Вожди не поверили Спаргапису, что завтра Батразд сам начнет атаковать союзников. Не сошел же он внезапно, как Фарзан, с ума, чтобы решиться на такое самоубийство! С сорока тысячами на сто тысяч!

И вот наступило это самое завтра. Союзники построили свои войска и вдруг с изумлением увидели, что и аланы развертываются в боевой порядок для сражения.

— Нет, — сказал Шапур,— это притворное построение. Как только мы пойдем в наступление, он ударится в бегство, чтобы каждый раз, оборачиваясь, огрызнуться и куснуть-нас посильнее. А потом, растянув наши войска, обрушится всеми силами на наши передовые отряды. Знаю я-а-а... О боги! Что он делает?!!

Батразд пошел в атаку!!! Сам шел в ловушку, заготовленную для него хитроумным Спаргаписом, над которой, как над глупой и бесполезной, еще вчера смеялись вожди.

А Спаргапис поступил просто. Он встал на высокий холм в ярком одеянии, чтобы его было видно отовсюду. И Батразд увидел! Последние остатки разума вылетели у него из головы, и он, потеряв рассудок, безрассудно рванулся туда, к заклятому врагу! За ним двинулось и все войско аланов...

Напрасно отговаривал своего отца старший сын Батразда — Бузук от решения дать открытое сражение Спаргапису. Батразд заявил:

— Хоть всем племенем поляжем, но я добуду эту зловредную гадину! Пока он жив — нет жизни мне!

И вот теперь он рвался только к одной'цели — к Спаргапису. Он крошил всех направо и налево, громко взывая:

— Спаргапис! Спаргапис! Где ты, подлая душа? Выходи на честный бой! Иди сюда, презренный трус!

Но Спаргапис только посмеивался, слыша эти вопли. Не хватало ему уподобиться дураку Батразду и, как последнему глупцу, кинуться на этот зов. Спаргапис был очень храбрым человеком, отличным бойцом на акинаках и копьях, стрелял без промаха из лука, пронзая самую мелкую пташку на лету; он был почти уверен, что победит в поединке Батразда, несмотря на его такую внушительную наружность и огромную физическую силу. Но из-за этого 'почти' он не хотел рисковать своей жизнью теперь, когда была так близка цель его жизни — царский венец подлинного царя всех массагетов!

— Проворонил царство, теперь вопи, дурак, вопи, глупец,— проворчал он почти добродушно.

Но тут же нахмурился. Он предполагал, что натиск Батразда будет бурным, но что таким неудержимым и сокрушительным — не думал. Мужественные аланы, увлекаемые своим богатырским вождем, превзошли самих себя. Ряды массагетов редели с устрашающей быстротой. У них не было особой причины яро сражаться и губить родственное им племя, в то время как аланы, оскорбленные за своего вождя, горели жаждой мщения. Спаргапис понял, что еще немного, и Батразд с аланами прорвется к нему. Он взмахнул рукой. По этому сигналу разом вспыхнули заранее заготовленные дымные костры. И в спину аланам ударили дружины вождей ятиев, сакараваков и комаров. Конечно, опытный воин Батразд сразу бы раскусил примитивную тактику Спаргаписа, вернись ему хоть на миг благоразумие и рассудительность, но великий хитрец все предвидел заранее, успев хорошо изучить за время 'дружбы и побратимства' своего самого опасного соперника, и не стал даже утруждать себя изобретением каких-то особо хитрых ловушек. Охваченный яростью и потерявший всякую способность рассуждать, Батразд попал в простой капкан, как изголодавшийся и потерявший всякую осторожность волк.

Кольцо замкнулось. Заметались аланы. Теперь превосходство союзников стало подавляющим — воины-аланы, находившиеся в ядре своих войск, не могли вступить в бой, сжатые собственными содружинниками, разве лишь только занять место погибшего впереди товарища. Началось избиение аланов, но они продолжали драться с отчаяньем обреченных. А кольцо все сжималось и сжималось петлей удава. Батразд, поняв, что ему не добраться до Спаргаписа, что своей гибелью он лишьусилит торжество победителя, решил во что бы то ни стало уцелеть, чтобы не оставаться неотомщенным и сделать эту месть целью своей жизни. Он крикнул сыновьям, чтобы не отставали, и ринулся в то самое место, где ряды врагов, растянувшись, стали пожиже — опыт есть опыт! И прорвал-таки себе путь Батразд! Аланы хлынули в прореху эа своим вождем. Но если в кольце врагов инстинкт самосохранения придавал им силы и они совершали чудеса храбрости, то теперь этот же инстинкт обратил их в безудержное бегство. Уже ничто не могло остановить бегущих аланов, к они гибли под мечами, и от стрел преследующих.

