– Встретиться? – медленно выговорила я. – А ты уверен, что я захочу встречаться? Мне, братец, такого порассказали... Так что не дави из себя дурачка.

Максим Максимыч внушительно прокашлялся и отозвался:

– А-а, тебе уже доложили? Ну, все понятно. Да я, честно говоря, и не хотел...

– Значит, все-таки твоих рук дело? – произнесла я, имея в виду убийство Косинова. – Так что, и меня ты хотел отработать?

– Я что-то не понял... – несколько удивленно протянул Кораблев. – Если ты обо всем знаешь, то должна понимать, что этих, как их... Борьку да Кольку...

Сочетание имен Борька – Колька вызвало у меня такую вспышку гнева, что я едва не швырнула трубкой в стену. Но тем не менее заставила себя успокоиться и отозвалась:

– Так, а что с тетушкой? Ведь, наверно, это вы, сволочи...

В трубке снова раздалось покашливание.

– Женя, у меня такое впечатление, что мы говорим с тобой на разных языках, – вздохнул Максим Максимыч. – По телефону такие проблемы не решаются. Я же говорю, надо встретиться.

– И о чем же ты хочешь поговорить со мной, братец? – раздраженно бросила я. – Может, ты опустишься до такой мелочи и подлости, что станешь требовать у меня выкуп и просить денег?

В трубке что-то забулькало: видимо, соединение было плохим. Наконец после значительной паузы голос Костюмчика ответил:

– Ну... ты уж извини... но такой расклад.

– Понятно, – скупо выговорила я. – Ты сам ничего не решаешь, ты – исполнитель. Ну и сколько же денег просишь? Ведь, я так полагаю, мне следует взять их с собой на нашу встречу?

– Ну, если можно... – замямлил он.

– Ладно, не тяни, сверхсекретный братец! Так сколько? Сколько я должна внести, чтобы ты исчез из моей жизни?

– Даже так, да? – низким мрачным голосом отозвался Кораблев. – Ну, ты вообще душевно сегодня говоришь, сестрица. Слушать просто одно удовольствие! Ладно, если ты привезешь денег, то я отдам тебе...

Он осекся.

«Понятно, что тетушку ты мне отдашь, – подумала я. – Но каков ублюдок! Нет, с таким надо держать ухо востро! Черт его знает, что от него еще можно ждать, если он прошел спецназовскую подготовку. К тому же их двое, а я – одна. Черт побери!.. Это надо же – обрести брата-убийцу, который совершенно спокойно может уничтожать членов собственной семьи! Хотя он, наверное, так и не осознал, что мы имеем к нему некоторое касательство. Или же он вообще никакого ко мне отношения не имеет и никакой мне не брат. Впрочем, лучше бы это было так. Но, к сожалению, те фотографии, которые Максим показывал, да и его некоторые, несомненно, семейные, так сказать, черты говорят о том, что появление парня на свет без участия моего отца не обошлось. Да и любезный Алексей Фомич, долговязый картавый дядюшка, подтвердил...»

– Сколько денег брать? – сухо спросила я.

– Если по-скромному, то десять тысяч. А так... ну... если пятнадцать, то хорошо.

– Я поняла. Только у меня такой налички нет. Надо будет снять со счета. Хорошо. Договоримся о встрече.

– Да что договариваться? Мы к тебе зайдем, и все тут.

– Нет, спасибо! – отрезала я. – Не стоит! Все-таки, я думаю, лучше увидеться на нейтральной территории. Обговорим все детали, и если будет все улажено, то я передам вам деньги и мои наилучшие пожелания. – «Пожелания поскорее получить по заслугам, – добавила я про себя. – А вы, Костюмчик да Микиша, видно, ребята как раз заслуженные, этакие... терминаторы тощего российского розлива».

– Ну ладно, – угрюмо отозвался Кораблев. – Где и когда тебе удобнее?

– Да мне нигде и никогда неудобно! – взвилась я, но тут же очередным усилием воли привела себя в норму. – Значит, так. Кафе «Брудершафт», знаешь? Так вот, я буду сидеть там за угловым столиком, за ширмой. Вам скажут, если что. Все понял, дорогой?

– Я... но...

