о письменности.

226 Знаменитый французский просветитель XVIII в. писал: «Новое препятствие для преобразований – это высокое мнение, которое русские, как и китайцы, имеют о себе. Они чистосердечно рассматривают себя как самый рассудительный народ в мире…» (Цит. по: Моряков В.И. Из истории эволюции общественно-политических взглядов просветителей конца XVIII века. М., 1981. С. 214).

227 «Коварным византийцам» не доверяли и в политических делах. К примеру, фактический правитель Золотой Орды начала XIV в. Ногай укрепил союз с Византией, женившись на побочной дочери Михаила Палеолога, Ефросинье (см.: Веселовский Н.И. Хан из темников Золотой Орды Ногай и его время // Записки Российской Академии наук. T. XIII, № 6. Пгр., 1922. С. 29). В целом же спектр взаимоотношений Руси и Византии был очень сложным уже в XI–XII вв., особенно в связи с русско- византийской войной (см. подробно: Мошин В. Русские на Афоне и русско- византийские отношения в XI–XII вв. «Byzantinoslavica». 9, 147; Widera В. Jaroslaws des Weisen Kampf um die kirchliche Unabhangigkeit von Byzanz // Aus der byzantinischen Arbeit der DDR. Bd. 1. B., 1957). Позднее, в период становления Русского централизованного государства (см. подробно: Тихомиров М.Н. Византия и Московская Русь // Исторический журнал. 1945, № 1–2). Византия (в 1398 г.) обращалась к русским за помощью против татар (см.: Ostrogorsky I. History of the Byzantine State. Oxford, 1956. P. 492). В XV–XVI вв. русская политическая идеология снова активно использует византийскую литературу, в особенности труды Агапита (см.: Sevcenko I. A Neglected Byzantine Source of Moscovite Political Ideology. // Harvard Slavic Studies. 2. Cambr., Mass., 1954). Об отражении в русской оригинальной и переводной литературе падения Константинополя см.: Dujoev Iv. La conquete turque et la prise de Constantinople dans la literature Slave contemporaine // Byzantinoslavica. 17. 1956. P. 280.). Предреформационная мысль в России испытала значительное воздействие соответствующих направлений византийской (см.: Onusch К. Renaissance und vorreformation in der byzantischslavischen ortodoxie // Aus der byzantinischen Arbeit der DDR. Bd. 1. S. 296f.) С другой стороны, Россию раздражало то, что венецианские и генуэзские купцы покупали у татар русских рабов и продавали их на константинопольских рынках (см. об этом: Verlin-den Ch. L’esclavage dans l’Europe medievale. Brugge, 1955. P. 335, 777, – об использовании русских рабов в Испании и во Франции; аналогичные факты хранит и архив Дубровника – см.: КрекиЬ Б. Дубровник и Левант (1280–1460). Белград, 1956. С. 99; см. также: Lamansky V. Secrets d’etat de Venise. SPb., 1884. P. 380, и особенно п. 2).

228 Аверинцев С.С. Православие // Философская энциклопедия. Т. 4. С. 335.

229 Там же.

230 Как, впрочем, и окружавшие его восточные общества, в частности половецкое в домонгольский, например, период (см.: Щарапова 3. Социально-экономический и политический строй половцев // Ученые записки Московского областного педагогического института Т. 28, 1953. С. 109– 138).

231 Конечно, ни о какой «чистоте крови» говорить не приходилось (да и вообще разговоры на эту тему никогда не были популярны в России с ее приматом конфессионального, а не расово-этнического критерия, – во всяком случае до конца XIX в., когда замечается известная восприимчивость части интеллектуалов к расистским теориям), – хотя бы вследствие того, что уже на ранних этапах истории христианско-русской государственности в состав русского народа со временем вливались те кочевники, которые в силу разных причин превращались в вассалов русских князей (см. ряд примеров в статье С.А. Плетнева. Печенеги, торки и половцы в южнорусских степях // Материалы и исследования по археологии СССР, 1958, № 62. С. 165–166, 218–219, 225).

232 Это имело, разумеется, существенное значение для войны. Raynal писал о России: «Солдат там суров, скромен, неутомим. Рабство, кое внушало ему презрение к жизни, соединилось с суеверием (имеется в виду православие. – М.Б.), кое внушило ему презрение к смерти. Он убежден, что, несмотря на содеянные злодеяния, его душа вознесется к небу прямо с поля брани» (цит. по: Моряков В.И. Из истории эволюции… С. 215).

