'А-авяв идды-ы...' И с таким подвыванием.

Ох, какая жуть!

- Человеческий? - непослушными губами выговорила я. - Значит, там был человек?..

Я имею в виду, что с этими...

Кузнецов затряс головой, бледный как полотно.

- Я не знаю, - сказал он, комкая ворот рубашки, словно тот душил его, - я сейчас ничего не скажу точно... Я даже поверю, что это говорил один из псов... Мало ли сейчас какие мутации бывают. Чернобыли там всякие...

- Ну да, - перебил Соловьев, - конечно. - И вы пошли туда?..

- Минут через двадцать. Там еще были выстрелы, вопли, рычание.., даже смех был. Мы лежали в траве и боялись сдвинуться с места.

Хорошо, все утихло, мы допили.., у нас осталось еще грамм триста водки. Она пошла, как вода, но не так страшно стало...

- Дальше, дальше! - подгонял его Соловьев. - Вы видели что-нибудь?

- Вы имеете в виду этих исчадий ада? - переспросил Кузнецов. - Да вы и сами можете увидеть.., сейчас же.

- То есть как? - встревоженно произнес Соловьев.

- Когда мы подошли к столбам, первое, что мы увидели, это он.., вот этот толстый. Мы подошли, Казаков его повернул, а у него... - Кузнецов обессиленно схватился за виски. Договорил Казаков, молчаливо стоящий с Сувориком у кресла уже спящей Воронковой:

- Я его повернул, а у него голова набок свешивается... Шея, похоже, сломана, горло разорвано.., что-то оттуда торчит, на трахею похоже. А лица просто нет.

- Лоб остался, - сумрачно выговорил Кузнецов, - а нос, рот, подбородок - все начисто.

И глаз один вытек.

- Господи!.. - пробормотала я.

- Вот этот, - Кузнецов кивнул на Баскера, - лежал чуть в стороне, на склоне холма.

Он стонал, вот мы его и нашли.

- Он тихо стонал, мы его бы не услышали, если бы не она, - вставил молчавший до этого момента Суворик. - Она там ползала, ну и...

- Мы подошли к нему, а она начала целиться в нас из пистолета... заговорил было Кузнецов, но Соловьев резко прервал его:

- Пистолет?!

- Ну да.

- 'Магнум'?

- - Нет...

- Значит, 'ТТ'?

- Нет, 'беретта'. Итальянский ствол. Я в пушках кое-что смыслю, добавил Кузнецов, - еще когда с Новаченко знакомство водил...

- Откуда 'беретта'? У Аметистова был 'магнум', а у Баскера - 'ТТ', это я совершенно точно видел.

- Правильно, - вдруг раздался с дивана слабый голос Андрея, - а у этой шалавы был свой... Действительно 'беретта'. И из него она хотела застрелить меня и Аметистова.

Это заявление - 'хотела застрелить'! - произвело на Соловьева совершенно необыкновенное впечатление. Он вскинулся, глаза его заблестели, и он, наклонившись к Баскеру, воскликнул:

- Да не может быть!

- Сегодня ночью может быть все, - вдруг прозвучал мрачный голос Эвелины, все так же неподвижно сидевшей в кресле.

- Подложите мне под голову подушку, - попросил Баскер.

Я быстро исполнила его просьбу и спросила Кузнецова:

- Последний вопрос тебе. Что ты имел в виду, когда сказал, что мы сами можем увидеть одно из этих исчадий ада?

Кузнецов как-то странно посмотрел на меня:

- Потому что там на склоне.., холма.., под столбами, метрах в пятидесяти, может, семидесяти от них.., валяется труп пса. Его застрелил кто-то из них.

- Труп пса? - воскликнул Соловьев. - Но как же вы разглядели его в темноте?

Кузнецов смешался, явно не в силах ответить; ответил Суворик.

- Простите, - сказал он размеренно и серьезно, - вы читали книгу Конан Доила 'Собака Баскервилей'?

Соловьев побледнел, я, признаться, почувствовала, как немеют мои руки и ноги и весь мир резко устремился к голове, чтобы потом отхлынуть и оставить только зияющую пустоту потрясения.

- Вы хотите сказать... - начал доктор.

- Я хочу сказать, что ее труп светится.

Бледным, тусклым светом, и я не уверен, что это фосфор, как в книге.

- Почему вы не уверены?

- Потому что я не уверен ни в чем. Я даже не уверен, был ли этот труп вообще. Хотя я определенно видел его.

- А вы? - Я повернулась к Кузнецову и Казакову.

- Я вижу плохо, - ответил первый, - и линз на дачу не взял. Да и Казаков не кондор с Кордильер, дальше чем на три метра даже бутылку водки не разглядит. Особенно если она на двести пятьдесят граммов.

- Шутники, - пробормотала я.

- Значит, вы видели труп собаки, - продолжал Соловьев шерлок-холмсовским тоном, - вы подходили к нему? Впрочем, что я спрашиваю, это очевидно из слов Кузнецова... Я правильно запомнил вашу фамилию, молодой человек?

- Да, верно. А то, что мы не стали подходить... Посмотрел бы я на вас, - пробурчал Кузнецов, и мне только в этот момент стало ясно, что вся троица просто мертвецки пьяна, и только беспрецедентный стресс разорвал пелену хмеля, а наступившая нервная разрядка неудержимо смыкает ее вновь.

Я присела на диван у самого изголовья Баскера:

- Андрюша, доктор Соловьев от твоего имени порекомендовал мне взяться за расследование этого дела. Ты поддерживаешь его инициативу?

Баскер застонал.

- Ты хочешь, чтобы я расследовала это жуткое дело? - повторила я.

- Нет, ни в коем случае! - вырвалось у него. - То есть да.., хорошо, я согласен с Соловьевым.

- Тогда расскажи мне все, что произошло на болотах.

Баскер, приподнявшись на локте, оглядел собравшихся, его взгляд остановился на белом лице красавицы жены.

- Так это как же, Виля? - пробормотал он. - Ведь не может...

Он резко оборвал фразу, и мне показалось, что сомнение было заронено в эту всегда доверчивую и открытую душу. Все это, естественно, только в отношении жены...

- Я не знаю, как тебе рассказывать, как вообще понимать... - произнес он уже более спокойным голосом. Наконец-то начала действовать знаменитая баскеровская выдержка. - Впрочем, все по порядку...

- Сначала рассказывать, потом понимать, - подал голос скорчившийся в углу дивана и неудержимо