местном магазинчике.

Колхозники начинают ему рассказывать, сколько накапывают картошки с огорода в Казахстане. Ему хочется спросить — какого хрена вы сюда приехали?

Они приглашают его за стол, но ему не хочется играть. Он ложится на нары, что-то начинает обдумывать и забывается тяжелым сном. Снится совхоз «Бородино». Он с группой молодых ученых идет в коровник. Доярки кричат: «Ну вы, ученые! Шагайте быстрей, пока не разбежались блядские коровы!» Шаг в сторону, и он с головой погружается в навозную яму. Дружный хохот. Он понимает, что влип. К чему бы это?

На следующий день — та же процедура. Он идет на допрос, его опять мурыжат. Большой рыжий следователь хитро смотрит на него: «Ну ладно, дорогой коллега, бросьте запираться! Вам же лучше будет!» И начинает спрашивать насчет связей с КГБ.

Иван просчитывает ситуацию и неожиданно заявляет: «Господа, я аналитик-международник. Я использую открытые источники информации, но мои анализы можно приобрести за деньги. Я писал для ЦК, для МИДа и, вероятно, для КГБ».

Допрашивающие застыли, на их лицах сложная реакция: попалась рыбка или нет? Допрос продолжается с новой силой, но уже в деловом ключе.

Ему приходится рассказать о себе: что он пишет, что может подвергнуть анализу, где выступал с докладами.

После этого большой рыжий (по типу — полковник БНД) говорит: «Ну ладно, посмотрим, что вы можете. Дайте нам анализ перестройки на нынешнем этапе, оценку ситуации, людей, и перспективы. Работу мы оплатим и, если признаем удачной, направим в правительство».

Он открывает сейф, достает пятьсот марок, кладет перед Иваном и говорит: «Вот первый аванс, ставьте подпись!» Иван расписывается. После этого ему дают блокнот, ручку и говорят: «Идите и спокойно работайте. До встречи».

Иван выходит на воздух. Чувство хорошее — что он не один. Он — часть большого мирового братства аналитиков. Он ощущает, что некая тайная солидарность всегда существовала на этой земле. Что бы там ни писалось в книгах и ни утверждалось на официальном уровне, все информационщики — члены одной семьи и по мере обстоятельств помогают друг другу, если это правило не ломают безжалостные правительства и идеологические догмы.

Теперь уже с деньгами Иван заходит в лагерный магазинчик и покупает себе сумку взамен прохудившегося баула. Он также покупает бутылку виски и кусок вестфальской колбасы. Этот день надо отметить!

Он чувствует, что помощь будет и что в его жизни появилась перспектива.

Совершает ли он предательство? Но предательство совершают те, кто разваливает страну. А он просто дает оценку происходящему.

Во сне он чувствует старческие руки деда на своих плечах, запах легкого влажного пота. Он видит прозрачные голубые глаза, дед спрашивает: «Ну как ты, внучок? Не забыл нашу бедную Россию?» Он хочет сказать «нет», но изо рта выходят беззвучные слова.

На следующий день его переводят в отдельную комнату: ему не по рангу сидеть рядом с трактористами. Заводится такой порядок: с утра он сидит, пишет, идет к офицерам на собеседование, а вечерами (они так договорились) на центральной аллее с ним встречается связной, который осведомляется о его здоровье и забирает написанное.

Середина марта, он чувствует себя намного лучше. Он становится частью некого, еще не ведомого ему проекта. В России — кризис перестройки. События в Баку. Безумие горбачевской затеи все очевидней. А он оказался в крепких, контролирующих и заботливых лапах. Наверное, так чувствовал себя бесправный русский солдат, когда его вырывали из лагеря смерти, переводили во власовцы, давали кусок сала и чекушку шнапса… Единственное, что гложет его, — тоска по дочке и жене.

На энный день старший офицер говорит ему: «Завтра к вечеру прошу вас собрать чемодан. Мы ничего не можем конкретно вам сказать, но, кажется, ваше пребывание во Фридланде кончается. Спасибо и желаю успеха!» — Он протягивает ему еще один конверт с деньгами и пожимает руку.

