Почти бегом она кинулась обратно, в сторону площади Гинденбурга.

Может, открыть шампанское прямо сейчас, подумал было он, но потом решил все же подождать. Она ведь не зря прислала ему записку: «Будь дома ровно в 19.30». Значит, она вот-вот будет здесь. Он еще раз вошел в ванную и оглядел себя в зеркале. Смокинг с бабочкой смотрелись отлично, лицо не выдавало того напряжения, которое он испытывал. Собой он остался доволен. Но в то же время он никак не мог справиться с сильным волнением, у него сосало под ложечкой. Зачем ей понадобилось с ним встречаться и к тому же при таких странных обстоятельствах? Он хмыкнул и пожал плечами: ничего, скоро все выяснится. А потом он пойдет в казино и попытает счастья в баккара. Улыбнувшись своим мыслям, он нашел в себе поразительное сходство с Джеймсом Бондом. Но тут ему пришла в голову совсем другая мысль: а что если Пьер ей что-то выболтал? Нет, этого никак не может быть. Да и зачем? Пьер сам ему сказал, что у них нет ничего серьезного. И вообще, какая разница? В дверь постучали, и он с досадой отметил, что ладони у него сделались влажными. Увидев ее перед собой, он испугался. Нет, не потому, что ее свитер и брюки не вязались с ее неотразимой элегантностью. Ее такие знакомые зеленые, сияющие глаза теперь были серыми, чужими и напряженными. Губы сжаты в узкую полоску, волосы слегка растрепаны. Жестом он предложил ей войти. Когда он взял в руки бутылку шампанского, намереваясь наполнить бокалы, она энергично замотала головой.

— У меня мало времени, Винсент.

— Что, даже ни глоточка? У тебя такой вид, что тебе, пожалуй, как раз следовало бы выпить!

Он старался изо всех сил выглядеть бодрым и бесшабашным, но с ее приходом им сразу овладело непонятно откуда появившееся чувство опасности, неотступно теперь преследовавшее его. Он налил себе шампанского и сел в кресло напротив нее. Заговорил с ней, пытаясь своим низким, приятным голосом как- то расслабить ее, разрядить обстановку.

— Признаюсь, эти таинственные обстоятельства, при которых ты искала со мной контакт, да и сегодняшняя наша встреча — все это остается для меня загадкой. Но у тебя, конечно, есть на то свои причины…

Он поднял бокал и поднес к губам. Ее взгляд, казалось, пронизывал насквозь.

— Я пришла, чтобы предостеречь тебя. Твоя жизнь в опасности. Полагаю, тебе известно, чем я занимаюсь наряду со своей основной профессией? Сегодня я получила задание убить тебя.

Он поперхнулся и выплеснул изо рта на серый ковер целый водопад шампанского. До него сразу дошло, что каждое ее слово истинная правда. Руки у него начали мелко дрожать. Бокал выпал из рук и покатился по полу. Смертельная опасность, а он в последний раз всем телом ощутил ее во время телефонного разговора с братом, снова овладела им. Клаудиа встала, подняла с пола бокал, поставила его на стол и села на корточки перед Винсентом. Она взяла его дрожащие руки в свои и крепко сжала их. Ее глаза излучали почти нежность, когда она заговорила с ним.

— Не бойся. Реальной опасности для тебя нет. Пьер слово в слово передал мне ваш разговор. Ты представить себе не можешь, как он был взбешен. Нет, нет, скорее, не из-за тебя, а из-за своих родителей. Ведь он думает, что это они просили тебя поговорить с ним, чтобы отвадить его от меня. Ты знаешь, он по-настоящему любит меня. Я ему все время твержу, что не люблю его, что он очень славный, но что наша связь не может быть долгой. А он ничего слушать не хочет. И все же он мне обещал послушаться меня и уехать в четверг вечерним поездом в Париж. Я ему потом напишу, что наша поездка в Швецию не состоится. В общем, ты зря ломал над этим голову…

— Зря ломал голову? Ты только что сказала, что хочешь меня убить, а я, значит, не должен ломать себе голову? — выдавил он и сделал движение, чтобы подняться, но Клаудиа мягко, но решительно усадила его обратно в кресло.

