– Да ладно дурачков-то из себя ломать, – взяв себя в руки, демонстративно безучастным тоном отозвалась я. – Ты, кажется, по телефону признал, что вы наворотили делов, и потребовал денег. Ты еще удивлялся, как это я обо всем так быстро узнала. Ну, о ваших подвигах. Вообще-то сложно не узнать. А мне про вас все рассказал Фомичев.

– Кто-о-о?! – скорее воскликнул, чем спросил Кораблев, а Микиша даже привстал, да так неудачно, что шмякнулся головой о потолок и прикусил язык. – Фо-ми-чев? Это который... куратор института, в котором работал Вадик Косинов?

– Совершенно верно, – спокойно произнесла я. – Так вот, генерал Фомичев сказал мне, что вы, ребята, никакие не автоугонщики, а специалисты очень высокого в своем роде класса. Киллеры. И в убийстве Косинова, и в угоне «Рено» он подозревает вас. Вот такие дела.

– Ага, – произнес Костюмчик, проводя ладонью по лбу, – значит, гм... мы киллеры... значит, это мы убили Косинова... Интересно. У этого Фомичева, я смотрю, богатая фантазия. И большой дар убеждения, раз уж ты ему поверила. Значит, так, Женя. Давай-ка обо всем по порядку. Я позвонил тебе, чтобы попросить денег взаймы, потому что те, что ты нам дала, мы... ну... истратили, в общем. Я надеялся от тебя получить пятнадцать тысяч рублей, хотя даже и на десять согласился бы. Зная твои заработки, я подумал, что такая сумма не станет для тебя проблемой. Что касается наших «подвигов», то... Когда я говорил о них, то имел в виду, что мы устроили дебош в кафе «Лилия» и едва не попали в милицию. Убежали от ментов дворами и помойками, по пути угнали «копейку», а потом бросили на пустыре. Ну надо же нам было как-то от них оторваться! Вот что я имел в виду. А то, что ты говоришь... Я даже не знаю, что мне ответить, потому что просто не понимаю, откуда ты все это взяла. Пятнадцать тысяч долларов... мы – киллеры... Фомичев подозревает нас в убийстве Косинова... По-моему, с таким же успехом нас можно обвинить, ну, скажем, в убийстве президента Кеннеди или сказать, что мы и тебя саму хотели убить.

Я помолчала, думая, говорить или нет, а потом все-таки сказала то, что просто просилось с языка:

– Кстати, меня и хотели убить. В Ровном. Связали, прицепили к ногам камешек этак на полцентнера весом, а потом бросили в илистый пруд.

– Да ну?! – выдохнул Максим Максимыч. – Ты что, была в Ровном?

– Я и в Волгограде была. И со следователем Грузиновым виделась, и с твоими дядьками – Фомичом и Кузьмичом. И даже с генералом Фомичевым, куратором ИГИБТа.

– Какого Египта?

– Не Египта, а ИГИБТа. Тебе что, неизвестно, что это такое?

– Н-нет, – пробормотал Максим Максимыч. – А... что это такое?

– Институт генетики и биотехнологий. Как раз там работал убитый Вадим Косинов. А до него там работал некто Долинский. И он, видно, играл важную роль в разработках, из-за которых весь сыр-бор. Максим, а ты что, действительно не был на обучении в особых структурах и...

– О каких структурах ты говоришь? – искренне, как мне показалось, изумился Костюмчик. – Какие такие структуры, Женя? Да у меня вообще было одно только дворовое детство, а потом в тюрьме сидел. У меня и на школу-то толком времени не хватило, а ты тут про какие-то «особые структуры» речь ведешь.

– Фомичев говорил, что и ты, и Хрущев никогда не сидели в тюрьме. Что это только прикрытие. И что на самом деле в тюрьме сидели другие люди, но под вашими именами – для создания вам железного алиби.

– Алиби... – пробормотал Максим Максимыч. – Какого алиби? Да как же... как я не сидел? Я очень даже сидел. Вот скажи, Микиша. Как же...

– Он – да, сидел, – отозвался Никифор с тем выражением на лице, какое бывает у рыбака, только что нелепо упустившего огромную рыбину и еще не осознавшего, какую глупость он только что совершил.

Костюмчик продолжал бормотать:

– Да вот, смотри... мне сделали в тюрьме татуировку, таких, кроме как на зоне, нигде больше не делают. Вот, смотри...