– Найдешь, в общем. Сегодня в десять. И чтобы без фокусов, иначе я на родственные связи не посмотрю, положу на месте! Впрочем, что называется, с кем поведешься... Потому что уж кто-кто, а ты на родственные связи особенного внимания не обращаешь.

– Ты, по-моему, перегрелась, – холодно сказал Кораблев.

– Скорее переохладилась! – бросила я, вспоминая вчерашний омут и жуткие леденящие объятия вязкого ила.

– Хорошо. «Брудершафт», в десять, – повторил драгоценный Максим Максимыч, и в трубке раздались короткие гудки.

«Ну что же, – подумала я, – теперь проступила хоть некоторая ясность. По всей видимости, Костюмчик еще не получил указаний, за какую сумму следует передать мне тетушку. Назвали десять или пятнадцать тысяч долларов, но точной цифры не было. И все-таки... Все-таки мне совершенно непонятно, какой смысл было похищать тетю Милу, чтобы потом требовать выкуп. Если Кораблев работает на спецслужбы, как говорит генерал Фомичев, то он не стал бы вымогать деньги. Значит, Фомичев говорил правду в том смысле, что Костюмчик и Микиша перекинулись к новому работодателю и теперь „левачат“, сшибают легкую деньгу. Только ведь зря они это. Могут попасть на таких штуках, и крепко попасть, пусть они хоть какие виртуозы киллерского цеха. Ладно. Не буду дергаться, нужно спокойно подготовить плацдарм. Во-первых, сейчас же – в банк, сниму пятнадцать тысяч долларов. У меня там, кстати, примерно столько и осталось, если не меньше. Впрочем, еще дома наберется тысяч десять деревянных плюс долларов пятьсот... Должно хватить, значит».

После посещения банка я, поразмыслив, решила традиционно скорректировать свою внешность. Для кое-кого из живущих я считаюсь мертвой, поэтому не следует лишний раз светиться при встречи с теми, кто может быть в деле. Я решила пойти на свой излюбленный трюк: «поставить» себе монголоидный тип лица. Честно говоря, на азиатку я совершенно не похожа, но высокие скулы, чуть раскосые глаза и те неуловимые черты, что достались нашим уважаемым предкам от татаро-монгольских непрошеных гостей, у меня имели место быть. Я всего лишь утрировала их. Разрез и цвет глаз я изменила при помощи соответственно пластыря телесного цвета и линз. Чуть подкорректировала и форму носа. Тон кожи тоже изменила, и в результате через четверть часа я стала похожа на татарку, или казашку, или вовсе даже на европеизированную китаянку. Последнее определение, кстати, подошло бы больше, пожалуй.

Я надела парик, уложила прическу и, посмотрев на себя в зеркало, нашла, что меня не узнала бы сейчас и родная мать. Что ж, профессионал может совершенно изменить себя даже несколькими штрихами.

– Отлично, – сказала я вслух. – В случае чего – меня не сразу признает и братец. А от него, как я уже поняла, можно ожидать чего угодно.

В «Брудершафт» я приехала в восемь часов. За два часа до встречи. В сумочке были приготовлены две пачки банкнот, одна – в пять тысяч, пятидесятидолларовыми, а вторая – в десять, стодолларовыми бумажками. «Хорошо еще, что не в евро попросил, а то евро сейчас растет, как на дрожжах, – мелькнула ну совершенно неуместная мысль. – Да уж...»

Я назначила встречу в «Брудершафте» не просто так. С директором этого заведения я была хорошо знакома, равно как и с барменом Олегом, с которым, кстати, познакомилась в Боснии, когда я была в составе «Сигмы», а он служил на контрактной основе. Война довольно жестоко обошлась с ним, впрочем, она вообще мало кому идет на пользу: Олег получил инвалидность и переквалифицировался в бармены. Руки у него были ловкие, как у фокусника, движения отточенные, филигранные, и недавно он выиграл конкурс на звание лучшего коктейльмейкера, то есть составителя коктейлей, города.

– Привет, Олежка, – сказала я. – Как дела?

Он недоуменно посмотрел на меня, сощурился, бессознательно подражая моей рукотворной миндалевидности глаз, а потом нетвердо выговорил:

– Гульнара?

– Ты еще меня Гюльчатай обзови, – сказала я. – Можешь считать, что это моя боевая раскраска.