вот, вы лучше детально обдумайте эту задачу, наметьте подробный маршрут и прочее. Завтра будьте с утра в отделе, и я вас вызову. Только наш разговор должен остаться в секрете. Даже аппарат наш ничего не должен знать,- добавил Трилиссер, прощаясь со мной.

Когда я вернулся в комнату 161, то все сотрудники впились в меня взглядами, горя желанием узнать о теме беседы с Трилиссером. Я с беззаботным видом опять сел на подоконник и, как ни в чем не бывало, продолжал болтать о пустяках, тщательно следя за собой, чтобы ничем не выдать темы моего разговора с Трилиссером. Я отлично помню, как однажды я, получив секретное задание от Трилиссера поехать в Персию и во что бы то ни стало привезти убежавшего из СССР лидера рабочей оппозиции Мясникова69, войдя в комнату, невольно посмотрел на висевшую на стене карту Персии. Этого взгляда было достаточно, чтобы мои товарищи догадались, что Триллиссер говорил со мной о Персии, и, зная, что туда недавно бежал Мясников, им нетрудно было сделать правильный вывод. Поэтому я и был так осторожен и болтал о пустяках.

– Что ты нам голову морочишь. Ты лучше расскажи, зачем тебя вызвал 'Старик',- прервал меня референт по Турции Кеворкян, с болезненным желтым лицом, армянин.

– Брось к нему приставать. Видишь, он конспирируется от нас,- сходно сказал референт по арабским странам Эйнгорн, недавно перешедший из Коминтерна на работу в ГПУ и носивший кличку 'Тарас'.

– Ты прав, Тарас, давайте не будем говорить на эту тему,- предложил я и подсел к заведующему восточным сектором Триандафилову, моему старому товарищу по работе, который слушал нас, слегка улыбаясь своими умными карими глазами.

На следующее утро, когда я вновь по вызову спустился вниз, я застал Трилиссера в его приемной комнате одевающимся.

– Вы пойдете сейчас вместе с мной,- приказал Трилиссер.

Я шел по коридору за этим маленьким человеком, едва доходившим мне до плеча. Стоявшие на лестницах дежурные коменданты здоровались с ним и, вопреки обычаю ГПУ, пропускали, не требуя предъявления пропуска. Мы вышли на Лубянскую площадь и уселись в жидавшую машину. Рядом с шофером сидел сотрудник оперативного отдела, несший охрану Трилиссера. Машина плавно тронулась и, спустившись по Софийке, свернула к Театральной площади, где на минуту задержалась вследствие движения на площади. Впереди нас стояло несколько машин, тоже ожидавших проезда. В одной из них сидел полный мужчина с монгольским лицом. Рука обнимала сидевшую рядом пышную блондинку.

– Ха-ха, наш Фын после китайской революции отдыхает,- усмехнулся Трилиссер, смотря на 'монгола'.- я-то думал, что он на даче.

Я наклонился, чтобы лучше разглядеть Фын-юнга70, тогдашнего коммунистического генерала, приехавшего в Москву изучать ленинизм на практике, но машина уже тронулась, и я лишь успел заметить жирный затылок китайского генерала.

– А почему он не возвращается к своей армии в Китай?- спросил я Трилиссера.

– Коминтерн представил большую смету для его армии в Политбюро, и Фын ждет денег,- ответил Трилиссер.

Через несколько минут мы подъехали к громадному зданию Коминтерна, и Трилиссер велел шоферу остановиться. Наружную охрану несли войска ГПУ. Внутри распоряжались наши чекисты. Распорядок такой же, как в здании ГПУ. Мы поднялись по лифту на четвертый этаж. Прошли ряд коридоров и вошли в комнату, на двери которой стояла надпись 'Международная связь, Пятницкий'. Нас встретила молоденькая блондинка, говорившая с немецким акцентом, и пропустила в кабинет

Пятницкого71.

В небольшой, продолговатой, бедно обставленной комнате, у окна стоял большой грузный мужчина, лет пятидесяти. Он нервно говорил по одному телефону и одновременно кого-то слушал по другой трубке. Это и был реализатор международных заговоров и революций Пятницкий. Кивнув нам головой, он продолжал с кем-то говорить по-немецки. Наконец, улучив момент, он обратился к Трилиссеру.

