наших 'молодых' – Тома, Эриксона, Давида

Звонок в Париж: мама все еще в госпитале, очень слабая, ее на месяц-два перевозят в maison de convalescence4 . Это, может быть, и не конец. Но так ясно – 'жизнь кончилась, и начинается житие'5 . Мысль о ней все время на глубине сознания…

Четверг, 3 ноября 1977

Завтрак вчера в городе с о.К.Ф. Жалуется на сердце, артериосклероз, начинающийся диабет. Жаль его, жаль этой как бы 'подгнивать' начинающей жизни. Думал опять об этом страшном бремени гомосексуализма: Пруст, Жид, Жюльен Грин и столько людей вокруг говорят: бремя это, травма, невроз – от 'отверженности', от неприятия обществом, от необходимости скрываться, лгать и г.д. Отчасти это, наверное, так. Но только отчасти, само 'отчасти' это, я уверен, не главное. Жид, например, эту отверженность преодолел и заставил себя 'принять'. Главное же, я думаю, в подсознательном знании, ощущении тупика , неутолимости, непретворимости тупика этого в жизнь. В конце всегда не только стена, а стена-зеркало… В падшем мире все 'половое' – уродливо, искаженно, низменно. Но в 'нормальном' человеке есть хотя бы возможность эту 'уродливость' преобразить, претворить, подчинить высшему и тем самым 'изжить'. В гомосексуализме именно этой-то возможности, этого обещания, призыва, этой двери нет. В 'нормальном' поле даже самое низменное, самое уродливое что-то отражает , о чем-то другом и свидетельствует, и к нему зовет. Тут – нет. И потому ломать нужно само мироздание, потому лгать нужно о мире (что и делает всю жизнь Жид).

1 Anglican/Orthodox Fellowship of St Alban and St Sergius – Англикано-Православное содружество св. Албания и преп. Сергия

2 Один за другим – лучезарные дни (фр.)

3 почетного клира (англ.).

4 санаторий (фр.).

5 Слова протопопа Савелия Туберозова, героя романа Н.С.Лескова 'Соборяне'.

394

Но если гомосексуализм – 'девиация', 'извращение', то откуда он берется, как возникает и почему, по- видимому, неизлечим? Я не знаю научных теорий на этот счет, предполагаю, что все они сводят вопрос либо к биологии, либо к обществу, то есть ищут внешней причинности. Мне же кажется, что корень тут все-таки духовный: это – коренная двусмысленность всего в падшем творении, 'удобопревратность'. Одна 'ненормальность' порождает другую в этом мире кривых зеркал. В данном случае – ненормальность, падшесть семьи , падшесть самого образа пола, то есть отношений между мужским и женским. Падшесть далее – материнства, падшесть в конце концов самой любви в телесном и, следовательно, половом ее выражении. На одном уровне гомосексуализм есть смесь страха и гордыни, на другом – эроса и автоэротизма. Не случайно общим у всех гомосексуалистов является эгоцентризм (не обязательно эгоизм), невероятная занятость собою, даже если эгоцентризм совмещается с предельным 'любопытством' и видимой открытостью к жизни. 'Нормальный' человек может быть и часто бывает 'развратником', 'распущенным'. Недавно появились книги о 'половой жизни' Кеннеди, якобы не пропускавшего ни одной секретарши. И все же так очевидно, что не в этом, не в 'грехах' – была жизнь Кеннеди. У гомосексуалистов, однако, их гомосексуализм, даже если он и не есть низменный 'разврат', так или иначе окрашивает собою все в их жизни: творчество, 'служение', решительно все. Окрашивает и, в каком-то смысле, определяет. Где-то, как-то, но несомненно ощущается эта болезненная одержимость – и у Пруста, и у Жида, и у Грина. Это всегда душный мир, из него всегда хочется как бы выйти на свежий воздух. И в нем никогда нет подлинного, несомненного величия, хотя есть подлинная и несомненная тонкость… Однако через нас, 'нормальных', нас – 'христиан' – не просвечивает Христос. Правые в своем отвержении тупиков , мы бессильны в утверждении и в свидетельстве. На тупик еврейства мы отвечаем антисемитизмом, на тупик гомосексуализма – животной, биологической ненавистью.

