Уже весь корпус, от старого до малого, сбежался к биваку, желая наглядеться на обожаемого военачальника. Никто из гвардейцев не чувствовал ни грязи под собою, ни сыпавшегося вслед за наступившей оттепелью дождя.

Кутузов достал из кармана бумажку, прочитал ее и заговорил снова в благоговейном молчании толпы:

– Где этот собачий сын Бонапарт сегодня ночует? Я знаю, что в Лядах он не уснет спокойно. Александр Никитич Сеславин дал мне слово, что он сегодня не даст ему покоя... Вот послушайте-ка, господа, какую мне прислал побасенку наш краснобай Крылов... – И, не заглядывая в бумажку, начал пересказывать: – Собрался волк в овчарню, а попал на псарню. Войти-то он вошел, да вот как пришлось выбираться оттуда – давай за ум. Собаки на него стаей, а он в угол, ощетинился и говорит: «Что это вы, друзья! За что это вы на меня? Я не враг вам. Пришел только посмотреть, что у вас делается, а сей час и вон выйду». Но тут подоспел псарь да и отвечает ему: «Нет, брат волчище, не провесть тебе нас! Правда, ты сер... – Тут фельдмаршал скинул свою белую фуражку и, потрясая наклоненною головою, продолжил: – А я, приятель, сед!» И пустил стаю псов на него...

Воздух сотрясся от громовых восклицаний гвардейцев.

Кутузов с главными силами не мог идти тотчас за разбитым Наполеоном, который с величайшей поспешностью отступал через Дубровну в Оршу. Нескольким небольшим отрядам велено было «тревожить французов как можно более, наипаче в ночное время». Тогда же фельдмаршал составил новый сильный авангард главной армии из лейб-гвардейского егерского, Финляндского, кирасирского и двух казачьих полков, гвардейской пешей артиллерии и роты конной артиллерии, поручив командование им Ермолову. Авангарду приказано было преследовать Наполеона и находиться в связи с Платовым, шедшим по правому берегу Днепра на Дубровну и Оршу, добивая по пути остатки корпуса Нея.

Семь дней, сквозь толпы отставших и полумертвых французов, разоренными дорогами, мимо сожженных деревень, двигался Ермолов от Дубровны до Борисова, где соединился с Молдавской армией Чичагова. Близился финал великой войны, приковавшей к себе взоры всей порабощенной Наполеоном Европы. На берегах Березины завоевателю угрожала, по-видимому, совершенная гибель. В то время как обломки французской армии спешили к Борисову, чтобы уйти через Березину, сюда же с трех сторон сходились Молдавская армия Чичагова, корпус Витгенштейна и войска Кутузова с авангардом впереди.

Русская армия не давала отдыха противнику ни днем, ни ночью, не позволяла изменить путь отступления. Кутузов не ограничивался только приказами к корпусным генералам. Он обращался ко всем солдатам и офицерам, призывая их не ослаблять усилий в преследовании неприятеля.

«После таковых чрезвычайных успехов, одерживаемых нами ежедневно и повсюду над неприятелем, – указывал главнокомандующий, – остается только быстрее его преследовать, и тогда, может быть, земля русская, которую мечтал он поработить, усеется костьми его. Итак, мы будем преследовать неутомимо. Настает зима, вьюги и морозы. Вам ли бояться их, дети Севера? Железная грудь ваша не страшится ни суровости погод, ни злости врагов. Она есть надежная стена Отечества, о которую все сокрушается... Пусть всякий помнит Суворова: он научил сносить и голод, и холод, когда дело шло о победе русского народа».

Между тем, заняв Минск, Чичагов получил предписание Кутузова не мешкая закрыть французам дорогу у Борисова, где, по планам фельдмаршала, должна была быть уготована гибель наполеоновской армии. Самоуверенный Чичагов незадолго до того отдал приказ о поимке французского императора: «Наполеонова армия в бегстве; виновник бедствий Европы с ней. Мы находимся на путях его. Легко быть может, что Всевышнему будет угодно прекратить гнев свой, предав нам его. Посему желаю, чтобы приметы сего человека были всем известны. Он росту малого, плотен, бледен, шея короткая и толстая, голова большая, волосы черные. Для вящей же надежности ловить и приводить ко мне всех малорослых».