– Начинайте, Михаил Абрамович, я вас слушаю. Трилиссер представил меня и предложил изложить план поездки через Афганистан в Индию. Я начал рассказывать о состоянии границы СССР с Афганистаном, описал положение охраны дорог в Афганистане и, наконец, перешел к независимым племенам Северо-Западной Индии. Но Пятницкий уже с первых слов моего доклада повернулся к нам спиной и опять занялся телефонами. Я продолжал рассказывать и вместе с тем думал. К чему это? Ведь он все равно меня не слушает. Но я был сильно удивлен, когда в конце доклада он повернулся ко мне и стал задавать вопросы по существу моего рассказа.

– Я внимательно вас слушал и пришел к выводу, что практикуемый нами морской путь проезда в Индию значительно проще и безопаснее, чем путь через Афганистан. В самом деле не лучше ли поехать в Америку и, взяв там пароход, прямо же ехать в один из индийских портов? А, впрочем, мы пригласим его самого, и пусть решает как лучше,- сказал Пятницкий и позвонил.

– Попросите сюда товарища Роя,- обратился он к вошедшей секретарше.

Так вот кто собирался в Индию. Сам вождь индийской компартии, член Исполкома Коминтерна Рой72. Вот почему этим делом занялся сам Трилиссер и требовал гарантии безопасности. Через несколько минут вошел высокий, еще молодой человек со смуглым лицом и сильно развитой фигурой спортсмена. Рой молча сделал общий поклон, уселся. Мне предложили вновь повторить свой проект. Пятницкий, как и в первый раз, возражал мне и считал водный путь наиболее удобным.

– Решайте, товарищ Рой, как вы предпочитаете ехать,- обратился к молчавшему все время Рою Пятницкий.

– Я бы предпочитал поехать с советским паспортом до Кабула, а уж оттуда друзья помогли бы нелегально пробраться в Индию,- ответил Рой.

Опять началась дискуссия, продолжавшаяся около получаса. Большинство склонялось к моему предложению.

– Хорошо, я хочу еще раз обдумать. Зайдите, товарищ Агабеков, ко мне в гостиницу 'Люкс' послезавтра, и я вам дам окончательный ответ,- решил Рой.

При выходе из здания Коминтерна Трилиссер задержался на лестнице и внезапно обратился ко мне.

– Скажите, что вы думаете о поездке Роя в Индию?

– По правде сказать, т. Трилиссер, у меня сложилось впечатление, что Рой просто соскучился по родине и хочет поехать хотя бы поближе к ней. Вот почему он и стремится в Кабул. А в Индию он, по-видимому, боится ехать,- ответил я.

– Да, у меня тоже сомнения насчет Роя. Мне кажется, что он шкурник,- сказал, вздохнув, Трилиссер и быстро направился к ожидавшей машине.

В шесть часов вечера следующего дня я вошел в гостиницу 'Люкс' на Тверской улице, которая была обращена в общежитие Коминтерна. Вместо швейцара за столиком сидел дежурный по общежитию, который, посмотрев документы, выдал мне пропуск. У входа в гостиницу стояли группами молодые люди – жильцы общежития и оживленно беседовали. Тут можно было услышать языки всего мира. Большинство же говорило по-немецки, я прошел в коридор и, найдя нужную дверь, постучавшись, вошел. В комнате находился Рой и светловолосая , худощавая женщина.

– Это моя жена,- познакомил меня с ней Рой. Она, сказав ему несколько слов по-английски, быстро собралась и ушла, оставив нас вдвоем.

– Мы обдумали с тов. Пятницким ваше предложение, но дело в том, что самый вопрос моей поездки, в связи с событиями в Китае, несколько осложнился,- сказал Рой.

– Насколько мне известно, вы заведуете индийской секцией Коминтерна, какое же отношение могут иметь китайские дела к вашей поездке?- спросил я.

– Видите ли, в связи с ростом революционного движения в Китае мы получили сведения о переброске большого количества войск империалистами в Китай, в том числе англичане отправляют в Китай войска из Индии. Нам нужно во что бы то ни стало воспрепятствовать подавлению революции в Китае, ибо это вызовет реакцию и в других восточных странах, в особенности в Индии. Для этого нужно разложить, революционизировать посылаемые в Китай индийские части, и, конечно, эта забота лежит на индийской секции Коминтерна,- пояснил Рой.

– Поскольку это так, то, вероятно, ваш отъезд затянулся, а я хочу ехать в отпуск, ибо я только что