. Но вот что меня поражает: он уже пять лет в Балтиморе и ничего не знает об этом городе. Я знаю, знал о нем еще до приезда сюда в сто раз больше. Никакого интереса к прошлому, откуда, как все это возникло. Его интересует только его приход, и больше ничего. Беспочвенность подавляющего большинства американцев меня всегда удивляет.

Балтимор. Среда, 20 декабря 1978

Читал вчера вечером в 'Нью-Йорк тайме', в научном отделе, статьи (двух женщин) о состоянии в современной науке вопроса о различиях мужчины и женщины. Все довольно сбивчиво, неясно и с