233 Как известно, на Западе сама идея союза с язычниками – монголами – союза, вслед за которым должна была обязательно последовать их христианизация, – никогда не казалась каким-то святотатством. К тому же в 1248 (или 1249) г. монголы предложили Людовику Святому «помощь в отвоевании Иерусалимского королевства от сарацин» (de Joinville I. Histoire de Saint Louis. P., 1874. P. 258). Французский король был тогда еще в полной уверенности, что ему одному удастся одержать победу. Он, как пишет Joinville, «еще чуждался» союза с этими варварами, хотя уже тогда при дворе раздавались голоса, что монголы не такие уж страшные люди, что их «власть происходит от Бога» и они в конечном итоге являются продолжателями господства могучего христианского владыки «пресвитера Иоанна» Joinvile I. de. (Ibid. P. 259). Они победили, но в конечном итоге продолжают его дела и помогают христианам одолеть неверных – мусульман. На Руси же то обстоятельство, что язычники-монголы были сразу отождествлены с исламом (см. также: Пашуто В.Т. Героическая борьба русского народа за независимость (XIII век). М., 1956. С. 220–221), послужило серьезным препятствием для более или менее широкой миссионерской деятельности во всем громадном массиве «настоящих идолопоклонников».

234 Современный исследователь пишет: «…если русские государи в XVI в. после приема западных послов тщательно мыли руку, которую целовали послы, а помещение, в котором происходила аудиенция, потом столь же тщательно окуривалось ладаном и «очищалось» специальными молитвами, то что же можно было сказать о простом русском человеке, для которого каждый «немец», по заверениям попов, был сродни самому «дьяволу». Эта предубежденность в народе к иностранцам и их обычаям… зиждилась только на религиозной нетерпимости к иноверцам… Стоило «немцу», с которым избегали общаться в быту, отречься от «латинства» и перейти в православие, как он становился «добрым христианином», уважаемым членом общества» (Леонтьев А.К. Нравы и обычаи // Очерки русской культуры XVI века. Ч. 2. Духовная культура М., 1977. С. 54).

235 Отсюда, в частности, следующее существенное отличие между русским и французским просветительством XVIII в. В то время церковь в России и во Франции занимала далеко не одинаковое положение. Поэтому у русских просветителей на первый план выдвигались не антиклерикальные, а социально-преобразовательные мотивы (см.: Моряков В.И. Из истории эволюции… С. 19–20).

236 См. подробно: «Абсолютизм в России (XVII–XVIII вв.) М., 1964.

О том, как русское общество «двигалось, хотя и рывками, от правовой горизонтальной и дуальной системы, определяемой отношениями ЖЕРТВА/ПРЕСТУПНИК, к системе, определяемой отношениями триадическими, в которую встраивалась особая, арбитрская, роль государственной власти», см. подробно: Kaiser D.M. The Growth of the Law in Medieval Russia. Princeton University Press, 1980.

237 Ставя во главу угла «соборность» и допуская богослужение на национальном языке, православие тем самым стимулирует эгалитарные тенденции в религиозной сфере, что в значительной мере приближает его к таким конфессиям, как, скажем, ислам. Она же («номократия») предполагает, что авторитет и власть Божественного Закона в состоянии поддерживаться «массовыми усилиями», а не одной лишь профессиональной деятельностью специальных религиозных функционеров. Говоря языком информатики, в таких религиозных системах иерархический («ступенчатый») способ трансляции трансцендентной истины отдает первенство «референтному», т. е. обращению всех реципиентов к равноудаленному источнику ее – к одной и той же совокупности сакральных нормативных текстов.

238 Конфликт между «бюрократическим духом» и традиционно-религиозным мировоззрением в регионах господства ислама рассмотрен в статье: Батунский М.А. К проблеме взаимоотношений религиозной и политической элит на мусульманском Востоке // Общество, элита и бюрократия в развивающихся странах Востока (книга первая) М., 1974. С. 93–94, 95.

239 Черепнин Л.В. Отражение международной жизни XIV – начала XV в. в московском летописании // Международные связи России до XVII в. С. 235.