знакома с ней, свое приветствие жене босса она выразила коротким кивком головы.
– Кто это? – недоуменно спросила Елизавета, как только аккуратный зад девушки растаял за стеклянной дверью. – Андрей говорил мне, что к нему приедет коллега.
– Это и есть коллега, Жанночка Лисовец, – ответила свекровь. – Я же тебе говорила. Она сейчас работает у Андрея юристом.
Так вот какие юристы работают в фирме мужа! Елизавете вспомнилась недавняя история с волейболом и неудачный роман с Артемом Винницким. Крошка Жанна обладала редкой прытью, раз успела переместиться из дома профессора – в офис фармацевта, за недолгое время став «своим» человеком, которому позволено отвечать на личные звонки шефа и приезжать к нему в выходной «без всяких церемоний».
Эти открытия Лизу не порадовали. Не то чтобы она ревновала Лисовец к Андрею. Для этого у нее не было веских оснований. Однако чувство тревоги, ступившее к ней в дом одновременно с этой девушкой, не давало ей ощущения безопасности. Лисовец не была красавицей, но она довольно мила, образованна и, главное, всегда знала, что сказать и как себя повести. У нее была отменная фигура, которую Жанна умело подчеркивала зауженными юбками, приталенными пиджаками и глубокими вырезами блуз. Завитые в кольца блондинистые волосы она укладывала в высокую прическу либо распускала по плечам, в зависимости от образа, который хотела создать. Сегодня она играла роль роскошной деловой женщины, заглянувшей на огонек к своему начальнику. Женатому, между прочим.
– Что за необходимость тащиться с бумагами в субботу, словно на неделе для этого недостаточно дней, – проговорила Лиза, призывая свекровь в союзники.
Но та не намерена была потакать ревнивым настроениям невестки. Она встала, поправляя на себе платье.
– Пойду приготовлю им чай, – сказала она. – А тебе незачем беспокоиться. Можешь еще погулять полчаса. Благо погода прекрасная.
Но Дубровской уже было не до прогулки. Поставив коляску под навес, она по одному перенесла детей в дом. Близнецы стали уже довольно тяжелыми, и если раньше Лиза умудрялась перемещать их одновременно, то теперь сделать это ей было уже не под силу. Малыши, почувствовав, что их куда-то несут, тихонько закопошились на руках у матери.
Елизавета приготовила смесь и положила малюток в кроватки на бочок. Бутылочки она расположила рядом, на небольшом возвышении из сложенной в несколько раз пеленки. Этот способ нянюшка Лида называла «детдомовским», потому что он позволял накормить детей одновременно, не беря их на руки. Кстати, именно это изобретение позволяло Елизавете сэкономить немало сил, ведь в выходные она оставалась без помощи няни.
Дети весело агукали в своих кроватках, а Дубровская, улучив момент, вышла из комнаты на площадку второго этажа. Ее интересовало, уехала ли гостья. Но синий автомобиль по-прежнему стоял на липовой аллее, а дверь кабинета была плотно закрыта. По подсчетам Лизы, прошло уже около часа. Вряд ли столь долго Мерцалов стал бы выводить свои подписи. Насколько помнила Дубровская, они не были у него столь замысловатыми. Чем же занимались шеф и его подчиненная в наглухо закрытом кабинете? Здравый смысл говорил Лизе, что волноваться не стоит: вряд ли бы за этим общением скрывалось нечто большее, чем обыденные деловые отношения. Но женское предчувствие упрямо тащило Елизавету в другую сторону. Жанна – молода и привлекательна. Андрей – красив и богат и, кроме всего прочего, устал от своей замотанной детьми жены. Учитывая коварство Жанны, вдруг…
Дубровская перенесла детей вниз и заняла оборону в гостиной, откуда отлично просматривалась дверь, ведущая в кабинет. Детишки забавлялись, стуча ножками и ручками по развешанным над ними игрушкам. Дубровская, подперев щеку кулаком, делала вид, что наслаждается семейной идиллией.
Наконец в половине седьмого дверь кабинета распахнулась, и на пороге появились сам хозяин дома и его гостья. Муж пребывал в прекрасном расположении духа, и Лиза ревниво подумала, что она не сумела дать ему столько положительных эмоций, сколько, по всей видимости, преподнесла Жанна.