Суббота, 5 ноября 1977

В связи с St. Vladimir's Women's Conference1 разговор с Л. вчера обо всем этом женском вопросе в Церкви. Нет у меня в голове, в уме ясности и убедительности по этому вопросу, а то, что я чувствую, как-то не укладывается в слова, в ясную схему. Чувствую я, однако, что есть, и совсем близко, в Церкви – простая, светлая и поистине – духу, логосу и вере – самоочевидная истина обо всем этом… Но вот как увидеть и как выразить ее?

Кончил Jessica Mittford (автор 'The American Way of Death') 'The Fine Old Conflict'2 , ее воспоминания о членстве в американской коммунистической партии, уходе из нее и т.д. Никакой к ней симпатии не возникло. Все то же 'левое' самодовольство: ух как же мы боремся!.. И какая-то во всем разлитая наглость. Скучный, душный, маленький мир. 'Догматизм'.

1 конференцией женщин в Св.-Владимирской семинарии (aнгл.).

2 Джессику Митфорд ( 'Американский подход к смерти') 'Старый добрый конфликт' (англ.).

395

Начал Ann Douglas 'The Feminization of American Culture'1 . Поначалу очень интересно.

Только что вернулись от Куломзиных с party в честь Сережи и Мани по случаю их отъезда в Южную Африку. Все, все, все, и так мило и дружно… Однако особое удовольствие доставила поездка: темный, серый день, уже полуголые ветки, то пронзительное в осени, ее ржавчине, ее смирении, что так неотразимо на меня всегда действует. Как у Green'a: 'il n'y a de vrai…'2.

Пишу с утра 'Иерархию ценностей' в 'спецномер' 'Вестника', посвященный России.

Понедельник, 7 ноября 1977

Вчера почти все после-обеда (кроме короткой поездки взад-назад к Ане в Wappmgers, главным образом ради серого ноябрьскою дня, голых деревьев, ржавчины, тишины осенних просторов) и весь вечер за работой над очередной 'мариологической' лекцией – в вднном случае над Успением. 'Утешительность', духовная польза от этой работы, словно в тебя самого входит свет и сила этого праздника. 'На безсмертное твое Успение…' Но, Боже мой, какая бедность богословских на эту тему рассуждений.

Вторник, 8 ноября 1977

Второй день – проливной дождь… Сегодня Литургия: арх. Михаила по новому стилю. А по старому – Димитрия Солунского, папины именины. А также день смерти – в 33 или 34 году? – генерала В.В.Римского- Корсакова, директора нашего корпуса, человека, открывшего мне мир поэзии вообще, русской поэзии в частности. Как сейчас помню его рукописные, им самим составленные и написанные тетрадки-антологии русской поэзии. Не встреть я его, когда мне было девять лет, не будь я его 'любимцем' (и именно из-за поэзии!) в решающие годы (девять – тринадцать), думаю, что все было бы другим в моей жизни. С поэзии началось 'освобождение души', интуиция 'иного'… И почему-то больше всего вспоминаю о нем, когда читаю лермонтовское 'Когда волнуется желтеющая нива…'. Это – одно из 'решающих' в моей жизни стихотворений. Думаю, что и объективно оно – одна из вершин русской поэзии. Смерть генерала была также и первой встречей со смертью, ибо смерти сестры Елены почти не помню…

Годовщина Октября – шестьдесят лет! В 'Русской мысли' – собрания 'верности' и 'непримиримости'. Еще десять – пятнадцать лет, и 'первой эмиграции' не останется. Не будет в 'Хронике' оповещений о собраниях 'гвардейской конницы' и 'союза дворян'. Останется и там , и за рубежом – только советская Россия, совсем другая прежде всего по своей тональности. Думаю об этом, и почему-то начинает звучать строчка из адамовического 'Когда

1 Энн Дуглас 'Феминизация американской культуры' (англ.).

2 'Il n'y a de vrai que le balancement des branches mis dans le ciel' – 'Правда только в качании веток на фоне неба' (Жюльен Грин) (фр.).

396

мы в Россию вернемся' – '…как будто Коль Славен играют в каком-то приморском саду…'. Однако возвращаться будет некому и некуда. России эмигрантской – совсем особенной, той, что увидел Ходасевич в своих 'Соррентинских фотографиях', – уже не будет. Поймет ли всю ее важность, единственность, незаменимость – для русской памяти – Россия советская? Не знаю. А, может быть, появятся 'там' – 'специалисты по эмиграции', 'эмигрантоведы' с научными журналами и примечаниями. Возникнет, может быть, даже своего рода 'культ' эмиграции, мода на нее. Но как поймут и разгадают они этот опыт: