— И это прекрасно, мой друг, иначе я была бы огорчена. Раздался звонок, извещающий, что кто-то пришел в особняк маркиза.

— Это, наверное, один из ваших гостей, — сказала маркиза д'Арвиль. — Я вас оставляю. Кстати, что вы будете делать сегодня вечером? Если вы еще не распорядились вашим временем, я желаю, чтобы вы сопроводили меня в Итальянскую оперу. Может быть, теперь их музыка понравится вам гораздо больше.

— К вашим услугам и с величайшим удовольствием.

— Вы скоро выезжаете, друг мой? Я вас увижу до обеда?

— Нет, я сегодня не выхожу... вы найдете меня здесь.

— В таком случае, до свидания. Я приеду, чтобы узнать, как вы позабавились на вашем мальчишнике.

— Прощайте, Клеманс!

— Прощайте, друг мой! До скорого свидания... Даю вам полную свободу! Веселитесь на здоровье, вам все дозволено!

И, сердечно пожав руку мужа, Клеманс вышла за мгновение до того, как в другую дверь вошел герцог де Люсене.

«Она сказала мне: вам все дозволено!.. Она сказала: веселитесь! В этом прощальном слове, в последнем прощании моей умирающей души, в этих словах окончательной и вечной разлуки... Неужели она не поняла?.. И сказала: до скорого свидания? И ушла, такая спокойная, с улыбкой на устах... Что ж, это делает честь моему актерству... Господа боже мой!.. Я и не думал, что могу быть таким ловким притворщиком... Но вот и Люсене...»

Де Люсене вошел в кабинет д'Арвиля.

Рана герцога была настолько незначительной, что он больше не носил свою руку на перевязи. Лицо его, как обычно, было насмешливым и высокомерным, он, как всегда, суетился, и, как всегда, болтовня его была непереносима. Однако, несмотря на все эти недостатки, на его шуточки дурного тона, на его длиннющий нос, который придавал лицу почти клоунский облик, герцог де Люсене, как мы уже говорили, не был вульгарным типом и обладал природным достоинством и мужеством, которые не покидали его никогда.

— Вы, наверное, считаете, что я безразличен ко всему, что вас касается, дорогой мой Анри! — сказал д'Арвиль, протягивая руку де Люсене. — Но вы ошибаетесь. Только сегодня утром я узнал о вашем несчастном приключении.

— Несчастном?.. О чем речь, маркиз?.. Я получил то, чего заслуживал, за мои деньги, как говорится... Никогда в жизни я еще так не хохотал! Этот великолепный господин Робер имел такой торжественный вид и был полон решимости доказать, что никогда не харкает и не брызжет слюной... Вы разве не знали? Это и послужило причиной дуэли. Недавно вечером в посольстве господина*** я его спросил в присутствии вашей жены и графини Мак-Грегор, как он справляется с этим своим недостатком. В этом все дело, между нами, он и не имел такой слабости. Но все равно. Понимаете, если вас упрекают в этом при двух прекрасных дамах, это ведь нельзя перенести.

— Какое безумие! Узнаю вас. Но кто такой этот господин Робер?

— Ей-богу, понятия не имею! Какой-то господин, с которым я повстречался на курорте; он проходил по зимнему саду в посольстве, вот я и позвал его, чтобы так глупо подшутить, а он назначил мне на завтра встречу и очень галантно поцарапал мне руку шпагой — вот и все наши отношения. Да хватит говорить об этих глупостях! Я пришел к вам за чашкой чая.

С этими словами герцог де Люсене бросился на софу, улегся и начал концом своей тросточки раскачивать картину, висевшую над его головой, просунув трость между стеной и рамой.

— А я вас ждал, дорогой Анри, и приготовил сюрприз, — сказал маркиз д'Арвиль.

— О, в самом деле? Какой же? — воскликнул де Люсене, раскачивая картину еще азартнее.

