удержался от колкости начальник тайной службы.

— Если назначить командовать перса, то обидим царя кочевников, а он твой гость!— добавил Гарпаг.

— Льву и степному шакалу не ужиться в одной клетке! Да и кровь одного персидского сарбаза дороже всех саков, вместе взятых!— уже решительно отрезал суровый Угбару.

Киру очень хотелось сохранить не благородство — о благородстве в такой грязной игре нечего и говорить — а хотя бы видимость справедливости, и он сказал:

— Скажи, Угбару, моим храбрым воинам-сакам и их великому вождю, царю и герою Рустаму, что от захода солнца и до его восхода я, царь царей, предоставляю ему и его воинам право первой добычи. Сарбазам скажешь: кто посягнет на добычу, принадлежащую саку, будет предан смерти!

Прискакал всадник.

— Великий царь. Вода по грудь твоим воинам!

Кир отбросил все колебания. При неудаче можно сослаться на дикость и неумение кочевников брать города.

— Угбару, скачи к Рустаму — пусть ведет своих саков на Вавилон!

Рустам с саками первым ворвался в город. Не встречая никакого сопротивления, прошли по сухому руслу и по сходням выбрались на набережную. Озадаченный Рустам не понимал происходящего. Город словно вымер. Его улицы, площади и проспекты были безлюдны. Откуда было знать сакам, что великий город кишмя кишел шайками воров и грабителей, подлинными хозяевами ночного Вавилона, а горожане с наступлением темноты, накрепко запершись, сидели по домам, боясь высунуть нос на улицу. Но и эти 'ночные хозяева', первыми увидев вооруженных всадников, благоразумно притаились, уклоняясь от встречи с людьми, совсем не похожими на мирных и трусливых обывателей.

Рустам, не доходя до знаменитой башни Этеменанки, повернул налево и через внутренний город вышел на проспект Айбуршабум. Теперь не было смысла таиться, и саки помчались во весь дух к главному въезду в город — воротам богини Иштар. Короткая схватка со стражей, и в широко распахнутые ворота хлынули персы.

Угбару в плаще кровавого цвета, с глазами, налитыми кровью, во главе 'бессмертных' устремился ко дворцу Валтасара, сметая все на своем пути. Бывший вавилонский вельможа хорошо знал город.

Не задерживаясь у входа, предоставив добивать пьяных стражей персидским сарбазам, Угбару быстро проходил анфилады комнат, покоев, залов, коридоров, переходов. Разбрасывая пытавшихся его остановить царских телохранителей, он достиг пиршественной залы и увидел того, кого искал.

На роскошном, пурпурном с золотом ложе возлежал Валтасар. Угбару подошел вплотную. Оцепеневшие сотрапезники царя и не пытались защитить своего владыку.

Одурманенный вином, Валтасар не сразу понял, кто перед ним. Нелепо махая руками, он тупо повторял: 'Прочь! Прочь!' Девицы, окружавшие царя, с визгом разбежались. Подоспевшие воины с грубым хохотом перехватывали красавиц и, намотав их длинные распущенные волосы на руку, рывком валили на пол.

Кряжистый, плотно сбитый, с короткими и кривыми ногами, в помятом ударами мечей и секир золоченом панцире, забрызганный кровью и грязью, стоял перед Валтасаром Угбару и с презрением смотрел на это ничтожество, носящее титул вавилонского царя. Ему очень хотелось продлить наслаждение, поиграть, как кошка с мышью, с этим ублюдком в царском венце, но время торопило. В любой момент мог появиться Кир и по своему обыкновению подарить Валтасару жизнь и лишить Угбару счастья мщения.

— Встань, падаль! — заорал Угбару.

Изумленный Валтасар попытался приподняться, чтобы вглянутьна хама, осмелившегося кричать на повелителя Баб-Иди, но ослабевшие руки подгибались, и отяжелевшее тело снова плюхалось на ложе.

Угбару приказал приподнять царя. Два воина подхватили его под мышки и грубо рванули. Валтасар повис, не доставая босыми ногами до пола. Угбару с омерзением оглядел жалкую фигуру, платье, залитое вином и оливковым маслом, и подумал: 'И этот выродок внушал мне страх и трепет, унизил мою 'есть, изгнал из Вавилона и заставил невыносимо страдать!' Он с ожесточением сплюнул на пол вязкую слюну. .. Вдруг глаза Валтасара приняли осмысленное выражение. •Он удивленно оглядел зал, персидских сарбазов, вперился взглядом в Угбару. Понял. В глазах отразился тоскливый ужас. Что-то шепча, зашевелились помертвевшие губы. Угбару с трудом разобрал: '...О мой-владыка Мардук, велики мои слабости, мои прегрешения многочисленны! О Мардук, ты караешь меня в гневе твоем, в тневе сердца своего, идаикто не протянет руки ко мне...'

