Первины поэта редко позволяют ценителям поэзии вынести убежденный и убедительный приговор о новом даровании. Не завершительных достижений справедливо ищем мы в этих начальных опытах, но намечающихся возможностей будущего развития. Поэтому естественно спросить себя, при оценке первой книги стихов, прежде всего о том, принадлежит ли она вообще искусству или вовсе чужда ему; если же поэзии причастна, – то какова степень зрелости художника. И правыми кажутся нам критики, склонные разрешать исходный вопрос о принадлежности искусству в утвердительном смысле на основании одного, быть может, но истинного стихотворения и пусть немногих, но строго-художественных строк, достаточных, по их мнению, чтобы оправдать и несовершенное в целом творение начинающего стихотворца. Решающим же, во всяком суждении о новом даровании, является, несомненно, живое впечатление его выявляющейся самобытности.

Книга, на которую «Оры» привлекают внимание любителей поэзии, в такой мере – по убеждению пишущего эти строки – превышает уровень выше намеченных требований, что о ней можно говорить уже как о произведении возмужалого и во многом характерно, если еще и не окончательно, определившегося таланта. Нельзя не расслышать в стихах г. Валериана Бородаевского того, что Стефан Георге означает выражением: «собственный», т.е. единственно данному поэту свойственный, собственно ему присущий, «тон»[6]. И впечатление этой своеобычности лирического тона тем ярче, что В. Бородаевский вообще чуждается какой бы то ни было манеры , т.е. преднамеренного применения типически-выработанных внешних приемов изобразительности. Форма его стихов чаще всего привлекательна соединением обдуманности и решительности, своею емкостью, вескостью и своеобразною остротой эстетического действия, подчас же и счастливою новизной словесного и звукового изобретения; но поэт с равною свободой и мерой пользуется преданием и новшеством, не боясь быть заподозренным ни в зависимости от старых образцов, ни в подражательности современникам, ни в литературном сектантстве, ни в эклектизме.

Это сочетание беспечной неразборчивости в наряде и позе с ясно выраженным стремлением к формальной законченности и даже утонченности в словесной передаче овладевшего душой (всегда до глубины ее) музыкального волнения – проистекает из всепоглощающего сосредоточения творческой энергии на лирическом содержании, которое, будучи, в пределах разбираемого собрания стихотворений, не только разнообразным (для значительной части их именно отличительна новизна замысла ), но и как бы внутренне антиномически, естественно приемлет разновидные формы.