—   О, я бы сказал, месяцев восемь. Думаю, что в последний раз это было зимой.

Букс хищно взглянул на нее, но Элиза сейчас не могла по­зволить себе отвлекаться. Она чувствовала, как ее постепен­но охватывает навязчивая идея Гарри.

—   А вы не заметили чего-нибудь странного, когда они игра­ли здесь в последний раз?

—   Пожалуй, нет. Я только запомнил, что неожиданно по­явился один молодой человек, он думал, что игра уже началась, но кроме него никого не было. Я хорошо это помню, потому что он вытащил из кармана такую же безделушку, как ваша, мисс, и дал ее мне.

—Дал ее вам? — Перед глазами Элизы возник Гарри, сто­ящий у камина. Но у живого человека не может быть своего призрака, разве не так?

—   В общем, он отдал его мне, чтобы я отослал его в какой-то цех ниже по реке.

Агенты резко переглянулись. Даже архивариус теперь был заинтригован.

—   А вы, добрый человек, — прокашлялся Букс, — случай­но не запомнили, как называлось это заведение?

Трактирщик пожал плечами.

—   Кажется, там одна женщина содержит какой-то склад.

Элиза напряженно сглотнула.

—   Спасибо вам. Это все, что мы хотели узнать.

Когда бармен отошел уже достаточно далеко и не мог их слышать, Веллингтон откинулся на спинку стула, сделал дол­гий неторопливый глоток из своей кружки и задумался над услышанным рассказом.

—   Что ж, по крайне мере мы теперь знаем, как медальон попал в министерство. Гарри сам послал его туда.

—   Это доказывает, что он на что-то натолкнулся. — Она допила свой стаут.

—   Вряд ли. — Букс также влил в себя остатки своего пи­ва. — Один непонятный медальон и свидетельство трактир­щика еще абсолютно ничего не доказывают.

Неужели у него нет ни капли воображения? Этот человек просто бесит ее. Неужели он на самом деле считает простым совпадением, что Гарри, у которого раньше не наблюдалось ни малейших признаков умственного расстройства, сразу по­сле этого случая вдруг начал нести бессвязный бред?

—   Я хочу виски, — прорычала Элиза.

На этот раз Букс предусмотрительно пропустил свою ответ­ную реплику.

Оставленная ненадолго в одиночестве, Элиза отказалась от своей легкомысленной манеры поведения и воспользовалась этой возможностью, чтобы быстро обследовать стол. Гарри был ловкачом мирового класса. Он всегда прятал маленькие записки на ее рабочем столе или даже когда они были на за­дании. Воспоминание об одном его нахальном послании, ко­торое она нашла спрятанным в кабинете, даже теперь вызва­ло у нее улыбку.

Она оглядела углы стола, а затем запустила пальцы под стол, ощупывая каждую трещину. И она таки нашла ее, даму червей, засунутую между ножкой и столешницей. У Элизы оставался всего миг до появления Веллингтона, лишь одно мгновение, чтобы взглянуть на эту карту. Она узнала ровный почерк Гар­ри, и пульс у нее начал зашкаливать. Она быстро сунула карту за корсет, прямо напротив сердца. Самое ей место.

Теперь она получила ответ.

Чувствуя где-то внутри острую боль воспоминаний о Гар­рисоне Торне, она быстро взяла у Веллингтона протянутый ей стакан и одним махом осушила его.

Глаза у него испуганно округлились, а она рассмеялась:

—А теперь давайте-ка я вам покажу, как пьют у нас в ко­лониях.

—   Ииииииии НЕТ... ниииикогдааааа бооолыие не стануууу я играааать в свирепых пирааатов. Нииикооогда боооольше...

Женщина вопила настолько громко, что ее крики могли бы пробудить даже мертвого. Причем в Америке.

Он остановился на лестничной площадке и передвинул ви­севшую у него на плече женщину, пока она не встала ногами на землю. Это движение вызвало у нее приступ хихиканья, совер­шенно неуместного для леди. Веллингтон тяжело вздохнул и по­смотрел наверх. Еще один пролет лестницы. Его ноги тяжело шаркали по ступеням дома, где жила Элиза. Да, она предпри­нимала определенные усилия, чтобы самой карабкаться вверх, но это скорее мешало ему, чем помогало. Никто не спорит, что пить она умеет. Это было настоящее чудо Господне, что она еще сумела самостоятельно встать, забрать свою шаль и привет­ственно приложить руку к шляпке, прощаясь с немногими по­сетителями, еще остававшимися в «Старом чеширском сыре» в этот долгий и какой-то сюрреалистический вечер.

—   Я доберусь сама, а вы позаботьтесь лучше о себе, прия­тель, — невнятно пробормотала она.

Запах смеси виски с пивом из ее рта просто валил с ног. Ес­ли повезет, то желудок у нее окажется таким же крепким, как и телосложение.

—   Ну, — как можно более непринужденно сказал он, — я был бы счастлив все-таки еще раз предложить вам свою по­мощь, мисс Браун. — Внизу ему показалось, что тут нужно под­няться всего на несколько ступенек, но теперь выяснилось, что ступенькам этим не видно ни конца, ни края.

—   Элиза! Мое чертово имя — Элиза! — настаивала она. — Бросьте, Велли! Мы должны узнать друг друга получше, верно, приятель? — Она коротко хохотнула. — Любите подраться?

—   Сейчас уже немного поздновато, мисс...

—   Ииииии гроооог для меееня всеее, моой весееелый, весеееелый грог... — Ее голос эхом отзывался на лестнице, а они тем временем поднялись на последний этаж, где находилась всего одна квартира. — ДЛЯ МЕНЯ ВСЕЕЕ — ЭТО ПИИИИВО И ТАААБАК!!!

Он нащупал в кармане ключ и успел открыть дверь в квар­тиру Браун как раз перед окончанием припева.

—   ...Иuuuu доооолжен я плыыыть через Атлааантику, через окееааан!..

—   Да, да, да, мисс Браун, я почти уверен, что весь ваш дом был бы просто счастлив, если бы вы сейчас находились бы где-нибудь за океаном, о котором вы поете. А теперь будьте хоро­шей девочкой, пойдемте, — сказал он, снова взваливая ее на плечо.

Внезапно смех прекратился, и в воздухе повисла подозри­тельная тишина.

—   Мисс Браун? — позвал Веллингтон.

Сначала ее рыдания были едва слышны, но затем, переведя дыхание, Элиза издала тихий скорбный вопль.

—   Атлантический океан, — сквозь всхлипывания пробор­мотала она.

—   Мисс Браун, — заикаясь сказал Веллингтон. — Вам плохо?

—   Атлантический океан... Атлантический океан... — хлюпая носом, засопела она, а затем добавила: — Я хочу домой.

—   Но вы уже и так дома.

—   Я хочу домой, — всхлипнула она, — в Новую Зеландию.

—   Мисс Браун, не забывайте, куда бы вы ни отправились, Но­вая Зеландия никуда не денется. К тому же, — пробормотал он, ведя ее по темному коридору, — не думаю, чтобы дирижабль от­бывал к вашим родным берегам в такой неблагоприятный час.

Где-то в подсознании у Веллингтона крутились мысли, остав­шиеся после базовой подготовки сотрудника министерства. Для агента неразумно входить в любое темное помещение, даже ес­ли это его собственное жилище. Всегда есть вероятность, что в темноте может скрываться некто враждебный, который толь­ко и ждет возможности, чтобы напасть.