— Почему вы так думаете? — спросила я немного погодя.

— Поверьте, я знаю, что говорю, — негромко ответил Беднов.

Мы несколько минут молчали. Первой заговорила я:

— Но что же дальше? Вы опять сообщили мне полуправду! Если дело обстоит так, как вы говорите, что это нам дает? Ростовцев умирает, общаться не может, связей у него никаких нет! Что с того, что он знает убийцу? Чего вы от меня-то хотите? Я ведь не экстрасенс…

— Я хочу, чтобы вы съездили в Курск, — твердо сказал Беднов.

— Зачем? — изумилась я.

— Вы — женщина с головой, — сказал Беднов. — Кто знает, вдруг вам удастся разговорить Ростовцева перед смертью? У него была скверная жизнь, он проиграл все, что мог… Если в свои последние минуты он увидит перед собой участливое женское лицо…

— Все-таки вы необыкновенно циничны, Андрей Борисович! — не выдержала я. — Не кажется ли вам, что уместнее будет рассказать мне всю правду, чем фарисействовать у постели умирающего?

— Нет, не кажется, Юлия Николаевна, — убежденно сказал Беднов. — Есть вещи, которые вам не стоит знать. Это только сделает вашу жизнь опасной. Я назвал вам имя, этого вполне достаточно… Если вы не передумали работать на меня, то отправляйтесь-ка завтра в Курск. По-моему, утром есть как раз авиарейс до Курска… — он твердыми шагами подошел к сейфу, отпер его и вытащил оттуда солидную пачку денег. — Вот вам на расходы! Прошу вас ни в чем себя не стеснять. Я оплачу все что угодно…

— Хорошо, — сказала я, бросая деньги в сумочку. — Я полечу завтра в Курск. Но советую вам решиться и рассказать мне все. Пока не поздно.

— Я подумаю над вашим советом, — вежливо пообещал Беднов.

Рано утром я вылетела в Курск. С моей стороны было несколько неосмотрительно не доложить обо всем генералу, но, учитывая нехватку времени, я решила взять инициативу на себя.

Разыскав в Курске тубдиспансер, я сразу же направилась к главному врачу и без предисловий выложила перед ним свое удостоверение и предупредила:

— Строго секретно! Мне необходимо видеть вашего пациента — Ростовцева Сергея Павловича. Ну, и его документацию, разумеется. Прошу обеспечить эту возможность!

Главный врач, невысокий, коренастый мужчина с красным сердитым лицом, посмотрел на меня хмуро и неприязненно.

— Ростовцев! — сказал он неожиданно высоким голосом. — Всем нужен Ростовцев! И непременно секретно! Поймите, Ростовцев — у-ми-ра-ю-щий! И что вы к нему все ходите? Лучше бы позаботились о полноценном питании для своего Ростовцева, о медикаментах!

— Простите! — холодно заметила я. — До сих пор мне казалось, что питанием и лечением больных должно заниматься здравоохранение. Наше ведомство занято другими делами. Вам разве это неизвестно?

— Вот из-за ваших дел, — обиженно сказал главврач, — здравоохранение и находится на остаточном финансировании!

Красное лицо главврача слегка побледнело. Он насупился и вдруг сделался чрезвычайно деловит. В кабинете появились какие-то люди в белых халатах, мне принесли историю болезни Ростовцева, да не одну, а целую стопу пухлых, с истрепанными краями карточек и предложили пройти в палату, где лежал больной.

— Или вы раньше посмотрите документы? — вежливо поинтересовалась симпатичная черноволосая женщина с измученным лицом.

— Нет, я предпочла бы сначала побеседовать с больным, — сказала я.

— Тогда пойдемте, я вас провожу, — предложила она, прижимая к груди пачку историй болезни. — Меня зовут Мария Николаевна, я — лечащий врач, веду эту палату… Честно говоря, вряд ли вам удастся побеседовать с Ростовцевым. Он очень слаб, а кроме того, ушел в себя и почти ни с кем не общается… Только с персоналом.

