Этот телефон я смогу теперь слушать.

Закончив дело, я вернулась в кабинет к Ирине и Левушке.

Он опять читал ей лекцию о вреде радиации, поскольку получил ЦУ проводить замеры в моем присутствии.

Кабинет Губера был небольшим. В углу сейф. Рабочий стол перед окном. Перед ним крутящееся кожаное кресло. И пара стульев у стены. С потолка свисала лампа дневного света. На полу ковер. Вот, собственно, и все.

От стола до двери три шага.

Кабинетик «стучал», дорогой читатель. Радиационный фон был выше предельно допустимой нормы. Выше, и это кое о чем говорило.

Левушка тщательно обследовал все помещение. Но предмет, излучающий радиацию, найден не был. Точнее, его здесь уже не было.

Иначе по мере приближения к нему счетчик вел бы себя совсем по-другому.

— Кто бы мог подумать! — удивлялась Ирина. — Неужели он здесь и облучился?

Левушка принялся просвещать Ирину в отношении доз, вредных для здоровья.

— Да в любом городе фон всегда выше нормы. Потому-то у нас, экологов, и уйма работы. И детям нашим хватит. Что, идем дальше?

Пока Ирина очень внимательно слушала Левушку, сложилась благоприятная ситуация, и мне удалось заняться телефоном. Правда, я сомневалась, что Ирина будет пользоваться этим телефоном, боясь облучиться. Но на всякий случай и в этот аппарат я поставила «жучок».

Дальнейший обход дома больше ничего не показал. Левушка, пообещав помочь Ирине с дезактивацией, удалился.

А у меня уже пропало вдохновение трудиться на фирму «Цептер». Но Ирину все-таки зацепила напольная ваза. Женщина стала выяснять у меня, как ее можно приобрести. Это уж дудки. Пусть Ленка сама ей объясняет и заключает сделку.

Я пообещала Ирине, что пришлю завтра свою коллегу.

— Она как раз занимается оформлением сделок.

И распрощалась с хозяйкой дома. Нина Ивановна вышла меня проводить.

— А вы давно тут работаете? — спросила я напоследок.

— Года три уже, наверное. Эрнст Натанович еще не был женат на ней, — женщина указала движением головы в сторону дома.

— А вы здесь подрабатываете или это ваша основная работа?

— Какое там подрабатывать. Кручусь с утра до ночи. Спасибо, хоть платят неплохо. В наше время трудно найти приличную работу.

— До свидания, Нина Ивановна.

— До свидания, — она закрыла за мной калитку.

— Что, Левушка, домой? Творить добро и дальше?

— Конечно, а как же иначе? Должен же кто-то делать добро. — Это он сказал на полном серьезе. — А дамочка эта странная. Про мужа и не вспоминает, как будто его и не было вовсе.

— Да, уж это точно, — поддержала его я. — Она давно об этом моменте мечтала. Так чего ж ей о нем вспоминать? А тебе не страшно было в этот кабинет входить?

— Нет, не очень. Дураку же понятно, что она — не враг своему здоровью. И если действительно она убила мужа таким способом, то уж наверняка от этого предмета давно избавилась. А радиационный фон во всем городе повышен. Особенно в Трубном районе, хотя не в такой степени, конечно. Но с дезактивацией вопрос решить надо. Попозже, когда милиция со всем этим разберется.

— Тогда Ирине Анатольевне придется ждать довольно долго.

В Тарасов мы вернулись как раз к обеду. Солнце палило как ошалелое. Асфальт плавился.

— Холодненького чего-нибудь попить бы, — мечтательно сказал Левушка.

Я и сама была не прочь выпить ведро воды, ледяной, только что из колодца.

— Давай в кафешку заскочим, заодно и пообедаем.

Несмотря на то, что в моем кошельке было не так уж много денег, вернее, вообще не было, я все же посчитала своим долгом предложить Левушке обед. Хотелось как-то отплатить ему за его старания.

— Я же твоя должница как-никак. Деликатесов, правда, не гарантирую — временные трудности.

— Какая должница? В этом и заключается моя работа.

В кафе на углу Московской и Рахова было немноголюдно.

Народ предпочитал лучше съесть гамбургер, но только на свежем воздухе. И напрасно, глупые люди.

На улице сейчас было гораздо хуже, чем в помещении с кондиционером.

Мы выбрали столик у окна и для начала заказали сок.

— Только побыстрее, пожалуйста, а то мы погибнем от жажды, — простонал мой уморившийся приятель, и официантка, кивнув, удалилась.

Сок прибыл мгновенно и так же мгновенно был выпит. Затем процедура повторилась. Только после этого мы были в силах приступить к антрекоту с жареным картофелем.

— Лева, мне интересно, как ты познакомился с Кирей?

— С каким Кирей? — Левушка непонимающе уставился на меня.

— С Кирсановым.

— А-а, с Владимиром Сергеевичем. Случайно. Он меня, можно сказать, выручил.

Мне стало интересно.

— Может, расскажешь?

— Да ничего особенного. Как-то раз я на базаре работал. Ну, конечно, своей работой занимался, общественной. В итоге одна бабуська без покупателей осталась. А они там все друг за дружку горой. Вот милицию и вызвали, а ментам сказали, что я деньги якобы у кого-то украл. Те меня обыскали. А в кармане у меня действительно были деньги, только свои собственные. Вот меня в отделение и доставили. Хорошо, что там Владимир Сергеевич был. Он меня выслушал, порасспросил о моей работе и отпустил с миром. Я ему был безмерно благодарен, телефон свой дал. Потом я его тоже выручал несколько раз. Так, по мелочам, как сегодня например.

Выходит, что на Левушкин обед можно было и не тратиться. Он участвовал в акции исключительно из чувства благодарности к Владимиру Сергеевичу.

Я отвезла Левушку в его шикарный офис и решила на пару часов заскочить домой, чтобы принять душ и чуть-чуть полежать.

Осуществив эту программу-минимум, я достала из мешочка кости. Давно я уже с ними не беседовала.

— Предстоит ли мне сегодня, косточки, узнать что-нибудь интересное?

Вот такой был у меня вопрос. Хотелось узнать, принесут ли мне пользу подслушанные разговоры.

Кости, выпав в комбинации «35+11+22», пообещали мне «непредвиденные, но весьма благоприятные перемены».

— Что ж, неплохо. Какие, интересно знать, перемены вы мне обещаете?

И я опять отправилась в Антоновку. Теперь уже внимательно наблюдать за известным домом.

Бдила я до самой темноты.

Один телефонный разговорчик Ирины меня заинтересовал.

А звонила она некоему Антону:

— Может, ты приедешь сегодня, Антон? Меня стены съедают. Я с ума схожу.

— Не звони мне больше, Ира. Все кончено.

— Скажи, в чем дело? То тебе муж мешал. Теперь у меня нет мужа. Зато есть его деньги. А через