– Ах, вот они, мои проказники! – проговорил Андрей с такой радостью, что можно было подумать, что он только что вернулся из дальней поездки домой и счастлив видеть своих детей.
Жанна, разумеется, не могла сделать ничего иного, кроме как, изобразив на своем лице доброжелательную улыбку, начать лепетать:
– Ах, какое чудо! Прелесть!
На взгляд Дубровской, сюсюканье гостьи звучало неискренне. Но вряд ли Жанну в этом стоило винить. Сама Елизавета в подобной ситуации часто чувствовала себя по-идиотски. Неписаные правила твердили, что женщина и любовь к детям неразделимы. Показывая прохладное к ним отношение, можно было прослыть особой без сердца, сухарем в юбке. А кому хочется, чтобы тебя упрекнули в отсутствии женственности? Хотя сама Лиза редко испытывала экстаз при виде того, как чужие дети пускают пузыри. Впрочем, это ей не мешало любить собственных детей всей душой.
– Прелесть! Прелесть! – восторгалась гостья.
Но с главной своей «прелестью», законной женой, Мерцалов не успел ее еще познакомить, и, желая восполнить этот пробел, он вежливо кашлянул:
– Гм. Познакомьтесь, Жанна. Это моя жена Елизавета, – произнес он. – А это Жанна, моя сотрудница, юрист.
Женщины обменялись вежливыми кивками.
– Очень приятно.
– Мне тоже.
Хотя ничего приятного в этом не было. Жанна осторожно рассматривала жену босса, стараясь «на глазок» определить достоинства молодой женщины, сумевшей заполучить в мужья
А Дубровская, в свою очередь, ревниво рассмотрев «сотрудницу» мужа, вынесет свой вердикт. Жанна привлекательна и моложе ее несколькими годами, но она – охотница, и это видно невооруженным глазом. Мужчины же, как дичь, только почувствуют, что их рассматривают как добычу, мигом путают след и уходят в другие места. Правда, это им не мешает перед тем, как вильнуть хвостом, немного развлечься.
– Вы – счастливая женщина, Лиза, – сказала Лисовец вполне искренне. – У вас симпатичные дети, замечательный дом… – возможно, она хотела добавить «чудесный муж», но в последний момент решила этого не делать. Кто знает, как оценит подобную вольность Мерцалов.
– Да, спасибо.
Они опять обменялись вежливыми улыбками. Но тут подошла свекровь и пригласила всех на ужин, включая Жанну. Надо сказать, Ольга Сергеевна чувствовала себя в своей стихии в присутствии гостей. Именно тогда ее таланты, как хозяйки большого дома, ценились по достоинству. Вот и сейчас она не без гордости провела гостью в столовую, где был сервирован ужин.
– Ах, какая красота! – не могла удержаться от вздоха Жанна, и эти слова бальзамом легли в душу Мерцаловой. Конечно, девушка не могла не оценить убранство стола, где каждый предмет знал свое место. Белый столовый сервиз, без позолоты и украшений, на бледно-зеленой скатерти смотрелся изысканно. Ваза с розами посередине и две свечи на разных концах стола добавляли уютной атмосфере загородного дома особую прелесть. Салфетки были продеты в кольца – для Ольги Сергеевны не существовало мелочей!
Андрей достал ради гостьи вино, хотя сам во время ужина чаще всего довольствовался минеральной водой. Лиза подумала, не слишком ли хлопочут вокруг рядовой сотрудницы, но возразить вслух не решилась. Лично она для Жанны ничего не сделала, разве что привезла в столовую коляску с близнецами. Это хоть чуть-чуть позволило сбавить пафос званого ужина при свечах.
Все сели за стол. Ольга Сергеевна подала рыбу и овощи, запеченные на гриле. Андрей разлил по бокалам белое вино. Тосты произносить не стали, да и случая подходящего в общем-то не было. Пили маленькими глотками, смакуя вкус, а сквозь открытые окна в столовую неспешно вливался аромат позднего лета. Говорили в основном Ольга Сергеевна и Жанна. Мерцалова задавала вопросы о родителях, о каких-то общих знакомых. Гостья отвечала охотно, демонстрируя с гордостью, что у нее полно влиятельных друзей. Лизу не особо интересовали подробности частной жизни знаменитостей, и она слушала вполуха, тем более