— Не протянет!— прервал 'Валтасара Угбару;—'Мене, мене, текел, упарсин! Время твое исчислении взвешено— конец! <Валтасар (Бэл-шарру-уцур) – знаменитый библейский персонаж и реально существовавшая историческая личность. Сын Навуходоносора и Нитокрис. Набонид, уходя на войну с персами, в угоду халдейской знати назначил своего пасынка соправителем и поручил ему защиту Вавилона. По Библии, во время пира во дворце Валтасара («пира Валтасара») неведомой рукой кровью на стене были начертаны слова: «Мене, мене, текел, упарсин», - что означало: «Исчисленно, исчисленно, взвешено, разделено» - на арамейском, т.е. пришло возмездие>

С этими словами он вонзил меч в живот вавилонского царя. Валтасар со стоном согнулся, поджав ноги. Жутко выглядел скорчившийся, стонущий царь, повисший на руках персидских сарбазов. Угбару махнул рукой, и воиныбросили тело на пол. Гулко, кулем рухнул Валтасар. Словно дивную музыку, слушал Угбару протяжные, мучительно-жалобные стоны несчастного. Он даже сдвинул шлем, освобождая ухо. И внезапно возникший шум не отвлек его от приятного созерцания своей жертвы, он только досадливо поморщился и нагнулся ближе к страдающему царю. Только когда запыхавшийся Зардак, растолкав толпу окружающих Угбару воинов, крикнул: 'Кир!',— Угбару с сожалением вздохнул насадил свой меч под левую лопатку поверженного врага. Валтасар коротко вскрикнул, дернулся и затих.

Кир вошел стремительно. Как крылья, развевался за плечами черный плащ. Он напоминал хищную птицу, устремившуюся на добычу. Окинув орлиным взором разгромленный зал,.омертвевших от ужаса, истерзанных гостей вавилонского царя, он остановил свой наглядна распростертом теле Валтасара. Помимо воли глаза его сверкнули радостью, но тут же хмуро сдвинулись брови, и Кир строго и требовательно посмотрел на Угбару. Тот, разведя руками, прохрипел: 'Погиб Валтасар'.

В зал вбежала Нитокрис. Увидев труп сына, бросилась к нему. Кир почтительно склонил голову перед царицей Вавилона и вслед за ним все присутствующие одновременно согнулись в глубоком поклоне. Но сама Нитокрис не обратила внимания на честь, оказанную ей персидским царем, она опустилась на колени, у тела сына и застыла изваянием.

.Кир, немного помедлив, повернулся и, осторожно.ступая, пошел к .выходу. Нагнавшему Угбару тихо приказал: 'Очистить дворец! Кроме тех, кого.пожедает оставить царица,— «всех выбросить вон. Ей же оказывать самые высокие понести — царские'.

Нитокрис с усилием перевернула отяжелевшее тело сына. Положила его голову на колени, и, поглаживая слипшиеся кудри, стала тихо раскачиваться, словно убаюкая своего ребенка. Ей казалось, что у нее на коленях не этот несчастный, незадачливый и беспутный Валтасар, а тот, крошечный, гукающий, требовательно и цепко хватающий пухлыми ручонками лицо и тело матери. И в гробовой тишине огромного зала послышался звук. Он тянулся еле слышно, заунывно. Мелодия боли и муки: исходила из самой груди Нитокрис — прощальная колыбельная без слов.

Утром любимая служанка Негина осмелилась легонько тронуть за плечо свою госпожу. Нитокрис вздрогнула. Повела вокруг бездумным, невидящим взглядом. Поднялась. Легкое покрывало соскользнуло с головы. Негина струдом удержала крик ужаса. Вместо цветущей, красивой царицы передней стояла старая женшина с трясущейся головой.

Несколько дней Нитокрис провела в бреду и беспамятстве. Очнувшись, она оглядела приближенных, тихим голосом высказала желание остаться одной и слабым жестом руки отпустила присутствующих.

Только одной Негине было позволено ухаживать за царицей. Угбару, узнавший, что царица пришла наконец в себя, почти силой ворвался в покои больной.