поеду: полоть надо, картошку окучить. Тебя как зовут-то?

– Евгения.

– Женька? Хорошее имя, мне нравится. А меня Татьяной кличут. Ты здесь новенькая, что ли? Я тебя не помню.

– Ага, я недавно устроилась, – подтвердила я. – Буквально пару дней.

– У нас народ часто меняется, не выдерживают люди. Одни уходют, другие приходют... Тяжело, что и говорить. А мужики не больно-то идут работать, у них другие интересы. Ты мне на раздаче-то поможешь?

– Конечно, помогу! О чем разговор.

Отличный шанс попасть на территорию клиники. Жаль только, если кто-то подберет мой любимый веник с совочком. Хотя не велика потеря, еще купим.

Мешок картошки мы подняли с большим трудом. Водитель лишь подтащил его к краю, а мы, подхватив его за уголки, заволокли в подсобку.

– Сразу видать, деревенская девка. Вон как мешки ворочаешь! – похвалила меня Татьяна. – Мужики иной раз сгибаются, а мы – на плечо и вперед. У тебя как с мужским полом-то?

– Нормально, – пожала плечами я, не совсем понимая, что имеет в виду Татьяна.

– Ты девка видная, у тебя проблем быть не может, – радовалась женщина, кладя на мои протянутые руки лоток с белым хлебом.

В отделения продукты доставляли сестры-хозяйки с помощью тех больных, которым можно было доверять. А доверять можно было алкашам и самым тихим душевнобольным.

– А тут буйных и нету, – просвещала меня Татьяна. – Все спокойные такие. Одного только недавно привезли – поначалу все скандалил, а потом ничего – притих.

– Это кто такой? – бесстрастным голосом спросила я.

– Да парнишка один – нашенский, из Красноармейска. Сын какой-то шишки. Во как бывает – родители большие люди, а дети ненормальные.

– Бывает, – согласилась я. – Если нужно разнести завтрак по отделениям – я помогу.

– Ой, как хорошо-то! – обрадовалась Татьяна. – А то сестрички, бедненькие, надрываются, сил нет. На больных тоже надежа плохая...

Точно в назначенный срок стали подходить силы, предназначенные для обеспечения больных людей свежей и здоровой пищей. Первой появилась круглая розовощекая тетка с коричневой бородавкой на кончике носа.

– Танька, отоваривай! Больные кушать хочут!

– Твои психи плохо едят, после них целый центнер остается, – верещала Татьяна.

– Можно подумать, алкаши хорошо едят. Они даже закуску не признают, одну водку трескают.

Черт, сколько терпения надо, чтобы узнать, что сын Николая Стольника делает в психушке! Слишком уж много странностей в этом деле, чтобы я могла не обратить внимания на такой интересный факт.

– Так мы идем в отделение или нет?

Мне стал надоедать этот деревенский базар. Время не ждет, а я слушаю лекции про «аликов» и «шуриков», о которых я и сама могу порассказать немало.

Тетка с бородавкой тупо уставилась на меня:

– Новенькая, что ли?

– Это Женька, она тебе поможет разнести завтрак.

Круглолицая тетя вздохнула и указала пальцем:

– Бери ведро с кашей – раз, и чайник с чаем – два. Я возьму хлеб и масло.

Мы без проблем оказались на территории клиники, я порадовалась, что все получилось так безболезненно. Вскоре мы подошли к двухэтажному кирпичному зданию, построенному во времена Хрущева. Стены когда-то были оштукатурены и окрашены в желтый цвет. Со временем краска облупилась, обнажая серую поверхность.

По пути мы встретили сестру из отделения для алкоголиков, которую сопровождали двое мужичков унылого вида.

– А у меня сегодня нет помощников, – сокрушенно произнесла тетка с бородавкой. – Были двое: один с температурой слег, а другого вчера выписали.

Я не стала спрашивать, сколько больных находится в отделении, чтобы не вызывать подозрения своим любопытством.

– В нашем отделении мало народу лежит, – как бы отвечая на мой вопрос, сказала толстушка. – Вот алкоголиков – тьма тьмущая. Мужики допьются до белой горячки – и сюда. Сейчас водки любой полно, на разные вкусы. Пока все перепробуешь – сопьешься.

Меня этот вопрос, честно говоря, волновал мало.

Ведра с кашей и чаем были установлены на тележку с колесиками, туда же была поставлена груда тарелок и несколько стаканов, и мы покатили по коридору.

Я старалась не смотреть в глаза представителям медперсонала, попадавшимся навстречу, чтобы никто не заинтересовался моей личностью. В принципе всем было на меня наплевать, особенно дежурившим в коридоре санитарам. Мой белоснежный, правда, немного помятый, вид не привлекал ничьего внимания.

Мы заезжали в палаты, в которых лежало по нескольку человек, раздавали завтрак и ехали дальше. Больные совсем не напоминали тех умалишенных, которых я видела раньше только в кино. Они спокойно и деловито подходили к тележке, получали свою порцию и возвращались к тумбочкам. Только взгляд был настороженный, как у затравленных волков.

– Еще три одиночки, – произнесла тетя.

Мы двинулись дальше. В одиночных палатах-боксах содержались больные, которым нужен абсолютный покой. Для них не устанавливался тюремный режим, но за ними постоянно и внимательно наблюдали. Под бдительным оком санитара мы дефилировали от «одиночки» к «одиночке», пока не оказались в последней палате.

На койке, опустив голову, сидел молодой человек. Когда мы показались в дверях, он вскинул голову и посмотрел на нас тоскливым взглядом серых глаз.

Это был Алексей Стольник.

Парень с фотографии, которую я обнаружила в доме Александры Стольник. Та же прическа, то же неулыбчивое выражение лица. Я провела с сыном Александры Ивановны часа два или больше, но могу поклясться, что передо мной был другой человек. Похожий, но другой.

– Кушать будешь? – участливо спросила его тетка.

Молодой человек снова опустил голову и замер.

– Ужасно плохо ест, – вздохнула сестра. – Напичкают лекарствами, вот ему в рот ничего и не лезет.

Мне пришла в голову неплохая, на мой взгляд, мысль.

– Я попробую сама покормить его. Может, сумею уговорить?

Круглолицая тетя прыснула:

– С ложечки будешь кормить?

– Может быть, и так.

– Как бы нас с тобой не заругали.

– Ну не помирать же парню от истощения?! На одних лекарствах долго не протянешь...

– И то правда. Действуй.

Я дождалась, пока тетя вывезет свой, словно трамвай, гремящий транспорт из палаты, села на койку рядом с молодым человеком и взяла его за руку:

– Алексей!

Тот вздрогнул и уставился на меня:

– Кто вы?

– Меня зовут Евгения. Скажи мне, как ты здесь оказался?!

– Кто вы?! – повторил парень свой вопрос.

Я оглянулась на дверь:

– Тихо! Ты мне вот что скажи – как зовут твою маму?