[23]
Wieland 1799.
[24]
Имеются сведения, что первоначально И. Шиканедер, автор либретто, наделял двух главных магов оперы иными характеристиками; в это легко поверить: добро и зло здесь нетрудно поменять местами.
[25]
Textes choisis de t'Encydopedie.
[26]
Licurgus, с. 6, 9, 43d; с. 27; Numa, с. 4; с. 8, с. 15.
[27]
Ср.: Momigiiano 1975, p. 92—95, 120—122.
[28]
См.: Мелетинский 1982, с. 25—28 (имеется дальнейшая библиография).
[29]
Numa, с. 4 (Плутарх 1961, т. 1, с. 81).
[30]
«...On а besoin d’un Dieu que parle au genre humain» («Нужен Бог, который говорил бы к роду человеческому»), — сказано в поэме Вольтера о лиссабонском землетрясении.
[31]
«Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла быть вместе с тем и принципом всеобщего законодательства» (Кант 1897, с. 38. Этот перевод точнее нового).
[32]
Один пример из многих — те дерзкие предположения об устройстве космоса, характерные для поздней схоластики, которые подготавливали исподволь новую картину мира, но имели эмпирической исходной точкой догмат о всемогуществе Божием.
[33]
Нам приходилось говорить об этом в другом месте; см.: Аверинцев 1976а, с. 23—27.
[34]
Впрочем, мы слишком легко забываем об определенных зонах средневековой литературы, где античные жанровые формы сохранялись и воспроизводились с замечательной верностью; достаточно вспомнить явление латинского овидианст-ва во Франции XI—XII вв. Инвариантом в составе античной, средневековой, ренессансной и барочной литератур была жанровая форма эпиграммы (ср.: наст, изд., с. 158—190).
[35]
Точнее: средневековая литература была таковой в той мере, в которой она сознательно строила себя и воспринималась в качестве художественной литературы (см. наст, изд., с. 154—155, прим. 1).
[36]
Ср. наст, изд., с. 147—148.
[37]
Этому общему положению не противоречат черты нового, выявлявшиеся у мыслителей вроде Буридана (см. выше прим. 32), Как бы значительны они ни были, они до поры до времени остаются на периферии.