— Кончится тем, что эта картина сорвется и упадет вам на голову.

— Черт побери, вы правы! У вас орлиный глаз... Но что за сюрприз, говорите!

— Я пригласил на чай некоторых наших друзей.

— Неужели? За это, маркиз, браво, брависсимо, архибрависсимо! — воскликнул де Люсене, с восторгом колотя своей тростью по подушкам софы. — И кто же у нас будет? Сен-Реми? Нет, он уже несколько дней в деревне... Кстати, какого черта ему делать в деревне зимой?

— Вы уверены, что он не в Париже?

— Абсолютно уверен. Я ему написал чтобы он был моим секундантом... Его не было дома, и мне пришлось пригласить лорда Дугласа и Сезанна...

— Какое чудесное совпадение, они будут завтракать с нами.

— Браво, браво, брависсимо! — снова закричал герцог де Люсене.

Он раскинулся на софе и на этот раз принялся подскакивать на ней, сопровождая свои безумные возгласы прыжками только что выловленного карпа, которые могли бы свести с ума любого рыбака.

Эти акробатические подскоки были прерваны появлением виконта де Сен-Реми.

— Мне не пришлось спрашивать, здесь ли герцог де Люсене! — весело заметил виконт. — Я его голос услышал еще снизу!

— Как, это вы, мой прекрасный любитель природы, мой очаровательный пейзанин? — с удивлением воскликнул герцог, внезапно поднявшись с софы. — А мы-то думали, что вы в своей любимой деревне!

— Я еще вчера вернулся, только что получил приглашение маркиза и поспешил сюда и очень рад видеть вас... Для меня это прекрасный сюрприз..

Де Сен-Реми пожал руку де Люсене, затем — д'Арвилю.

— И я благодарен, что вы поспешили ко мне, — сказал маркиз. — Ведь это так естественно, не правда ли? Друзья де Люсене должны вместе порадоваться счастливому исходу его дуэли, которая могла кончиться совсем иначе.

— Однако, — упрямо продолжал герцог, — не могу понять, чего вам понадобилось в деревне среди зимы, Сен-Реми? Меня это очень интересует.

— До чего же он любопытен! — воскликнул Сен-Реми, обращаясь к д'Арвилю, и только после этого ответил герцогу: — Я хочу постепенно отвыкнуть от Парижа... потому что вскоре должен его покинуть.

— Ах да, ваше пылкое воображение заставило вас согласиться на службу во французском посольстве в Герольштейне... Не морочьте нам голову вашими дипломатическими капризами! Вы никогда туда не поедете... так говорит моя жена и весь высший свет.

— Уверяю вас, что на сей раз госпожа де Люсене ошибается, как и все остальные.

— Она при мне сказала вам, что это безумие.

— Мало ли сколько безумств уже было в моей жизни!

— Когда безумства очаровательны и элегантны, совершайте их на здоровье, правда, говорят, вы в конце концов разоритесь, пытаясь сравняться по великолепию с царем Сарданапалом, я это допускаю, но похоронить себя в такой захудалой дыре, как Герольштейн! Хорошенькая выдумка! Это уже не безумство, а глупость, а у вас достаточно ума, чтобы не делать глупости.

— Поостерегитесь, дорогой Люсене, отзываясь так плохо об этом немецкой дворе, вы рискуете поссориться с д'Арвилем, близким другом царствующего принца, который, кстати, недавно очень любезно принял меня в посольстве, где меня ему представили.

— В самом деле, дорогой Анри, — поддержал его д'Арвиль. — Если бы вы знали великого герцога так же хорошо, как я, вы бы поняли, что Сен-Реми нисколько не пугает перспектива провести некоторое время в Герольштейне.

— Охотно верю вам, дорогой маркиз, хотя о вашем великом герцоге рассказывают, что он большой оригинал. Но это не меняет дела: такой красавец, как Сен-Реми, цвет нашей молодежи, должен жить только