Иван чешет в затылке. Он так привык к подвохам, что и на этот раз уверен: его высылают! Конечно, получили, что хотели, и отфутболивают… Они спросили обо всем — о настроениях в Политбюро, в советских организациях, в народе, в профсоюзах… Любопытная информация: она подтверждает, что перестройка входит в фазу полного разноса. Теперь он становится не нужен.

Он проводит беспокойную ночь, рано просыпается, весь день курит и к вечеру выходит с чемоданом из барака. Его поджидают два больших черных «Мерседеса». За рулем сидят крепкие ребята и улыбаются ему. Ребята берут его чемоданчик, сажают на заднее сиденье и на большой скорости покидают Фридланд. Они движутся на юг, это видно по указателям на автобане. Первое направление — Франкфурт.

Они мчатся по автобану Ганновер — Франкфурт. Темнеет. В сгущающейся мгле фары выхватывают кусты, подлески, сосны. Мелькают огоньки маленьких немецких городов. Иван сидит, пристегнутый ремнями, на заднем сиденье «Мерседеса». Он уставился на дорогу, которая раскручивается перед ним, подобно неумолимой спирали судьбы.

Едут темной ночью, светит луна. Фары освещают дорогу. Монотонная мелодия блюза. С ним никто не говорит. Только один раз они вылезают у придорожной гастштетты, поглощают сосиски с пивом и едут дальше.

Шофер Георг, он видит его медвежьи лапы на руле. Рядом с ним — невозмутимый охранник Пауль. Они проезжают Франкфурт. Мелькают указатели, километры: Нюрнберг, Фрайзинг, Мюнхен. Почему Мюнхен, почему не въезжают в город? На указателе читает: направление — Вена. Неужели его везут обратно в Австрию?

Поворот, еще поворот, дорога сужается, и он видит надпись: Штарнбергерзее. Штарнбергское озеро. Машина петляет по городку, напоминающему дачный поселок, и заезжает на тихую, заросшую деревьями улицу. Они останавливаются. На часах — полночь.

Заходят в ворота, перед ними темный трехэтажный деревянный дом. Звонят в дверь, им открывает вальяжный мужчина в халате: большой лоб с залысинами, ровная черная бородка, печальные глаза. Это Гюнтер. Он объявляет Ивану: его записка произвела фурор в правительстве. Канцелярия бундесканцлера просит его продолжить работу и предлагает контракт. Конечная сумма — по результату.

Дом напоминает Ивану генеральскую дачу под Москвой. Тихое расположение и неприметность делают сие место идеальным для работы спецслужб. Здесь размещают перебежчиков, агентов, дезертиров и аналитиков. Вилла используется для «клиринга», для «дебрифинга», а также для научных семинаров.

Самое главное происходит внизу. Здесь две просторные комнаты с длинными рыцарскими столами, покрытыми зеленым сукном. В них проходят совещания экспертов, а также собственно допросы — клиринги.

Работа начинается в девять после завтрака. Гюнтер — задумчивый, чуть меланхоличный немец, морской офицер в отставке. Глаза с поволокой. Бабник, любитель сигар и коньяка. Он раскладывает бумаги и начинает говорить с Иваном по всем аспектам ситуации в России: баланс сил в Политбюро, на Старой площади, в Верховном Совете, в демократических движениях, на национальных окраинах.

Беседа ведется легко, точечно. Собеседники перепрыгивают с темы на тему, пьют кофе, курят, и, самое интересное, когда этот пазл выстраивается, и Иван читает окончательный доклад, он удивлен, что так много знает. Он сам не подозревал, что в нем заложено такое количество информации.

Ивана особенно удивляет то, что с помощью особым образом поставленных вопросов активизируются участки памяти и всплывает информация, о которой он сам не имел понятия. Он входит в подобие транса и обнаруживает в себе свойства на грани ясновидения. Так, он вспоминает, в каких подъездах дома Политбюро на Грановского кто живет, на каких этажах ВЦСПС находятся какие отделы, как переводятся