Спаргапис заставил некоторых заупрямившихся вождей, считавших, что задача выполнена, продолжать неуклонное преследование бегущего противника. В этом поддержал его Шапур, тоже стремившийся уничтожить своего многолетнего врага. Спаргапис заметно переменился — стал властным. Исчезла хитрая, изворотливая и льстивая лиса— появился грозный лев! Уже некоторые стали подумывать, ане прогадали ли, сменив пусть жестокого, но всегда открытого и ясного всем Батразда на скрытого и всегда неожиданного Спаргаписа? Но слишком свеж был пример, как расправляется Спаргапис со своими врагами. И вожди покорились.

Спаргапис настигал Батразда, потому что аланам приходилось проходить через аулы и кочевья недружественных племен, и для того, чтобы прокормить и посадить на свежих коней свое войско, ему приходилось грабить, отбирать скот, коней, а Спаргапис со своим войском шел по землям союзных племен и мог рассчитывать на доброжелательство и помощь населения. К тому же кочевники всегда отличались воинственностью — даже старики и дети, оставшиеся в аулах, откуда ушли в войско Спаргаписа их дети и отцы, в ответ на грабежи и насилия нападали на отдельных воинов и убивали или пленили их. Спаргапис настигал врага, но Батразд, выставив заслон с твердым приказом — полечь, но не пропустить, вновь отрывался, потому что мужественные аланы неукоснительно выполняли приказ своего вождя и дрались до последнего воина. Весь путь отступающего Батразда был усеян трупами погибших аланов.

Наконец Батразд с остатками уцелевшего войска подошел к границам савроматских владений.

У самой границы произошел раскол — часть воинов решительно отказалась покинуть родину, своих близких и родных. И как Батразд их ни костерил и оскорблял,они оказались тверды в своем решении. Такого не могло случиться несколько ранее — высок был авторитет племенного вождя, но сокрушительное поражение, неудержимое паническое бегство подорвали и этот авторитет, нарушили монолитную сплоченность адамов, ослабили волю и веру аланов. Конечно, Батразд мог раздавить бунт отступников, но, зная, что бунтовщики будут отчаянно защищаться, а это — аланы!— и потери у него будут .большими, да к тому же подоспеет идущий по пятам Спаргапис... Явиться к савроматам с малым количеством воинов — значит явиться не как почти равный к равным, а жалким беглецом и униженным просителем. И Батразд, прокляв и обозвав самыми последними словами отступников и предателей, с большой частью воинов перешел границу Савроматии. А три тысячи аланов, избрав своим вождем хитрющего Хусрау, двинулись навстречу Спаргапису с просьбой о пощаде.

Спаргапис милостиво принял раскаявшихся, хотя Шапур аребовал их крови. В своей злобе к аланам Шапур забывал о хорошем правиле: 'разделяй и властвуй'. Ослабление Бат-еще более устраняло его как соперника в борьбе за власть. А то, что аланы возненавидели Щапура, очень хорошо на будущее. Хусрау был хитрецом более мелкого масштаба, чем сам Спаргапис, и тот сразу распознал двуличие и лицемерие нового вождя аланов, но, считая, что Хусрау крепко привязан к хвосту его лошади, все-таки недооценил хитреца. Когда к границам савроматов подошел Спаргапис, то Батразда уже не было, но на самой границе стояло в боевом порядке войско — превосходная тяжелая кавалерия савроматов. Массагеты остановились. И Спаргапис с небольшой свитой, состоящей из вождей, смело подъехал к предводителю савроматов - царице Ларкиан.

— Уж не навестить ли меня пожелал, царь массагетов Спаргапис? — сладко пропела царица.

Если вождей покоробило обращение Ларкиан к Спаргапису как к царю массагетов, в особенности Шапура, то хитрый и умный Спаргапис сразу же уловил главное — савроматы, несмотря на иронию царицы, не собираются воевать с массагетами — вот что ему подсказало обращение к нему как к царю. И он был прав. Несмотря на страстные мольбы Батразда напасть совместно на крайне утомленных преследованием воинов Спаргаписа, царица савроматов ласково отклонила их, посоветовав отдохнуть и набраться сил среди дружественных аланам савроматов. Ларкиан прекрасно понимала, что разбить Сдаргаписа вполне возможно, но это вызовет затяжную войну смассагетами, и это сейчас не входило в планы царицы — у нее