Он сдвинул с плеча пиджак, расстегнул рубашку и показал мне плечо, на котором был мастерски вытатуирован кот – в шляпе и с пером, покуривающий трубку. Особенно удачно, до мельчайших черточек, была изображена морда кота. Мне была известна символика многих из принятых на вооружение у зэков тату. Данная татуировка, в частности, означала: «Я – вор-рецидивист, и у меня нет средств, чтобы содержать свою совесть». Означала она специализацию вора-рецидивиста, к коим, с некоторой натяжкой, можно было отнести и моего незадачливого родственника.

– Черт побери... – пробормотала я. – Вот... чер-рт! Но, значит, получается... что Фомичев...

Я перебрала в памяти все эпизоды, связанные с Максимом Максимычем и Микишей. Чем больше думала, анализировала, чем больше я сопоставляла факты и мелкие наблюдения, тем больше приходила к выводу, что никакой спецподготовки у Микиши и Максима Максимовича быть действительно не могло. Люди, прошедшие школу, подобную моей, выдавали свою квалификацию волей или неволей, особенно в экстремальных условиях. Все мое заблуждение строилось на словах генерала Фомичева. Но у меня просто в голове не укладывалось, что он вообще мог мне соврать в таком очевидном вопросе. Ведь выяснить, кто на самом деле Микиша и Костюмчик, можно после первой же встречи с ними самими, и, значит, ложь генерала могла быть легко разоблачена. В момент разговора с Фомичевым я была просто не в состоянии предположить, что он способен лгать так по-дилетантски – то есть лгать, предоставляя оппоненту возможность легко проверить истинность его слов. Не дилетантской ложь Фомичева могла быть лишь в одном случае: если тот, кому он говорил о «киллерах» Костюмчике и Микише, должен был быть немедленно устранен.

Но зачем ему лгать? Причину я видела только одну: старый лис чувствовал, что я знаю, где «Рено» Косинова, но не хочу сказать. Он попытался надавить на меня этой ложью, показать максимально ярко и выпукло, что не стоит выгораживать Кораблева и Хрущева, этих убийц. Да, убийц. Именно на это упирал Фомичев, именно это должно было вынудить меня сообщить о местонахождении угнанного «Рено», вставшего у Фомичева, как кость в горле.

А я не сказала. А ведь все-таки поверила в его слова, что Максим Максимыч и Микиша – киллеры! Поверила, но все-таки не сказала. Что-то мне помешало. Наверное, интуиция. Да, интуиция – куда более тонкое чувство, чем формализм логического анализа, – помешала мне сказать то, чего так ждал Фомичев.

Передо мной возникли его лицо, глаза, прикрытые дымчатыми очками, сожалеющий взгляд поверх стекол. Вздох, Фомичев откидывается назад, на спинку кресла, и звучат его слова: «Очень жаль. Очень жаль, что мы все-таки не смогли быть до конца откровенны друг с другом. И мне тем обиднее, что вы – дочь уважаемого мною человека...» Да, вот в тот самый момент он меня и приговорил. Он, конечно, почувствовал, что я недоговариваю. Почувствовал – и приговорил. А ведь я тогда почти это угадала! Я сказала ему: «Георгий Артурович, вы как некролог произносите». Однако какое самообладание у этого генерала! Ведь он в самом деле произносил некролог. Но даже глазом не моргнул, когда я ему сказала об этом напрямую.

Да! Фомичев – страшный соперник. Этот прожженный манипулятор чужими судьбами, душами и чужими руками. Человек, для которого нет ничего определенного, ничего устоявшегося и ничего святого. Я это почувствовала, я прочитала исходящие от него флюиды, но... ох уж этот дар убеждения! А что, действительно Фомичев оправдал характеристики, данные ему Кешолавой.

– Значит... – выговорила я, чувствуя, как пульсирует внутри меня пустота, образовавшаяся после пугающих откровений Максима Максимыча. – Значит, вы вообще не при делах? Значит, Косинов...

– Да не убивали мы его! И тебя не топили в омуте! Если уж на то пошло, то мы можем доказать, что все это время были в Тарасове! – почти кричал Кораблев. – Можно даже свидетелей подтянуть, которые подтвердят, что...

– Не надо свидетелей, – пробормотала я. – Эх, тетушка... бедная ты моя тетя Мила. Зачем же ты этим мясникам понадобилась-то?

– Слушай, я только сейчас понял... Ты говорила, что ее похитили, – деревянным голосом сказал Максим Максимыч. – То есть, когда я просил у тебя денег, ты подумала, что я требую выкуп за нее, и взяла с собой... вот эти пятнадцать тысяч долларов! Женька... но я ведь, честное слово, не хотел. Не хотел!

– Еще бы ты хотел. Мда-а, погрешили мы друг на друга. Я подумала, что ты киллер, черт знает что... ренегат и все такое. А ты подумал, что я навела на тебя и Микишу людей Кешолавы. Скажу вам, ребята,