Корнуолла еще и лояльность) жителей юго-западного побережья. Достижения норманнов на сей раз оказались довольно скромными, но в следующем году они отправились в Кент и Восточную Англию. По другую сторону канала те же даны развили бурную деятельность. В 834 г. они разграбили Дорестад – большой и богатый город, располагавшийся на слиянии Лека и одного из рукавов Рейна. Дорестад считался крупнейшим в Северной Европе торговым центром, в нем находился прославленный монетный двор, монеты которого часто копировали в Скандинавии; от врагов город защищали река, частокол и каролингские укрепления. Все оказалось бесполезно. Когда Каролинги по недостатку сил или по небрежению бросили Дорестад на произвол судьбы, он стал легкой добычей для данов, которые грабили его раз за разом до тех пор, пока спустя поколение природа не довершила то, что начали люди. В 864 г. жестокие штормы, сопровождавшиеся наводнениями, затопили побережья Нидерландов, русло Рейна сместилось в сторону Утрехта и Дорестад (точнее, то, что от него осталось) исчез с лица земли. Затем пришла очередь Нуармутье – этот город, располагавшийся на островке в устье Луары, славился своим монастырем, а также тем, что в нем с успехом торговали вином и солью. В 836-м и 837 гг. очередные удары были нанесены Фризии, а в 841 г. настал черед Руана. Некий Асгейр появился неизвестно откуда в устье Сены, поднялся вверх по реке до города, разграбил и сжег его, быстро и с пользой для себя прошелся по окрестностям и уплыл на своих кораблях, прежде чем местные жители сумели организовать хоть какое-то сопротивление. В следующем, 842 г. наступление велось и в Англии, и во Франции. «В тот год было убито много людей в Лондоне, в Квентовике и Рочестере», – сообщает Англосаксонская хроника. Квентовик, находившийся на другом берегу Дуврского пролива, как торговый центр соперничал с Дорестадом; там тоже был монетный двор. В силу своего местоположения город имел тесные и выгодные контакты с Англией, и викинги разумно воспользовались возможностью ударить с двух сторон. К 842 г. относится и первое письменное упоминание о норвежцах, навестивших французские берега [94]. Их посещение забылось не скоро. Шестьдесят семь кораблей, на которых плыли вестфольдцы (вероятно, выходцы из Вестфольда, в тот раз явившиеся из Ирландии), вошли в устье Луары. На примере этого похода, надолго посеявшего страх среди франков, можно уяснить тактику викингов и некоторые внешние обстоятельства, способствовавшие их успеху. Аквитания входила в состав королевства Карла Лысого, но мятежный граф Ламберт жаждал заполучить Нант себе. Источники утверждают, что это он пригласил норманнов и что французские лоцманы провели корабли через все мели и водовороты: считалось, что в разгар лета ни один чужеземец не сумеет пройти по реке, и жители Нанта чувствовали себя в полной безопасности. Было 24 июня, день Иоанна Крестителя, множество людей собралось в город, чтобы почтить святого и повеселиться. Норвежцы действовали с ужасающей жестокостью. Они убивали на улицах и в домах, епископа и других священнослужителей убили в церкви. Побоище продолжалось целый день, а вечером грабители, захватив богатую добычу и множество пленников, увели груженые корабли вниз по реке. Наверное, граф представлял себе все несколько иначе, но, в общем, Нант достался ему. Вестфольдцы отправились к острову Нуармутье, откуда все монахи к тому времени уже разбежались, и, против обыкновения, остались там на зиму. «Будто бы они решили обосноваться здесь навсегда», – печально замечает хронист. Нуармутье вполне подходил на роль викингской базы. Во-первых, это был остров и вода служила защитой от врагов. Во-вторых, на нем нашлись жилье для людей и удобная гавань для кораблей, так что викинги могли спокойно лечить раненых, а заодно собирать откупные за пленников. Наконец, Нуармутье снабжал всю Западную Европу солью и, попутно, славным луарским вином, поэтому скандинавские торговцы слетались туда как осы на мед.

Здесь мы первый раз сталкиваемся с тем, что викинги провели зиму в чужих краях. До этого момента они отправлялись в походы поздней весной или в начале лета, а осенью уплывали домой. «Викинг» был летним занятием: зимой плохо воевать и странствовать – что на суше, что по морю. Каждый участник похода, получив свою долю добычи, возвращался к родным, к жене, детям; и если он был бондом или сыном бонда, у него хватало времени подлатать крышу, вырезать игрушечный меч и зачать еще одного ребенка, прежде чем кормчий вновь призовет его к себе. Но зимовать за морем – как в 842 г. во Франции, а позднее – в 850 г. – в Англии, – это было для викингов нечто новое. Если остаться на одну зиму, то почему не на две или три? Зимы на юге теплее, море не замерзает, земля лучше – и обзавестись ею несложно. Зачем вообще возвращаться домой? Рядовым викингам доставались меньшие владения, чем их предводителям, но суть от этого не менялась. Норвежцы, уплывавшие на запад, селились на захваченных землях с самого начала. Дания – более благодатная страна, поэтому у данов подобные желания возникли спустя два поколения. Зимние поселения на Тенете и на Шеппи – первые, еще робкие, тому свидетельства.

