намерений?

— Вы говорите о королеве Боне? — переспросил Зебжидовский. — Ведь наияснеишая государьшя признает только один титул.

— О ком же еще?! О ней, о ней, о вавельском драконе, — пробормотал Рыжий.

— Не перебивай, брат. Стало быть, новые шашни с французским двором. Вопреки воле и желаниям Габсбургов?

— Я думал — плохо дело, а выходит, хуже некуда! — причитал Миколай Рыжий.

— Ваше преосвященство! Христом-богом молим! Нельзя же допустить такое. Нарушить все замыслы Вены! — чуть ли не умолял Черный.

— Замыслы? Вот как? — удивился Зебжидовский. — А разве таковые имеются? Может, о них вы, князья мои любезные, хотели вести речь?

— Я полагал… рассчитывал, что вы, ваше преосвященство, захотите нам помочь, — признался канцлер. — Разумеется, у Габсбургов свои расчеты. Но, коль скоро королева проявила свою волю и всем письма разослала, хотелось бы венский двор успокоить, что действия вдовствующей королевы не опасны и не будут в расчет приниматься.

— Не опасны, — повторил епископ. — И вы полагаете, что, зная ее, они поверят в это?

— Если бы вы, ваше преосвященство, согласились разузнать… Стать при венском дворе посредником? Ну, скажем, поехать в Вену и сгладить давние обиды…

Зебжидовский нахмурил брови.

— Вы, должно быть, забыли, любезный князь, что уже один раз польский епископ и подканцлер ездил в Вену и привез оттуда австриячку, будущую королеву. Полагаю, этого довольно.

— Отчего же? — возразил Миколай Черный. — Если король пожелает вступить в новый брак, про запас имеется еще одна австриячка, сестра Елизаветы, Катерина.

— Кто?! — громко завопил епископ. — Вдова мантуанского герцога?

— Она рано овдовела. Ей всего девятнадцать лет, — объяснял Радзивилл.

— Я видел ее в Вене при дворе. Бр-р… Мала, толста. Весьма неказиста, — его преосвященство даже выпятил губу в знак пренебрежения.

— Но она — дочь короля Фердинанда. Я думаю, происхождение вполне заменит ей красоту…

— Неплохо придумано, — отвечал Зебжидовский. — Но только я в Вену не поеду. Не хочу. Да и королева Бона не даст согласия на этот брак.

— А вам, ваше преосвященство, так уж необходимо ее согласие? — спросили братья, переглянувшись.

— Наперед не угадаешь, что будет, — подумав немного, отвечал епископ. — Но пока что другой королевы, кроме Боны, я не вижу. Что из того, что она не королевская супруга, а вдова и мать короля? С Боной привыкли считаться при чужих дворах, а у нас дома — Кмита и все приверженцы реформ: Оссолинский, Сеницкий, Фрич… Словом, я в Вену не ездок. Да и вам, любезные князья, торопиться не советую. Впрочем, почему бы одному из вас и не наведаться туда ненароком? Не разведать, что и как?..

— А может, и правда? — подхватил Радзивилл Черный. — Выполняя приказание его величества, я уже был послом в Вене, драгоценности покойной Елизаветы отвозил.

Зебжидовский окинул просителей насмешливым взглядом.

— А взамен оттуда княжеский титул привезли, да не один, а целых два — князя Олыкского и Несвижского для себя, а князя Биржанского и Дубинкского — для брата.

— Но, разумеется, не для Яна, а для Миколая, — уточнил канцлер.

— Знаю, знаю. А может, на этот раз и родному брату, пану кравчему, перепадет что-нибудь?

— Ну нет, о нем я и вовсе не думаю, — возразил Миколай Черный. — На этот раз я привезу или велю прислать живописный лик мантуанской герцогини Катерины.

— Только и всего? — удивился епископ. — Ну что же, похвальное намеренье. Велите только изобразить ее поприглядней. Чтобы вовсе не была на себя похоже. Повыше да худее вполовину!

