нечисто.

Нескладную Уварову я застала в тот момент, когда она укладывала баночки и флакончики на заднее сиденье синенького «Москвича».

— Ваша машина? — подъехав почти вплотную к ней, высунулась я из окна.

— Моя, — подтвердила она, продолжая возиться с упаковкой. Ей явно не хотелось со мной общаться, но придется. Никуда не денется.

— Вы не хотите рассказать мне о своей работе? — Я вышла из машины. — Поделитесь опытом, похвастайтесь успехами.

Света перестала возиться и раздраженно уставилась на меня.

— Что вам нужно?

Пришлось напомнить ей, в какой она очутилась клоаке.

— Ты хочешь, чтобы сегодня к тебе пришли люди из милиции и в весьма невежливой форме попросили познакомить их со всеми известными тебе потребителями дряни, которой ты торгуешь? Один человек уже в могиле. Не забывай этого!

Она напряглась, но агрессией с ее стороны и не пахло. Она просто переносила, как могла, неприятные вещи, которые ей говорили прямо в лицо. Сама напросилась. Ладно, продолжим разговор:

— На твой вопрос: «Что мне нужно?» — отвечаю: мне нужно посетить всех твоих давних клиентов, которые ни с того ни с сего стали потреблять этого дерьма в два раза больше, чем положено. Есть такие?

— Я отведу тебя к ним. — На глазах Уваровой появились слезы.

— В мою машину, — полуприказным тоном посоветовала я.

Мы заехали в гости к еще троим исхудавшим людям. Все они без исключения, подобно Трофимовскому, протягивали деньги и просили зелье. И всем Света оставляла координаты доктора Валанова, что принималось несчастными с благодарностью. Чем больше мы ездили, тем хуже становилось у меня на душе. Это было похоже на концлагерь, рассеянный по внешне благополучному городу.

— Я никогда не ездила так, как сейчас. Это просто не бросалось в глаза, а может быть, я не обращала внимания, — оправдывалась Света.

— Да, со стороны виднее. И как долго вы намерены продолжать вашу деятельность?

— Сегодня — последний день.

Мы остановились в тихом месте под тенью старых каштанов.

— Кто рассказал вам о докторе Валанове?

Она долго молчала.

— Никто. Я сама была его пациенткой.

— Так вы тоже пили эту дрянь?

— Пила. И точно так же, как эти люди, попала в зависимость от нее. Мне хватило силы воли самой найти специалиста и начать лечение. У моих клиентов такой силы воли, наверное, нет.

— И кто вам продавал порошок?

— Вятская. Вера. Полтора года назад я была страшно толстой. Меня нашла симпатичная девушка и предложила попробовать «Найс боди». Потом под ее началом я вошла в этот бизнес. Мы стали подругами.

— После того, как эта девица превратила вас в ходячий скелет?

— Она здесь ни при чем. Это просто так действует препарат.

— То есть нас истребляют подлые янки?

— У вас есть другие версии?

— Только версии, — отступила я. — Но должны быть и результаты.

— Ничего не будет, — промямлила она.

— Это не ваша забота. Вы только обещайте мне, что покончите с этим.

— Обещаю. Подбросьте меня к моей машине.

— С удовольствием. Кстати, вы не взяли еще парочку комплектов «Найс боди»?

— После первого нашего разговора я решила больше не торговать им. Набрала витаминов и восстановителей.

— Хорошо, — сказала я, хотя на самом деле все было плохо. Я бы не поленилась еще раз загрузить экспертов.

В результате нашей со Светой поездки по городу у меня появились четыре адреса, по которым жили потихоньку увядающие, помутившиеся разумом человечки. Вместе с бухгалтером уже пять граждан России, чье здоровье пострадало в результате приема «безобидной» пищевой добавки.

Зазвонил сотовый. Зинаида Викторовна просила срочно приехать. Я подавила искушение спросить о результатах по телефону и помчалась в лабораторию.

— Проходите быстрее, — Леновская предстала передо мной на пороге с сигаретиной в зубах.

— Я не думала, что вы курите.

— Вы сейчас тоже закурите.

— Есть результаты? — Я с энтузиазмом оседлала стул.

— В полных банках ничего.

— Не тяните, — взмолилась я.

— Мы провели дорогостоящий тест, и в одной из банок наткнулись на даблнаролфин, вещество, которое по своему химическому строению мало напоминает его прадедушку наролфин.

— Значит, дурь есть!

— Безусловно, это наркотическое вещество. Его создали в Англии специально для того, чтобы снимать ломку у наркоманов. У него очень мягкое действие, но все же галлюцинации и психическое возбуждение вам обеспечены, только не с первого, а, скажем, где-нибудь с пятидесятого раза.

— Дабл… чего там?

— Даблнаролфин, — помогла мне Леновская.

— А эта штука продается в аптеках?

— Это вещество не одобрено к применению Минздравом, и закупки его не производятся.

— Интересно. Значит, контрабанда?

— Однозначно. Ни в одной нашей больнице его не применяют. Вот, — она взяла со стола несколько листков, — копия отчета.

— Югов знает? — поинтересовалась я.

— Да. Передавал привет и просил сообщить вам, что Берков сейчас на хвосте у Прыгова, но пока ничего интересного не происходит.

— Спасибо. Учту.

Я приехала в больницу. Валанов, к моему удовольствию, оказался на месте. Старик сидел и в гордом одиночестве смолил папироску под стать Леновской, с той лишь разницей, что поленился даже открыть форточку в своей каморке.

— Что вам нужно? — Голос его был скрипучим, но совсем не злым.

Я быстренько объяснила, кто к нему пожаловал, и выразила надежду на немедленное утоление с его помощью мучащей меня жажды познания.

— Ведь было же установлено, — начал он в нудном тоне, не отрываясь от записей, — что пациентка покончила с собой, приняв большую дозу снотворного. Или я что-то путаю? Меня уже расспрашивал некий молодой человек, а теперь вот еще и вы…

— Иногда нам не хватает терпения, — я положила на стол портрет чужого президента, — люди надоедают, и никого не хочется видеть.

— Заберите, — поморщился он. От возмущения покраснела даже его лысина. — Раз вы готовы платить, значит, вам очень нужно, и я вас выслушаю.

Можно подумать, что я пришла к нему рассказывать о своих болячках. После исповеди он должен будет взять в руки резиновый молоточек и начнет махать им из стороны в сторону, потом поколотит меня по