— Я не это имела в виду. И вообще, я не собираюсь тебя убивать. Я же только сказала, чтобы ты выбросил из головы эту историю с Пьером. И не стала бы я тебе всего этого рассказывать, если бы не получила сегодня утром задание убить тебя. Нет, пока помолчи и слушай меня. У меня мало времени. В моей второй профессии я сейчас работаю на двух заказчиков. Кто они такие и почему я это делаю, думаю, тебе знать ни к чему или, точнее говоря, тебе лучше не знать ради собственной безопасности. Сегодня утром похоже было, что я получу задание избавиться от Пьера. Чтобы защитить его, я сказала, что по моим сведениям один из моих друзей уже предупредил Пьера и он уедет, не повидавшись со мной. Надеюсь, что мне удалось таким образом спасти его. Тогда я получила другой приказ: устранить моего друга англичанина, то есть тебя. Правда, мой заказчик тебя никогда не видел. Я тут кое-что провернула, чтобы он о тебе ничего не узнал. Поэтому я и вела себя сегодня так таинственно и непонятно для тебя. Но тебе завтра же нужно уезжать. Умоляю тебя. Иначе я не могу ручаться, что мое задание не выполнит кто-нибудь другой. Прошу тебя, уезжай завтра же утром в Англию, пожалуйста!

Уставившись над головой Клаудии в пустоту, Винсент не заметил, как ее глаза наполнились слезами. Когда он заговорил, голос его звучал глухо.

— Зачем ты выдала себя мне? И почему ты хочешь меня спасти?

Она слегка покачала головой и улыбнулась ему.

— Ты и в самом деле думаешь, что я тебя не заметила в саду у Бургера в Базеле? И как ты возился с лодкой на реке? Я знала, что твой братец натравит тебя на меня. Надо же, именно тебя, эх, Винсент!

Он глядел на нее остолбенело.

— Значит, ты меня… Почему же ты ничего не сказала? И почему сейчас рассказываешь? Я, я…

Она встала, погладила его по щеке и вдруг резко повернулась. Голос ее звучал так, как будто шел откуда-то издалека.

— Потому что я люблю тебя, Винсент. Я тебя всегда любила. Ты же никогда этого не замечал. Ты вообще никогда не замечаешь, чем живут люди вокруг тебя. Я люблю тебя, хотя и знаю, что это все напрасно, потому что ты любишь Жанетт. Сразу, с первого дня, как только я тебя увидела, я полюбила тебя. Мне было больно, когда ты рассказал Пьеру об этой истории в Тунисе, чтобы отбить у него охоту общаться со мной. Я Пьеру никогда не говорила, что «здоровенный негр» не кто иной, как его друг Винсент, с которым я и делила постель все то время, пока Томас был болен. Некрасиво было с твоей стороны так пошло лгать Пьеру — некрасиво и постыдно!

Она повернулась лицом к Винсенту. Винсент выпрямился и глядел на нее в упор широко раскрытыми глазами, в то время как щеки и все лицо его до корней волос заливал густой румянец. Когда он попытался заговорить, голос его звучал надломленно и скрипуче.

— Ты, ты… Ты любишь меня?! Но я ничего не знал об этом.

Она рассмеялась громко и от души. Подошла к нему. Он механически поднялся с кресла. Клаудиа обвила руками его шею.

— Прошу тебя, обними меня крепко, только раз. Я всегда любила только тебя. Но я не имела права тебе это показать, потому что хотела защитить тебя, беспомощное ты существо! Да и сейчас я тебе все сказала с той же целью — защитить тебя. Ты должен исчезнуть!

Она страстно поцеловала его в губы и резким движением отвернулась от него. Дойдя до середины комнаты, она еще раз обернулась.

— Обещай мне, что завтра же уедешь. Мне уже надо идти. Если ты останешься, я не поручусь за твою жизнь. К тому же, ты ставишь под угрозу и мою жизнь.

Он застыл, как соляной столб. В голове была полная пустота; ни одной стройной мысли. Тысячи вопросов и ни одного ответа.

— Прошу тебя, останься еще немного! Значит, ты с самого начала знала, что я за тобой… что я тебя… и ничего мне не сказала, потому что ты любишь меня?

Голос его звучал не громче шепота. Он попытался взять себя в руки и подошел к ней ближе.

— Ты так спокойно об этом говоришь, у меня в голове не укладывается. Я вообще ничего не понимаю. Не понимаю, как ты можешь убивать людей. Как такой молодой женщине, как ты, пришла в голову идея заняться этим делом? Ведь о таких вещах разве что в плохих романах можно прочитать!

Она заговорила медленно, и в голосе ее звучала горечь.

— Жизнь гораздо хуже любого плохого романа. Никакой фантазии не хватит, чтобы вообразить, что происходит наяву. Да если бы и хватило фантазии, все равно писать об этом нельзя, потому что все сочтут это за бред. Ты знаешь, я выросла в очень консервативной семье. Мой отец был не только членом весьма