Чичагов, Витгенштейн, отряды Платова, Ермолова, Милорадовича, а за ними главная армия спешили к Березине. Ночью 9 ноября головной отряд Чичагова разбил польский легион Домбровского и занял Борисов с запада. Французская армия оказалась в отчаянном положении; наполеоновские маршалы шепотом переговаривались уже о неизбежной капитуляции, когда грубые просчеты Чичагова и Витгенштейна позволили неприятелю выскользнуть из уготованной ему петли.

Чичагов выслал вперед всего лишь трехтысячный отряд, который натолкнулся на корпус Удино. Пользуясь более чем трехкратным превосходством, французы прорвали заслон и ворвались в Борисов. С потерей Борисова было упущено многое; и все же Чичагов мог запереть противника и преградить ему путь отступления. Однако адмирал до того растерялся, что, обратясь к своему начальнику штаба Сабанееву, только и сказал:

– Иван Васильевич! Я во время сражения не умею распоряжаться войсками. Примите команду и атакуйте неприятеля...

Мало чем могли помочь Чичагову Сабанеев и Витгенштейн. Несогласованность и нерешительность явили свои плоды. Наполеон ложным маневром отвлек обоих командующих от истинного места переправы – севернее Борисова, у Студянок. Весь день 15 ноября французы беспрепятственно переходили через реку по наскоро выстроенным мостам, и только 16 ноября Чичагов и Витгенштейн решились атаковать неприятеля с обоих берегов Березины.

В то время как стрелки Чичагова, рассыпавшиеся в лесу у Студянки, теряя много людей, подавались то назад, то вперед, Витгенштейн с левого берега наседал на арьергардный корпус маршала Виктора. Французские войска стояли в полуокружении, имея мосты в своем тылу и отстреливаясь из батарей. Если бы в то время все силы Витгенштейна действовали совокупно, гибель корпуса была бы полной. Однако, промедлив, он дал возможность неприятелю продолжать переправу по трем наведенным мостам.

Лишь в первом часу пополудни 17 ноября солдаты Витгенштейна быстро заняли возвышенности левого берега Березины, с которого и ударили по противнику. Поднялась паника. Всевозможные повозки кинулись к мостам. Тысячи солдат и офицеров прокладывали себе путь в толпе холодным оружием, не щадя ни детей, ни женщин. Переправы, установленные на слабых столбах, рухнули. Русская картечь разила оставшихся на левом берегу, и они, в тщетной надежде спастись, бросались в реку. Но тонкий лед ломался, люди и экипажи исчезали под ним.

На другой день страшная картина открылась русским с берегов Березины.

Река была схвачена льдом, прозрачным, как стекло. Под ним, во всю ширину реки, видны были тысячи погибших. Иные, схваченные морозом, возвышались над поверхностью; выделялись стоявшие, как статуи, окоченевшие кавалеристы на лошадях – в том положении, в каком застигла их смерть. На Березине французы потеряли свыше 40 тысяч человек...

И все же грубые оплошности Чичагова и интриги Витгенштейна помешали закончить кампанию пленением Наполеона и всех остатков его «Великой армии».

Н. Д. Кудашев – Е. И. Кутузовой. 20 ноября.

«Тысячи раз целую ваши ручки, дорогая и добрая маменька. Господин (т. е. Наполеон. – О. М.) удрал, и Чичагов, может быть, ответит за кровь, которая еще будет пролита во множестве. Не мое дело толковать. Дай Бог пройти за границу, и я запою: «Ныне отпущаеши раба твоего, Владыко...» – и поеду домой...»

Увы, Кудашеву не довелось вернуться домой. И молитва «Ныне отпущаеши...», как это положено, прозвучала при его отпевании. Он счастливо прошел всю Отечественную войну, непрестанно участвуя в партизанских вылазках. И погиб в следующем, 1813 году под Лейпцигом, в сражении, прозванном за многолюдство «Битвой народов».