— И это все, что вы, святой отец, могли бы нам посоветовать?

В голосе Радзивилла Черного звучал упрек. Зебжидовский встал, давая понять, что аудиенция окончена.

— Не совсем все, — отвечал он. — Я полагаю, что для вас лучшим союзником сейчас был бы гетман Тарновский. С ним лучше всего переговоры и начать. А я — кто я такой? Слуга божий.

— Не слуга, а воитель, — возразил Миколай Рыжий.

— Вам, охотникам до новшеств, уместно было бы потолковать со мной о Лютере, о ереси и еретических сектах. Но о Катерине? Этой герцогине-толстушке? Нет, нет! Епископ рассмеялся и любезно протянул руку с перстнем для поцелуя. Братья сделали это весьма неохотно, и, едва выйдя за дверь, Миколай Рыжий воскликнул:

— А говорили — всему новому покровитель?! Змея подколодная!

— Что ты мелешь?! — рассердился брат. — Дочь монарха-католика для него не находка.

— Старая лиса! Предпочитает держаться Боны, потому что она, видите ли, у нас единственная королева, — передразнил Миколай Рыжий епископа. — Королева! Не королева, а землемер всех наших земель в Литве да в Короне. Вавельский дракон — так бы всех и проглотила.

— Тише!

— Я у себя дома, в Вильне. Мне стесняться нечего.

— И все же совет он нам дал, — задумчиво сказал канцлер. — Вот только хорош ли он будет?

Полагаю, хорош. Тарновский. Никто не упрекнет пана гетмана в своекорыстии, в том, что он на службе у Габсбургов. Персона важная. И с Катериною не знаком.

— Не ведает, что у нее та же болезнь, что у сестры?

— Не ведает, что именно тем она и хороша. Миколай Рыжий с упреком глянул на брата.

— Ты все о том же?

— Ни о чем другом думать не могу, — отвечал канцлер.

— И все же страшновато немного… Уж больно трудное дело ты задумал. Одолеем ли?

— И это говоришь ты? Богатырь?.. Бесстрашный муж? Миколай Рыжий только головой покачал.

— Воевать с Боной?.. Дьявольски трудно…

— Но ведь и в этом, и во всем, что Литвы касается, нас Фердинанд поддержит.

— Но как Августа уговорить? Предложить ему опять жену с изъяном?

— Со скрытым, — добавил Черный.

— Но с изъяном, да притом с большим! — твердил свое брат.

— Ты все никак в толк не возьмешь! — рассердился наконец канцлер. — Никак тебе не втолкуешь.

А ведь это путь к возвышению нашего дома. Нужно лишь немного судьбе помочь, а когда Август умрет, не оставив потомка, трон литовский освободится. Наконец-то. Для великого канцлера Литвы.

Для Радзивилла.

— Вон на что замахнулся, — промолвил Миколай Рыжий после долгого молчания.

— А ты? Неужто тебе, мечтавшему гетманом быть на Литве, мысль об унии не противна? Неужто не хочешь, чтобы трон великого князя Витовта был снова нашим? Только нашим?

— А польский престол? Не верится тебе, что сумеешь потом сменить великокняжеский колпак на золотую корону?

— Кто знает. Не зря добивался я княжеских титулов, рарположения Августа и Фердинанда. Быть может, после смерти последнего Ягеллона…

— А сейчас слушай меня, дурака! — воскликнул Миколай Рыжий. — Габсбург будет зариться на польский престол — тесть короля, отец Катерины.

— Полно! Есть и еще один кандидат, сын Изабеллы, молодой Заполия, — не сдавался канцлер.

— И Альбрехт Прусский, тоже потомок Ягеллонов, — добавил брат.

Радзивилл Черный вытер со лба обильно выступивший пот.

— То-то и оно, — ответил он. — Наша забота — не допустить, чтобы Литву проглотили. И править здесь, в Вильне. А Вавель? Ну что же, тот ли, иной ли дракон на тамошний трон сядет, нам-то, брат, что за