кто также занимался изучением искусства, рассматривали это как своего рода карьеру. Но я помню, как все мы разговаривали вечером о наших планах после университета, и Мартин, кажется, хотел пойти в политику, разные ребята имели свои амбиции, но Том просто сказал: „Я собираюсь стать рок-звездой', и я подумала: „Ну точно!' Сегодня, оглядываясь назад, я скажу, что он полностью сосредоточился на этом, не было даже предположений, что он может заняться чем-то другим».
Для окружающих эта заявка казалась все более и более оправданной. Эйлин говорит, что Том всегда был особенным: «Это похоже на мнение, которое складывается пост фактум, но одно я помню совершенно точно: когда мы видели Тома на сцене, все мы понимали, что ему суждено стать рок-звездой. Он был полностью в своей стихии. Он находился на сцене вместе с другими талантливыми ребятами; они с Шэком были ведущими вокалистами, Шэк и после имел немалый успех, но в поведении Тома на сцене чувствовалось нечто особенное, он там буквально оживал. Он выглядел как человек на своем месте. Мы постоянно шутили, что только на сцене он чувствует себя как дома! Он и тогда выглядел как рок-звезда. Но мы понятия не имели, что у него будет такая потрясающая группа и что он достигнет такого уровня успеха».
«Думаю, едва ли не самое впечатляющее его достижение — то, что он точно знал, чем будет заниматься, — рассказывает Шон Маккриндл. — Он знал, что предназначен для музыки, все то время, пока учился в университете. В нашем доме от музыки было некуда деться. Когда мы собирались на вечеринки, обязательно кто-нибудь вопил: „О нет! Он снова берет с собой гитару!' Сейчас это звучит забавно. Он не играл классику Radiohead, но, очевидно, оттачивал свое мастерство».
«Когда я услышала об успехе Radiohead, я была взволнована и удивлена, — признает Лора. — Не то чтобы я не верила в Тома, но и не воспринимала его слишком всерьез. Кое-кто был ничуть не хуже его, и я была удивлена, что у него все пошло так хорошо. Я всегда посмеивалась про себя, потому что не принимала его всерьез, хотя он-то был куда как серьезен. И поглядите на меня теперь: ну и кто смеется последним? Теперь я могу смеяться только над своим тогдашним зубоскальством: „Том говорит, что собирается стать крутой рок-звездой! Ну да, как же!' Позор мне. Но я в искреннем восторге, ведь Том этого заслуживает. Вокруг было полно других ребят, твердивших нечто подобное, но он действительно сделал это, настоящая фантастика».
По иронии судьбы именно в то время Том был, вероятно, больше обычного занят другими делами. Он устроился на работу диджеем в главный бар Эксетерского университета «Лимонная роща». Его сеты в пятницу вечером в основном состояли из гитарной музыки, а в другие дни Феликс Бакстон, который позднее стал участником невероятно популярного дуэта Basement Jaxx, играл танцевальную музыку. Сейчас, благодаря развитию рейва и клубной сцены, диджеи вызывают немалое уважение. А в середине 1980-х диджей с мигалкой и пачкой пластинок был не в почете. Он постоянно покупал выпивку в баре, так что к моменту закрытия клуба так напивался, что едва мог поставить пластинку на вертушку. Но, несмотря на это, это уже была карьера, причем неожиданно многообещающая.
«Когда мы только появились в Эксетере, „Лимонная роща' была не тем местом, куда особо хотелось пойти, — рассказывает Эйлин Доран. — Но когда Том стал там ди-джеем, клуб завоевал популярность». Когда он только начинал, там бывало около 250 человек, и он играл ограниченное количество мелодий из своей коллекции — порядка двадцати альбомов и несколько синглов. Затем, по мере роста престижности заведения, он стал работать там каждую неделю и понял, что люди быстро устают от повторов. Он взял кредит в банке на 250 фунтов и отправился в магазин аудиозаписей. Вероятно, это была одна из его самых прозорливых инвестиций. Несколько месяцев спустя в «Лимонную рощу» приходило уже до тысячи посетителей и Том стал получать изрядные для студента деньги.
Сеты Йорка вовсе не состояли сплошь из композиций Joy Division и элитарного арт-рока, как можно было бы предположить. Эйлин вспоминает, что он часто ставил «Push It» Salt-N-Pepa. У Тома обнаружился особый дар угадывать, что люди хотят услышать, и своеобразный популизм, так что годы спустя, когда Том уже далеко ушел от истоков, в его музыке сохранилась откровенная поп-составляющая, хотелось ему того или нет.