Мы шли по длинному коридору, выкрашенному синей краской, мимо бесконечных белых дверей с табличками.

— К сожалению, больной поступил к нам в крайне запущенном состоянии, — сказала Мария Николаевна извиняющимся тоном. — Мы практически ничем не могли ему помочь… Знаете, сейчас в местах заключения есть такие формы туберкулеза, которые не поддаются стандартному лечению. А применять современные препараты мы не можем из-за отсутствия средств. Лекарства все импортные и стоят бешеных денег… — Она вздохнула.

— Простите, вы хотите сказать, что Ростовцев поступил к вам из мест заключения? — уточнила я.

— Не совсем, — ответила Мария Николаевна. — Поступил он к нам из дома. Когда уже совсем не мог таскать ноги… Но в Курске он совсем недавно — чуть более полугода. А до этого отбывал пятнадцатилетний срок заключения. Вы разве об этом не знали?

Я покачала головой. Это действительно было для меня неожиданностью. Я вспомнила о том, что Беднов тоже в свое время сидел, и подумала, что в этом что-то есть.

— Прошу сюда! — сказала Мария Николаевна, распахивая передо мной дверь палаты. — Только не пугайтесь!

Я шагнула в довольно просторную комнату с высоким потолком и двумя окнами, створки которых были чуть приоткрыты для доступа свежего воздуха. Несмотря на это, в палате стоял весьма неприятный запах болезни, несвежего белья и постной пищи. На четырех кроватях лежали четверо мужчин в пижамах, изможденные и желтолицые. Двое из них спали. Двое других встретили нас безразличным, потухшим взглядом.

— Это Ростовцев Сергей Павлович, — лекторским голосом произнесла Мария Николаевна, подводя меня к той койке, что стояла справа у окна.

Желтые глазные яблоки Ростовцева слегка дрогнули, когда я присела на край его кровати, но больше он никак не отреагировал.

— Здравствуйте, Сергей Павлович! — сказала я.

Ростовцев даже не повернул головы. У него было частое надсадное дыхание, серые запавшие щеки и изрезанный морщинами лоб. Редкие седые волосы топорщились на голове в разные стороны, а во рту не было ни одного зуба. На вид ему можно было дать лет семьдесят.

— Сколько ему лет? — спросила я негромко.

— Пятьдесят шесть, — почему-то виновато ответила Мария Николаевна. — Понимаете, он действительно очень плох… По-моему, ничего у вас не получится…

— По-моему, тоже, — сказала я, поднимаясь. — Пойдемте отсюда!

Мы вышли из палаты. У меня было очень скверно на душе. Этот Ростовцев и в самом деле проиграл все.

— У меня такое мерзкое ощущение, — призналась я Марии Николаевне, — будто я как-то обманула этих людей… Так стыдно чувствовать себя здоровой рядом с этими несчастными…

Мария Николаевна улыбнулась с неожиданным превосходством и мягко сказала:

— Не зарекайтесь, милочка! Каждому отмерен свой срок… Придет время, и кто-то почувствует себя неловко у вашей постели… Это естественный ход вещей…

— Но, может быть, я хоть чем-то могу помочь? — спросила я. — Деньгами?..

Мария Николаевна взяла меня за рукав и потянула за собой.

— Пойдемте в ординаторскую, — сказал она. — Там мы сможем спокойно поговорить… А насчет помощи… Это обычная реакция новичка. Всем кажется, что они могут помочь!.. Понимаете, больничное дело — это целый комплекс дорогостоящих мероприятий, это огромные суммы денег… Вам этого не осилить, если вы, конечно, не миллионерша, — она засмеялась. — Не миллионерша, нет? Ну, так и выбросьте все из головы, занимайтесь своим делом… Вы что-то хотели спросить меня по Ростовцеву?