Государя, болезни императрицы, мелкотравчатости интеллигенции и т.д. Все это давно известно, но Энден показывает все это необычайно убедительно, ибо изнутри видит правду и неправду каждой из действовавших тогда сил. Один из самых убедительных его выводов, правда русской монархии, неправда 'абсолютизма', навязанного ей Петром и ее погубившая. Вот уж действительно – tout se paye3 …

Четверг, 5 января 1978

Первым делом новоизбранного нью-йоркского мэра Коча был 'указ', запрещающий городскому управлению какую бы то ни было дискриминацию

1 С.176: 'Попомните мои слова вы скоро увидите развитие как левого, так и правого псевдобогословия – гнусность появится там, где ей нельзя быть…'

С.17: 'Господи, как я ненавижу 'великие проблемы'. Как бы мне хотелось, чтобы они все были отложены на неопределенный срок. Я думаю, 'динамика' – одно из слов, придуманных для этого века, которое резюмирует то, что нравится ему, но к чему я питаю отвращение…'

С.181: ' я думаю, что слащаво-красивый, человечный Иисус – продукт скептицизма XIX века, выдуманный людьми, которые уже переставали верить в Его божественность, но хотели сохранить по возможности побольше христианства…'

С.195: '…что меня действительно беспокоит, так это чувство (часто при пробуждении утром), что мало что мне так не нравится, как религия, – что она мне не по душе Интересно смогу ли я когда-нибудь это преодолеть? Если наша вера истинна, то именно так должна она ощущаться, пока не возрастет новый человек…'

С.228: '…подчинение Природы необходимо хотя бы т. Поставь на первое место самое важное, и все второстепенное приложится, поставь на первое место второстепенное – и мы потеряем и то, и другое'.

С.268: 'Давайте будем и дальше не соглашаться, но не будем судить. Что не подходит нам, может подойти потенциальным новообращенным другого типа. Я беру здесь за образец поведение прихожан во время русского православного богостужения, где одни сидят, другие лежат лицом вниз, некоторые стоят, или опускаются на колени, или ходят, и никто не обращает никакого внимания на то, что делают другие. Вот пример здравого смысла, хорошего воспитания и хорошего христианства. 'Не вмешивайся в чужие дела' – хорошее правило как в религии, так и во всем другом…' (aнгл.)

2 второстепенно, незначительно (aнгл.).

3 за все надо платить (фр.).

408

против гомосексуалистов. Восторг 'Нью-Йорк тайме': 'a new climate!'1 . Сейчас, по дороге из Нью-Йорка, слушал радио. Тоже восторг, с придыханием, с похвалами мужеству (!) мэра и с громогласной риторикой о свободе, правах и т.д. Терминология выкристаллизовалась: речь идет о 'sexual orientation', 'sexual preferences'2 – и все… Точно о праве предпочитать кофе или чай… Страшно более всего за ту самую 'свободу' и 'права', во имя которых все это говорится и делается. Мужество! Наоборот: 'свободный' мир все больше и больше пропитан страхом, конформизмом, почти террором. Самое страшное то, что уже сейчас каждый, кто выступает против , автоматически воспринимается как идиот, фашист, ихтиозавр… Мне всегда казались скучными преувеличениями все вопли о 'закате Запада'. Увы, я и сам начинаю думать, что этот закат, это гниение действительно налицо и ускоряются в своих темпах. Когда защита неправды звучит как защита правды, как возвышенная проповедь, когда, иными словами, черное провозглашается белым и наоборот, – совершается грех. И это значит – в саму ткань жизни входит и воцаряется смерть.

Первое письмо от Сережи и Мани из Иоганнесбурга, счастливое и 'благополучное'.

