Прием нехитрый, прямо скажем, что рассчитан на дурака, но ведь среди людей приходится работать, а не в салонах, где Монтескье и мадам де Сталь!

Дурацкий вопрос. Не встречал людей, которые сразу же после него не расстраиваются.

Интересно, сколько времени надо лететь с верхотуры вниз, пока не достигнешь любимой Земли?

Всегда уважал парикмахерш, продавщиц, стюардесс, чего и всем желаю!

Опять задушевный тон, словно дома на заледенев­шей улице спрашивают, обратив страждущий лик: «Отец, как пройти в винный магазин?»

Не о чем больше говорить.

Завязки не были чужды жизнелюбу Алексу, очищав­шему временами свой мотор от шлаков и грязи,— о литр теплой воды и целительные клизмы! О два пальца в рот! о яблочная диета! о молоко до судорог, утренние про­бежки, пятьдесят отжимов от пола, эспандер и снова клизма— лучшее лекарство от всех недугов! И тихая счастливая жизнь без алкоголя неделю или две! Как писал святой Августин: «Даруй мне чистоту сердца и не­порочность воздержания, но не спеши, о Господи…»

Я тут же вспомнил, что у Шакеспеаре какой–то кровавый циник изрекал, что величайшая фантазия, именуе­мая совестью, ничего не значит и лишь делает человека трусом.

Я уже начал подозревать, что и в моем личном деле он покопался. Спасибо начальству, если в нем лежали такие лестные характеристики!

Как говорил Учитель, обещания похожи на корку пирога, и дают их для того, чтобы нарушать.

И снова Вилли: «Роскошная смесь запахов негодяя, поражающая ноздри».

Между прочим, доблестный Алекс долго был привя­зан душой к этой марке трусов, и только конспирация вынудила его обречь себя на западные образцы.

Сеял дикий овес, точнее, прожигал жизнь. Английская идиома XVI века, обожаемая моей преподаватель­ницей английского, много мы насеяли овса в те славные денечки!

«Вступим вместе в вечную ночь, и я отворю перед тобой могилы… слышалась беспомощная возня, и всем было тягостно и тревожно, и в глубинах каждой из бессчетных ям слышался тоскливый шелест погребаль­ных одежд. А среди тех, что, казалось, мирно почили, я увидел великое множество лежащих не в той или не совсем в той торжественной и принужденной позе, в которой укладывают покойников в гробу…» — на этом месте из Эдгара По у меня была кожаная красная закладочка с видом дома–музея шведской писательни­цы Сельмы Лагерлеф, там я ее и приобрел несколько лет назад на пути к тайнику, заложенному для меня на пустынных брегах озера Веттерн, и одно время исполь­зовал этот текст в качестве кода.