845 г. стал следующим шагом в развитии тактики и стратегии викингских походов. Гамбург был разрушен по повелению конунга, и любой, кто знаком хоть немного с принципами внешней политики и международных отношений, не станет считать эту акцию просто пиратским набегом. Дерзкий поход Рагнара вверх по Сене на Париж и беспомощность Карла Лысого породили третье, весьма прискорбное новшество. Рагнар, которого совершенно не обязательно отождествлять с его прославленным тезкой – Рагнаром Кожаные Штаны[95], вошел в устье Сены в марте, то есть, по обычным представлениям, очень рано, и двинулся к Парижу. Карл собрал войско и, разделив его на две части, поставил охранять берега реки. Любой викинг, которому довелось грабить развалившуюся империю, знал, как поступать в подобных случаях. Рагнар атаковал меньшее подразделение, наголову разбил его и захватил 111 пленников. Затем он повесил их на островке посреди Сены, на виду у оставшихся на другом берегу франков. Побежденное и сломленное морально войско Карла не могло держать оборону. Рагнар отправился дальше и в пасхальное воскресенье, 28 марта, разграбил Париж с той же нечеловеческой жестокостью, с какой вестфольдцы ранее опустошили Нант. Викинги находились теперь в 300 километрах от моря, и не требовалось особой изобретательности, чтобы попытаться подстеречь их корабли на обратном пути. Карл, однако, выплатил Рагнару 7000 фунтов серебра и позволил ему уйти с миром и со всей добычей. Это был первый данегельд (если использовать позднейший термин), и Карла впоследствии не раз сурово осуждали за подобный шаг. Но у франкского властителя тоже есть оправдание. В теории Карл, как и его братья, мог собрать войско, построить флот, направить гарнизоны в города, возвести крепости на побережье, перекрыть реки и выгнать викингов из своего королевства – и кто станет сомневаться, что он хотел бы это сделать. Но в реальности все выглядело иначе. Карлу и без викингов хватало бед – к внешней угрозе добавлялась враждебность братьев, скрытое недовольство сеньоров и открытый бунт крупных провинций. Он не мог рассчитывать ни на доблесть своих солдат, ни на патриотизм графов, которые отнюдь не стремились вести войска в бой. Появление Рагнара пришлось очень некстати, но все последствия случившегося видны только в исторической перспективе. Тогда же правитель франков походил на человека, который пытается сбросить вцепившегося ему в горло волка, и при этом его еще жалят осы; в представлении Карла викингам отводилась роль ос. В 845 г. при существующей угрозе с севера и перспективе войны с Бретанью на западе откупиться от них якобы навсегда (хотя в действительности на шесть лет) казалось разумным политическим маневром. Карл покупал время, а время давало надежду, что ситуация изменится к лучшему. Нам сейчас понятно, что ни времени, ни надежды у франкского властителя на тот момент не было, но Карл, в отличие от нас, пытался заглянуть в будущее, а не оценивал прошлое. Суммы выкупов кажутся огромными, но они слагались в основном из податей, а крестьяне, на плечи которых ложилась вся тяжесть поборов, ничем не могли выказать свое недовольство. Возможно, не все собранное серебро доставалось викингам и король тоже получал с этого прибыль[96].

В те же годы викинги впервые встретились с испанскими маврами. Началось все с того, что флот, насчитывавший, по свидетельству источников, 150 кораблей, вошел в устье Гаронны и поднялся по ней до самой Тулузы, грабя и разоряя все поселения, которые попадались по пути. В стране тогда вспыхнула очередная усобица – на сей раз противником Карла стал юный Пипин, видевший себя королем независимой Аквитании. Возможно, целью похода было поддержать Пипина, по крайней мере, его резиденцию – Тулузу – викинги не тронули, а вернулись по реке назад. Далее говорится, что в скором времени они подошли к побережьям Астурии на севере Испании. Там захватчики встретили решительный отпор: их разбили на суше и на море, после чего сильно уменьшившаяся, хотя все еще внушительная викингекая флотилия обогнула мыс Финистерре и двинулась на юг к Лиссабону. Две недели викинги грабили и убивали в городе и окрестностях, затем направились в сторону Гвадалквивира, с отвагой, граничащей с глупостью, поднялись вверх по реке и атаковали Севилью. Через семь дней весь город, кроме цитадели, был в их руках; мужчин они убили, а женщин и детей в качестве военной добычи увезли с собой на остров Кубтил