«Он взял в долг целое состояние и спустил его на дерьмовые записи!» — как-то сказал Колин Гринвуд. В то же время группа Headless Chickens стала разваливаться. С самого начала участники понимали, что это временный проект. На их пути было слишком много препятствий. «Том всегда был привязан к своей „настоящей' группе. On А Friday, — говорит Мартин. — Я помню, как наши репетиции на выходных частенько срывались, потому что Том ехал в Оксфорд, чтобы повидаться с Эдом и другими ребятами».
В то время было уже ясно, что, несмотря на отсутствие прямых конфликтов или провалов, сосуществование Шэка и Тома в одной группе нереально. Они оба были органическими лидерами и солистами, но в совершенно разном стиле.
«Шэк еще со школы слыл меломаном, — рассказывает Мартин. — Он был очень техничным, мог бы даже оркестром дирижировать. Хотя с тех пор он посвятил много лет сумасшедшему гранжу и прочим изящным штучкам, сценическая, зрелищная сторона дела и образ рок-звезды в целом никогда не были для него так же важны, как для Тома».
«У нас было два фронтмена, — говорит Джон, — и это стало одной из реальных проблем группы. Они все время спорили, что сильно вредило публичным выступлениям. Они оба были исключительно харизматическими лидерами, и это стало одной из причин, почему группа не могла развиваться дальше. Каждому из них нужна была собственная команда».
Headless Chickens не были главным делом ни для одного из них. Шэк больше интересовался электронной музыкой, а для Тома в центре внимания оставалась его группа On А Friday. «В университете складывается множество ансамблей, но Headless Chickens были по-настоящему популярны, — рассказывает Эйлин. — В них чувствовалось нечто такое, что позволяло надеяться, что они пойдут гораздо дальше, но Том постоянно твердил: „Нет, я вернусь в свою оксфордскую группу, это для меня очень серьезно'».
«Мы все не воспринимали наши музыкальные занятия в университете всерьез, — признается Мартин. — То есть все было серьезно, когда мы давали концерт или репетировали, но у нас никогда не было претензий на серьезные записи. Хорошие группы должны иметь определенную цель. Как и в большом искусстве. Надо иметь идею, которая коренится в сердце. А у нас такого не было. Мы просто занимались этим, потому что было весело, мы получали удовольствие. Но люди приходили нас послушать, и все крутилось само собой. Если бы мы дали три концерта и никто бы туда не пришел или если бы выступления прошли неудачно, мы наверняка все бросили бы. Не то чтобы мы горели желанием выплескивать свой юношеский протест. Просто мы учились в университете, играли в группе, и все было прикольно. Если на то пошло, здорово, что у Тома оказались и другие интересы».
Несмотря на это, когда Шэк по-настоящему устал от всего этого инди и перешел в новую, электронную группу Flickernoise, Том и Джон последовали за ним. К моменту появления Flickernoise классический рок совершенно вышел из моды. Группы вроде Stone Roses в прессе называли крутыми, а на инди-сцене Великобритании считалось дурным тоном, когда гитарные команды вставляли в свои песни сэмплы, электронный бит и прочие танцевальные штучки. Следующая волна в рок-музыке, гранж, все еще оставался по большей части подпольным направлением, которое только-только начинало просачиваться в Великобританию благодаря группе Nirvana, которая как раз выпустила дебютный альбом «Bleach». Это было время рейва и экстази, и, хотя никто из участников Flickernoise не был настоящим рейвером, они испытали сильное влияние того, что в те дни звучало со сцены.
«У них была композиция под названием „MDMA', — вспоминает Шон, — она много может сказать о том времени, о начале девяностых. По-настоящему красивая песня. А еще была одна песня („Apocalypse'), где Том исполнял соло на гитаре, которое произвело на меня сильное впечатление. Я подумал: „Ух ты, он и это может!' Меня восхищал его вокал, но оказалось, что он еще и отличный гитарист».
«Он исполнил просто замечательное соло на гитаре, — соглашается Джон Маттиас. — По-настоящему изумительное». Но Том никогда не чувствовал себя вполне комфортно в составе Flickernoise, он продержался там всего несколько выступлений. Позднее он описывал эту группу как «компьютер и дреды». Как бы высоко он ни ценил элементы электронной музыки, в глубине сердца он все еще был «дитя инди» и как раз в тот период написал много песен, позднее вошедших в альбом «РаЫо Нопеу». Том знал, где ждет собственная судьба, и она точно не была связана с Шэком.
«Шэк больше не хотел играть на гитарах, — рассказал Джон. — В течение некоторого времени мы