Среда, 11 января 1978

Кончил книгу вл. Иоанна Шаховского 'Биография юности'. Удивительная книга, удивительный человек, всю жизнь проживший в каком-то безоблачном, счастливом романе с самим собою, в никогда не дрогнувшем убеждении, что он обо всем судит 'духовно'. Нестерпимая для меня 'литературность' этой духовности. Это почувствовал и хорошо выразил К.В.Мочульский, письмо которого приводит Шаховской (стр.250):

'…Вы скажете, что о некоторых вещах нельзя говорить просто и ясно, – и я Вам отвечу, что в таком случае я предпочту об этом вслух совсем не говорить. Намек и недоговоренность мне не по душе. Усложненность мне всегда кажется произволом, ибо простота – величайшая трудность – и недостаток ее – неудача или ошибка…

Чем больше я вчитываюсь в Ваши письма, тем больше недоумеваю. Откуда у Вас эта сложная, запутанная фразеология, почему Вы с ней не боретесь? Почему Вы как будто любите Ваше, как Вы выражаетесь, 'косноязычие'? Символизм необходим как ступень, но останавливаться на ней нельзя. Подлинный мистический опыт никаких символов не знает – ибо он чистейший и полнейший реализм. Двух миров не существует для верующего человека – есть только один мир – в Боге, и это просто и реально. Зачем же говорить загадками, да еще в стиле германской идеалистической философии?'

Милый Константин Васильевич! За эти строчки хочется руки ему целовать. Но его давно нет, и вот, только прочтя это письмо, так ясно вспомнил его – в Богословском институте, в 'кружке' матери Марии, маленького, хрупкого, радостного… Где-то у меня должно храниться письмо, написанное им – из больницы уже – к моей свадьбе. Читаешь эти слова – еще неверующего челове-

1 'новая атмосфера!' (англ.).

2 'сексуальной ориентации', 'сексуальных предпочтениях' (англ.).

409

ка – и стыдно становится не только за Шаховского, а за весь поток той мутной, горделивой 'духовности', что замутняет собою это 'реально и просто'.

В прошлое воскресенье у Л.Д.Ржевского. Андрей Седых, художники Голлербах и Шаталов, поэтесса Валентина Синкевич, П.А.Муравьев, жены и какие-то еще 'литературные' дамы – среди них сильно постаревшая С.М.Гринберг. Давно-давно не был в этом мире, который тоже живет, суетится, 'творит', обсуждает… Мир, в основном, 'второй' эмиграции. Чтенье стихов, рассказов. Ржевский – 'мэтр', Седых – 'генерал'. Сидел, разговаривал, думал: так, в сущности, было всегда: 'салоны', уют мягкого света, тепла, маленького 'микрокосма'. И в скольких таких 'микрокосмах' я чувствую себя одинаково 'своим' и 'чужим'. Радость от того, что пришел, но и радость от того, что уйду.

Только что звонил во Францию B.C.Варшавскому. Ему 19-го предстоит open heart surgery1 , и, по словам Тани Терентьевой, положение серьезное. Кто знает – может быть, последний мой разговор с одним из самых светлых людей, встреченных мною в жизни… И сразу о – для него – главном: о Буковском, о Максимове, о новом журнале, от участия в котором Варшавский отказался, об испанском короле… Кругом смерти и смерти, а вот так не хочется, чтобы он умер…

Новый 'Континент' (14). Скучно, барабанно, митингово. И все кого-то журнал 'приветствует' (кардинала Слипого на этот раз!), и что-то все 'декларирует', и раздает медали. Примечательны: статья некоего Алексея Лосева о Бродском и, конечно, сам Бродский… Но и то и другое все больше идет в какую-то 'заумь', в ту 'усложненность', о которой говорит Мочульский. Ни сердце, ни ум не вспыхивают той радостью, что дает чистая поэзия.

Страшный мороз, солнце и ветер.

Четверг, 12 января 1978

Завтрак, вчера в Biltmore, с Виктором Соколовым, 'диссидентом', которого я встретил в прошлом году в Калифорнии у о.Г.Бенигсена. Умный, живой, тоже стремится к богословию, к Церкви.

В 'Le Monde' интервью Simone de Beauvoir: главная трагедия женщины – ей не дают работать. В этом отношении в СССР лучше – там ей дают работать … Ну что после этого думать об интеллигенции вообще, левой и французской в частности?

Воскресенье, 15 января 1978

Чтение во время week-end'а книги 3.Гиппиус 'Живые лица' (I-II). Больше всего поразило, что на протяжении всех этих страниц ни разу не употребила она женской глагольной формы: я 'видела ' или 'думал а' и т.д. Что это – maniйrisme2 или что-то другое9 Книга эта мне не кажется замечательной, но